Колян. Дилогия (СИ) - Евгений Щепетнов

Глава 27. На пути Николая вырастает прошлое

Закон № 119

Запрещено подкармливать одичавших собак возле ворот Роси.

Вокруг расстилались безбрежные леса. Поля, ранее возделываемые колхозами–совхозами, а потом прихватизированные фермерами и различными АО–ЗАО, заросли густой травой и ползучими кустарниками. За последние годы здесь всякая живность развилась неимоверно: бегало зверьё, разучившееся бояться людей, в придорожных канавах сотнями плескались в дождевой воде утки и гуси, подпускающие на бросок камня. Прежде, до потопа, они уже снялись бы с места с тревожным кряканьем и гоготом, теперь же им нечего было бояться канонады из охотничьих ружей и перекрёстной пальбы сотен стволов — никому и в голову не приходило потратить заряд пороха и дроби на такую ничтожную цель. Для этого была другая мишень — человек. Теперь человек охотился на человека, как в доисторические времена. Понятия «чужой» и «враг» — были равнозначны. Те немногие люди, что попадались по дороге казакам, скрывались в лесу, завидев издалека крупный отряд — все они предполагали, что это мародёры. Казаки были далеко от тех мест, где никто не бросался бежать, завидев их — вдали от территории, подвластной им и охраняемой Казачьим Войском.

Николай всё это отмечал про себя, прикидывая, где можно поставить крепости. Следы человеческой деятельности время от времени были видны то тут, то там. Не все люди погибли в Потопе — в основном уцелели те, кто жил за городом. Большие города, как рассадник порока, были сметены с лица Земли вместе с их содержимым. Те немногие, что выжили, переместились в сёла, где тоже хватало неприятностей, но выжить было гораздо легче, если ты не боялся труда и хоть что‑то понимал в сельском хозяйстве. Первые годы от болезней, голода и мародёров погибла ещё половина людей. Оставшиеся в живых волей–неволей научились выживать в этом изменившемся странном мире. Странном потому, что изменилось всё, все привычные для человека условия жизни. Вместо здорового климата средней полосы был влажный жаркий тропический климат с постоянными дождями, поливающими странные тропические растения, семена которых были занесены с потопной волной. Многие деревья, что раньше росли здесь, претерпевали изменения — гибли сосны, привычные к песчаной почве и сухости, они сменялись елями, которые могли выжить в гнилом влажном климате, а те в свою очередь заменялись тропическими влаголюбивыми растениями. Появились странные невиданные тут доселе лианы, обвивающие деревья, опутывающие их так, что они, с трудом удерживающие себя корнями в напитанной влагой почве, падали, покрываясь сразу толстым слоем мха, лишайников и грибов. Да и грибы были не такие, как раньше — многих видов люди и не знали, это были грибы тропических лесов Амазонки или Африканских джунглей, волей судьбы разнесённые спорами по всему свету и нашедшие благодатное пристанище в лесах средней полосы.

Проклятые пираньи заполонили открытые водоёмы так, что теперь только в ручьях, почти не имеющих соприкосновения с открытыми водоёмами и реками, можно было беспрепятственно искупаться. Да и то, каждый раз, когда люди плескались в мелких затончиках ручьёв, они внимательно и с опаской поглядывали в воду — никому не хотелось получить укус, сравнимый с порезом опасной бритвой. Эти мерзкие хищники уничтожили поголовье местных рыб, пожирая всё, что шевелится, в том числе и своих собратьев. Пострадали и водные животные типа выдр и бобров — их просто сожрали. Крупный рогатый скот и овцы быстро научились пить из рек, опасаясь покусов, и чаще предпочитали им болотце или родник, как и лошади.

Что касается последних — часть лошадей, вырвавшихся из загонов во время катаклизма, быстро одичала. Как когда‑то в американских прериях, они размножились, и теперь носились по полям и лесам небольшими группами, развевая на воле свои гривы. Условия для них были великолепные — невероятное количество травы, практически полное отсутствие естественных врагов, не считая одичавших собак — вот кто был настоящим хозяином этого мира. Эти умные твари образовали стаи, которыми руководили самые умные и сильные вожаки, и терроризировали всю территорию, где они обитали. Людей пока они не трогали. То ли на генетическом уровне у них остались воспоминания о том, что человек — это хозяин, то ли они пока просто не поняли, что человек — это тоже добыча, добыча сладкая и беззащитная, гораздо беззащитнее быка или оленя, который может поднять на рога.

Отряд день за днём продвигался по пустынным территориям. Вдоль дороги виднелись остатки строений, снесённых ураганом и Волной — их уже почти не было видно в пышном растительном ковре. Кое–где на дороге валялись стволы деревьев, уже почти превратившиеся в труху в парной жаре и служившие источником мелкой живности и насекомых. Николай заранее всех предупредил, чтобы были осторожны — размножилось огромное количество змей, против яда которых не было никакого антидота. В жарком климате змеи были очень активны, и яд их намного превосходил силой яд змей до потопа. Николай поймал себя на мысли, что он иногда оглядывается в поисках обезьян — только их ещё не хватало, чтобы завершить превращение леса в джунгли. Он хмыкнул про себя и подумал: «Мир сменился, только я хожу как живой раритет, осколок того мира. Мне до сих пор дико, что солнце встаёт там, где у нас раньше был север, а садится на юге. А им — молодняку — глубоко плевать, где что садится. Молодые быстро привыкают к новому. Тот мир, где я жил затянулся какой‑то пеленой, как не взаправду всё было. Самолёты, сотовые телефоны, корабли… корабли?!»

Николай вытаращил глаза, все казаки замерли, ошалело глядя вперёд. За поворотом дороги они увидели настоящий корабль, океанский лайнер, каким‑то чудом принесённый сюда гигантской потопной волной. Он стоял на киле, немного накренившись и уйдя в мягкую почву почти до ватерлинии. Зрелище было просто сюрреалистическое — посреди леса, утопая в зелени, стоял настоящий океанский корабль. Некогда белая окраска громадного корпуса облупилась, тут и там были видны потёки ржавчины. Но до сих пор эта громадина приводила не то что в изумление — в трепет. Это был как символ ушедшей цивилизации, как пирамида Хеопса — трёхсотметровый памятник человеческому разуму и умению. На бортах виднелась чёрная надпись на белом фоне: «Celebrity Eclipse». Откуда‑то у Николая всплыла мысль — «750 миллионов долларов». Он видел кадры, как эту громадину выводили из доков по узкой немецкой реке к голландскому порту. Мог ли он даже в самом странном сне увидеть, что он вот так встретится с этим великолепным кораблём? Вот так, посреди леса, в окружении елей…