Маска чародея - Дарелл Швайцер

— Тогда не доверяй мне. Оставь меня в покое.

Когда я прервал работу, чтобы немного отдохнуть, Пожирательница Птиц повела меня играть в мадрокаю, настольную игру, в которой фишки со звериными головами передвигались вверх-вниз по наклонной плоскости, то попадая в домики и пещеры, то выбираясь из них. В нее играли у нее на родине, а не в Стране Тростников, поэтому она каждый раз выигрывала, но это была лишь игра, и она не получила надо мной власти. Это было просто человеческим развлечением, не имевшим никакого отношения к магии.

Мы настороженно изучали друг друга, делая вид, что вполне удовлетворены Происходящим. Как мне ни было больно, но это превратилось в своеобразную дуэль, я пока что не понял, насколько серьезную, но тем не менее дуэль, состязание в тщательно продуманном лицемерии. Скорее всего, проиграет тот, кто забудет об этом.

Мы прошли по длинному коридору, затем — по галерее с громадными фигурами людей и зверей, выступавшими из стены, и через дверь вышли на голый горный утес под безоблачное лазурное небо. Там мы остановились и с восхищением рассматривали девственно белый мир, сверкавший в лучах солнца. Воздух, как ни странно, был совсем не холодным.

— Твои слова тронули меня, Секенр, — сказала она. — Мне тоже хотелось бы покончить с магией и просто жить.

Вполне возможно, она говорила правду. В магии даже правда может стать оружием. И его можно использовать наравне с любым другим.

— Мм-да? И давно ты пытаешься это сделать?

— Очень давно. Но я не потеряла надежды. А ты?

— Я тоже.

Она нагнулась, захватила пригоршню снега и скатала снежок.

— А тебе никогда не хотелось просто бросить, — она неожиданно швырнула снежок в пространство, — все это?

— Хотелось.

— Так почему же ты не сделаешь это?

— А ты? — ответил я вопросом на вопрос.

— Я боюсь, Секенр. Все мы боимся, и ты, конечно же, знаешь об этом. Зачем же ты спрашиваешь?

Я взял ее за руку. Она привлекла меня к себе. Мы стояли, прижавшись друг к другу, как любовники.

Она прошептала:

— Кто ты на самом деле, Секенр?

— Что ты имеешь в виду? Я Секенр, сын… — Она замерла, как каменная. У меня внутри встревожено закричал отец. Ей едва не удалось провести меня. — Сын многих, — сказал я. — Я содержу в себе превеликое множество душ. А кто ты на самом деле?

Она отпустила мою руку и обняла себя за плечи, словно замерзла. Меня же впервые за все пребывание здесь согрели солнечные лучи.

— Я поглотила несметное количество душ. Я дочь тайны.

— А я сын.

Она рассмеялась:

— Ах так! А мы, случайно, не брат с сестрой?

Я пожал плечами:

— Не знаю.

Она бросила второй снежок и долго провожала его взглядом, пока он падал в сугроб далеко внизу.

— Давай бросим все это, Секенр.

— Давай.

Мы бросали снежки, пока оба не упали, задыхаясь и смеясь, как дети в конце изнурительной, но страшно веселой игры. Она взяла в руки последний снежок и, откусив от него, предложила мне.

Я покачал головой, и она запустила его вслед за остальными.

— И что теперь? — спросила она. Солнце низко склонилось к западу.

Она обвила меня рукой и притянула к себе.

— Ты гениальный ребенок, Секенр. Пришло время тебе стать мужчиной…

Она распахнула накидку, обнажив нормальное женское тело без каких-либо признаков деформации: изъянов, уродств и даже шрамов. Она стянула с меня одежду, и мы лежали рядом обнаженными на кровати из перьев, мужчина и женщина, покрытые потом и талым снегом, хотя тени уже удлинились и вечерний воздух стал заметно холоднее.

Какая-то часть меня недоумевала, что значит эта новая игра. Но другая часть знала. Потом ее лицо лежало в нескольких сантиметрах от моего, она нежно улыбалась, теребя мне волосы и гладя щеку.

— Этого мне недоставало больше всего, — сказала она.

— Секенр, — строго произнес отец внутри моего сознания.

— Тебе понравилось, отец? Это не напомнило тебе о маме?

— Секенр!..

— Доверься мне, отец. Я знаю, что делаю. — Но он не доверял мне, так что попытался захватить тело. Я воспротивился, отправив его обратно, и он залег на дне моего сознания, рассерженный и удивленный.

— Ты просто последний дурак! Ты подумал о последствиях своих поступков?

— А ты думал о последствиях своих, отец?

Пожирательница Птиц поцеловала меня в лоб.

— О чем ты думаешь, Секенр? Мне показалось, что твои мысли блуждают где-то далеко-далеко отсюда. — Ее рука пробежала по моей груди, животу и дальше вниз. Я задрожал.

Теперь мне все стало ясно. Все фрагменты мозаики-головоломки легли на свои места.

Я резко сел и взял в руки сумку с рукописью, лежавшую на моей одежде. Я никогда не рисковал оставлять ее вне зоны видимости.

— Что ты делаешь? — спросила она с искренним удивлением и беспокойством.

— Вот. Посмотри. — Я вынул листок с нарисованными птицами и поднял его так, чтобы его осветили лучи заходящего солнца. Краски запылали багрянцем, золотом, серебром. — Разве это не прекрасно? Это тебе. Подарок.

— Не надо, — сказала она, снова обняла меня и притянула к себе, заключив в кольцо ног.

Я действительно стал чародеем. Мысль о том, что я собираюсь сделать, не вызвала у меня слез, я не выдал себя ни звуком, ни выражением лица, ни взглядом, ни сменой ритма работы тела.

Я пожелал, чтобы крошечные птицы ожили и полетели по странице, лежавшей прямо на снегу. Я повелел им поглотить солнечный свет. Один раз я повернулся и мельком увидел пестрые фигурки, светящиеся, как угли, раздутые мехами. Пожирательница снова требовательно повернула мою голову к себе, подарив мне долгий страстный поцелуй.

Наконец я освободился из ее объятий. Сидя на ней сверху, я приподнялся на руках, глядя в ее непроницаемые глаза.

Я вспомнил, о чем говорил мертвец-библиотекарь перед тем, как покинуть этот мир. И прямо спросил Пожирательницу Птиц об этом. Вплоть до этого самого дня я не понимал, почему она правдиво отвечает на мои вопросы. Она задрожала, с силой вцепившись в мои плечи.

— Да, я привратница, — ответила она.

Меня сразу же зазнобило, но ветер, обдувавший мою голую спину, был тут совершенно не при чем.

— Мне пора, — сказал я. — Мне надо пройти через Ворота.

— Секенр, тебе известно, что это значит.

— Да. И мне очень жаль, что это ты.

— И мне тоже очень жаль тебя, Секенр. Ты заставил меня вспомнить вещи, о которых, мне казалось, я давно забыла. Я благодарна тебе за это. Действительно благодарна.