Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма - Мэтью Бжезинский

– Это все к вопросу о доверии, – пояснил он, обведя широким жестом безупречно чистый и быстро работающий центр его империи мороженого. – Я не доверял коммунистам, а они не доверяли мне. Так что я был вынужден спрятать деньги. Но я поверил Валенсе, что правительство «Солидарности» не отнимет у меня предприятие. Я верил, что они хотят создать такие условия для народа, чтобы он мог процветать на основе честного труда. Посмотрите вокруг, – добавил он, преодолевая шум и клацание дорогостоящего оборудования. – Я приношу много денег нашей экономике – налоги, рабочие места и побочные отрасли производства. Система работает.

Привело нас к Анатолию Чубайсу то, что он был человеком, который создал капитализм в России и был призван его спасти.

Я раньше никогда не встречался с Чубайсом, только видел его на пресс-конференциях, мне было интересно самому узнать, из-за чего в стране вокруг его имени был поднят такой сыр-бор. После небольшого опоздания он наконец появился в отделанном деревянными панелями конференц-зале. Главный российский проситель и «реформатор» благожелательно протянул каждому свою твердую руку и сел в кресло с высокой спинкой. За ним, как наседка вокруг своего любимого птенца-забияки, суетился помощник.

Скоро стало ясно, почему Запад так возлюбил Чубайса. Его манера говорить походила на молодежную, повседневную и доверительную, почти американскую, а английский был превосходен, вплоть до идиом, которые он умело вставлял в разговор. С целеустремленностью и достоинством в манере поведения он мало походил на застегнутых на все пуговицы бюрократов с двойными подбородками, порожденных советской системой. Этот начитанный молодой человек с рыжим чубом на голове и холодными проницательными глазами был просто приятен. В его манере поведения не было и следов конфронтации, присущей некоторым официальным лицам России, за которой они при встречах с представителями Запада стремились скрыть свои комплексы неполноценности. В беседе с Чубайсом вы сразу же ощущали, что разговор шел на равных, даже если он униженно выпрашивал подаяние в миллиарды долларов. Он воплощал собой новое поколение лидеров России, талантливых молодых людей с ноутбуками на коленях, которые, как надеялись, будут мягко и умело выводить страну на орбиту Запада.

Нас собрали, чтобы помочь этому «паше приватизации» протолкнуть через прессу его план по выводу страны из кризиса. Чубайс не стал тратить время на всякого рода любезности и сразу же бесстрастно поставил вопрос о денежной помощи для защиты рубля. Как сказал Чубайс, главными достижениями посткоммунистической России были относительная стабильность рубля и низкая инфляция. Подрыв этих двух столпов рыночных реформ привел бы к тому, что все построенное величественное здание экономики страны могло в одночасье рухнуть, «отбросив Россию назад на годы».

Бегство капитала с российских финансовых рынков вынудило ее расходовать по два миллиарда долларов в неделю только ради того, чтобы поддерживать свой шаткий рубль. Подобная трата твердой валюты приведет к тому, что к августу все ее запасы в стране закончатся. Если к тому времени международная помощь не будет оказана, рубль перейдет в крутое падение, инфляция взметнется вверх с космической скоростью, и среди рядовых граждан России разразится паника. Подобный сценарий – при этих словах его лицо исказилось нервной гримасой – непременно приведет к политическим сдвигам, сметет все завоеванные с таким трудом за семь лет достижения рынка и откроет дорогу всякого рода экстремистам, которые воспользуются крахом финансовой системы страны для достижения собственных неблаговидных целей. Иначе говоря, если рубль упадет, то Россия вернется к старому, неблагоприятному для Запада пути развития.

Нет необходимости говорить, добавил Чубайс, что это нанесет невосполнимый урон репутации Америки среди широких масс русского народа. В конечном счете, Соединенные Штаты были главными закоперщиками программ капиталистического реформирования России, которые и загнали страну в тупиковое и плачевное состояние. Конечно же, то, что произошло в России, было гротескным извращением американского варианта капитализма. Однако рядовые граждане России, большинство которых никогда не покидали страну, не имели возможности об этом знать. Для них это выглядело как величайшая несправедливость, импорт, без которого они могли бы обойтись.

– Мы ведем игру, – заключил Чубайс, – по очень высоким ставкам.

Два дня спустя, 14 июля, МВФ согласился оказать России чрезвычайную помощь в размере 22,6 миллиарда долларов. Сгустившиеся было над Москвой черные тучи мгновенно развеялись. Фондовая биржа после потери почти двух третей своей капитализации резко, на 15 процентов, увеличила свои показатели. Рубль укрепился. Ельцин весь светился от торжества. Потанин и другие олигархи распили бутылку шампанского. А мы, журналисты, около полуночи разъехались по домам переодеться.

Среди московского сообщества иностранцев слышался вздох облегчения. Кризис в России закончился, или, по крайней мере так думал каждый. Однако мы с Робертой думали по-другому, считая, что кризис в России только начинается.

Охваченная дурными предчувствиями Москва, похоже, успокоилась после этого счастливого спасения. Был конец июля, пик дачного сезона, и город выглядел пыльным и опустевшим. Только дороги, ведущие из Москвы, были забиты «жигулями». В переполненных автомобилях ехали целые семьи москвичей, одетых в купальные костюмы. Они стремились побыстрее добраться до своих недостроенных тесных дач, чтобы с увлечением ухаживать за грядками с овощами на крошечных огородах и отдохнуть несколько недель от наполненного выхлопными газами городского воздуха.

Это было ежегодное паломничество москвичей в «дачную страну», своего рода ритуал, такой же священный, как для каждого парижанина стремление уехать из Парижа до праздника Дня Бастилии. Обитатели Кремля также разъехались отдыхать. Теперь, когда спасение России состоялось, большая часть правительственных чиновников отправилась в отпуск: чиновники невысокого уровня – в государственные санатории в Сочи, а более важные персоны, как Чубайс, – на южный берег Франции, чтобы там отметить честно заработанный добычей для страны 22 миллиардов долларов отпуск.

В Москве остались только одни уставшие репортеры. И поскольку правительство практически не работало, мы со всех ног помчались в Канаду, чтобы тайком отдохнуть несколько дней и восстановить свои силы. Именно тогда, в Канаде, я впервые пришел к мысли, что дни моего пребывания в России сочтены.