Бесёнок по имени Ларни - Кае де Клиари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(И ведь выпустили, несмотря на несколько детских трупов найденных в подвале его собственного дома! Несмотря на многочисленные свидетельства и доказательства, изобличающие насильника, педофила и садиста. Вот только наслаждаться свободой он долго не смог – буквально через день был найден в грязном переулке со свёрнутой шеей. А всего-то Зиг не стал скрывать факт его выхода от других заключённых. Вот и думай теперь, где оно настоящее правосудие?)
А вот у Инци кошелька не было вовсе, даже тощего. Чем он жил вообще было непонятно, ведь занят он был тем, что учил народ добру. Здесь, в Торговом городе, добру! Нда-а… Здесь дети способны продать родителей, а родители детей, если предложат хорошую цену.
А ведь кто-то из этих… граждан решил, что безобидный проповедник добра, любви и чистоты, тоже годится для продажи. И тогда Инци продали и поместили в тюрягу для особо опасных преступников. А потом на суде выяснилось, что этот человек куда, как страшнее чем кровавый маньяк-педофил! Зиг к тому времени успел подружиться с заключённым философом. Он думал, что тому грозит штраф или общественные работы, потому, что добрые дела совсем без наказания не остаются, но почему же это наказание не может быть мягким? Где была его голова?..
Короче, когда он услышал, что именно грозит Инци, он бросился к своему начальнику и покровителю. И добился-таки его заступничества, что возможно окончательно погубило всё дело… Отсрочку, которая была принята, немедленно отменили, и к тому же недвусмысленно высказались по поводу коррупции, процветающей в Тайном отделении, покрывающем государственных преступников! В результате его, Зига, поставили следить за исполнением казни, что, в конце концов, дало ему возможность прекратить страдания невиновного…
А надо было его освободить!!! Надо было перебить палачей и стражу. Это было в его силах!!! Но он ничего не сделал… Почему? Потому, что находился при исполнении служебных обязанностей, потому, что за эти годы привык к дисциплине и подчинению, потому, что… (Какая гря-азь!!!) Потому, что он служака зачуханный, и нет ему теперь прощения!
А теперь вот явились эти двое и просят его помочь троим сторонникам Инци, приговорённым к растерзанию монстрами на арене Большого цирка. Зиг даже не знал, что у Инци были сторонники! А вот, оказывается, были. Два парня – один взрослый, другой совсем ещё малец. И девушка. Причём речь идёт не о том, чтобы спасти их от гибели, а скорее о том, чтобы дать умереть с честью!
– Хорошо, – услышал Зиг свой голос, – я поговорю кое с кем из тех, кто будет дежурить в тот день в Большом цирке и вас пропустят без досмотра. Но предупреждаю – выскочить на арену самим вам не удастся, там слишком высокая решётка с зазубренными остриями наверху. Ни монстр не прорвётся, ни человек.
Им пришлось удовлетвориться этим обещанием и оставить капитана Зигеля наедине с его кружкой.
– Похоже, он нас не узнал? – не очень уверенно проговорила Диана.
– Я-то его точно не узнал, – ответил сэр Галль. – Не у всех же такое зрение, как у тебя. Я и не разглядел его толком тогда.
Диана кивнула. Они не знали, что Зиг не только узнал эту парочку, но и знал заранее, с кем ему приходится иметь дело, а потому ему было весьма непросто сдерживаться. Когда они ушли, он заказал себе ещё кружку, но пить уже не смог, а просто уставился куда-то в пустоту.
Перед его глазами вдруг всплыло лицо Маранты, наклоняющееся к нему со словами сочувствия. Вдруг это лицо исказила гримаса боли и Маранта упала в его объятия… Он буквально физически почувствовал укол и жжение на месте старого шрамика на груди, куда кольнул его наконечник стрелы, пробивший плечо воительницы. Эта крохотная ранка потом долго не заживала – наконечник был смазан ядом, львиная доля которого досталась Маранте и совсем немножко Зигу. Если бы не лекарское искусство Порфирия…
Но Зиг уже не думал об этом. Он вспомнил своего атамана, рванувшегося в огонь и яростно стрелявшего на бегу вслед вот этой самой парочке, с которой он только что разговаривал. Тогда они были – восемнадцатилетняя девчонка по имени Диана, бывший кадет гвардии и непревзойдённая лучница и, неизвестно откуда взявшийся, двенадцатилетний пацан со странным именем – Галль.
Конечно, Зиг этого тогда не знал , да и толком не увидел ни ту, которая послала отравленную стрелу Маранте в спину, ни её спутника. Вся история с именами и событиями была восстановлена и осознана им потом. А тогда он, только что потерявший возлюбленную, разорванную монстром, держал на руках тяжело раненную подругу своего атамана, которого любил, как отца и который тогда так и не вернулся из пламени…
Тогда Маранта выжила, чтобы вскоре погибнуть во время столкновения с конными варварами возле форта Альмери. Как он тогда хотел отмстить тем, кто вызвал цепь этих несчастий! Ведь именно для того, чтобы не сорваться в бездну всепоглощающей мести, он решил тогда покинуть родные края и переселиться сюда, где нашёл новую жизнь полную новых событий.
И вот теперь они пришли к нему сами – Диана и Галль. Ей сейчас тридцать пять, кажется, лет, и она военный комендант Форта Альмери, нынче претендующего на звание независимого города. Ему, Галлю, соответственно двадцать девять, и он у них рыцарь, что видно по манере, осанке и ощущению силы, исходящей от бывалого уже воина, а заодно главный специалист по технике. Бывает же такое!
Форт Альмери, где живут его старые друзья, благодарен этой парочке не менее, а может и поболее, чем Маранте, спасшей крепость от гибели. Время залечило раны, оставленные прошлым на плоти, сердцах и душах людей. Оно вылечило даже манию Дианы, из-за которой тогда случились многие беды. Оно подлечило и Зига.
Из задумчивости его вывело то, что вино из его кружки залило весь стол и уже потекло на колени. Зиг взглянул на свою руку – в ней был зажат бесформенный оловянный ком, всё, что осталось от тяжёлой трактирной кружки, которой можно было при хорошем ударе разбить человеку голову. Значит, он смял её, пока предавался воспоминаниям. У Зига были очень сильные кисти рук. Даже те стражники, которые были на полторы головы выше его и вдвое шире, порой приседали, взвыв от боли, когда знакомились с его знаменитым рукопожатием.
Это маленькое незначительное происшествие отрезвило его и помогло заглушить поток тяжёлых дум. Зиг встал, стряхнул с себя остатки разлитого вина, бросил монету подскочившему служке и вышел из питейного заведения.
Несмотря на поздний час, он
