Накануне и в дни испытаний - Владимир Новиков

Большую работу проводили по улучшению боевого и аварийного освещения на подводных и надводных кораблях, а также по маскировке особо важных городских объектов с помощью светящихся составов. Тут применяли различные светосоставы длительного или кратковременного действия. Под руководством наших оптиков в Ленинграде получили светомаскировку Смольный, Витебский вокзал, гостиница "Астория" и многие другие объекты. Применение недемаскируемых светящихся красок на кораблях стало одним из средств повышения их боеспособности ночью и в аварийной обстановке.

На одном из крупных военных кораблей Балтийского флота светящиеся краски положили на всех путях передвижения краснофлотцев по боевой тревоге - от выходов на верхнюю палубу до боевых постов на мостиках. Освечивали также трапы, люки, двери, пороги, поручни и т. д. Светящиеся стрелки указывали направления, повороты, обозначались контуры узких проходов, препятствий и предметов. В результате повысились быстрота выполнения команд, появилась уверенность уличного состава, а также возможность работать там, где ранее это не получалось. Особенно важным подобное освечивание оказалось на подводных лодках. Стали освечивать шкалы и стрелки большинства приборов управления кораблем и его вооружением. С помощью группы ГОИ прошли освечивание все основные надводные и подводные корабли Балтийского флота. Затем этот опыт перенесли за пределы Ленинграда.

Сотрудники ГОИ, оставшиеся в Ленинграде, занимались ремонтом фотоаппаратуры для подводников, а также создавали портативные фотокамеры для съемок через перископ подводной лодки. Командование флота требовало от командиров подводных лодок подтверждать торпедирование или потопление кораблей противника специальным фотографированием. Однако те камеры, которые входили в комплект перископа, не давали четкого снимка. Оптики-ленинградцы разработали и изготовили аппараты, позволявшие фотографировать результаты боевых действий лодки в любых условиях.

В момент эвакуации Государственного оптического института в разведывательный отдел ВВС Ленинградского фронта поступила большая партия новых аэропленок с аппаратов, только что принятых на вооружение. Требовалось срочно провести ряд исследований, чтобы на основании их составить инструкцию по проявлению пленок. Все это было сделано. Воздушная разведка Ленинградского фронта смогла успешно использовать новый фотоматериал.

И еще одно полезное дело выполнили специалисты-оптики - освоили панорамный фотоаппарат дальнего действия, исключительно важный для аэроразведки. Сотрудник ГОИ А. К. Войчунас выполнял боевые задания командующего Ленинградским фронтом по фотографированию переднего, края противника. После получения фотопанорамы южного побережья Невской губы на участке Урицк Петергоф А. К. Войчунаса по просьбе командующего Волховским фронтом командировали туда, и он успешно выполнил ряд заданий по панорамному фотографированию важных укреплений противника.

Деятельность сотрудников ленинградского филиала ГОИ не ограничивалась этой работой. Как и все ленинградцы, они заготовляли топливо, расчищали развалины разрушенных зданий, восстанавливали сады и скверы, работали на укреплении военных сооружений, а когда блокаду сняли, наладили на одном из заводов изготовление дефицитного для Ленинграда оконного стекла.

В книге английского писателя Александра Верта "Россия в войне" описано посещение им одного оптического предприятия в Ленинграде - Государственного оптико-механического завода. Впечатления англичанина, оказавшегося на предприятии, работавшем в блокаду, заслуживают того, чтобы быть процитированными:

"Почти все небольшие деревянные строения были здесь разобраны в прошлые две зимы на дрова. Завод размещался в большом корпусе, наружные кирпичные стены которого были испещрены следами от осколков снарядов. Директор завода В. Н. Семенов - человек с суровым, энергичным лицом, одетый в скромный китель защитного цвета, с медалью "За оборону Ленинграда" и орденом Ленина на груди. В кабинете у него были собраны образцы продукции, выпускавшейся теперь заводом, - штыки, детонаторы и большие оптические линзы. В. Н. Семенов сообщил мне, что его завод - крупнейшее в Советском Союзе предприятие по производству оптических приборов... "Но в первые дни войны, - сказал он, - основная часть нашего оборудования была эвакуирована на восток, поскольку завод считался одним из главных оборонных предприятий и рисковать им было нельзя. В начале 1942 года мы провели вторую эвакуацию, и квалифицированные рабочие, которые не уехали в прошлый раз, то есть кто еще оставался в живых, были вывезены теперь".

Уже в первые недели войны, когда большую часть оборудования и квалифицированных рабочих завода эвакуировали, здесь стали работать исключительно для нужд Ленинградского фронта. Делали то, что позволяло оставшееся оборудование и в чем больше всего нуждались защитники города, ручные гранаты, детонаторы для противотанковых мин и многое другое, и все это в сотнях тысяч единиц. На протяжении всей блокады гомзовцы ремонтировали стрелковое оружие, винтовки и пулеметы, а затем снова стали производить оптические приборы, в том числе перископы для подводных лодок.

Вот что рассказал еще директор о жизни завода во время войны: "К началу блокады половина наших людей была эвакуирована или ушла в армию, так что осталось у нас лишь около 5 тысяч человек. Должен признаться, вначале трудно было привыкнуть к бомбежкам, и, если кто скажет вам, что не боится их, не верьте! И все же, хотя бомбежки пугали людей, они вместе с тем разжигали в них яростный гнев против немцев. Когда в октябре 1941 года начались массированные бомбежки города, наши рабочие отстаивали завод, как не отстаивали собственных домов. В одну из ночей только на территорию нашего завода было сброшено 300 зажигательных бомб. Наши люди гасили их с какой-то сосредоточенной злостью и яростью. Они поняли тогда, что находятся на передовой, и этого было достаточно. Никаких больше убежищ. В убежища отводили только малых детей да бабушек. А позже, в декабре, в двадцатиградусный мороз взрывом бомбы у нас выбило все стекла в окнах, и я подумал: "Больше мы действительно не сможем работать. Во всяком случае, до весны. Мы не можем работать при таком холоде, без света, без воды и почти без пищи". И все же каким-то образом мы не прекратили работу. Какой-то инстинкт подсказывал, что мы не должны ее прекращать, что это было бы хуже, чем самоубийство, что это походило бы на измену. И, действительно, не прошло и полутора суток, как мы снова работали, работали прямо-таки в адских условиях.