Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И не думал. Я тоже выпью. Интересно, дадут нам по чекушке до того, как взлетим, или заартачатся? – Клод нажал кнопку над сиденьем. Стремительно подошла стюардесса.
– Моя жена беременна и хочет выпить белого вермута. И я с ней заодно.
– А я в свое время хотела пива. Так что бегу, бегу.
Ангел Клода спросил у Ангела Софьи:
– А это не повредит плоду?
– Что любо матери, то любо и дитю.
Софья выпила принесенный вермут залпом, потянулась, как большая кошка и заснула так крепко, что раньше проснувшийся Клод добудиться ее не мог.
А не мог потому, что Соне не хотелось отвлекаться от такого потрясающе красивого сна.
В нем незнакомые ей мужчина и женщина занимались любовью в последний раз перед расставанием.
И вокруг них сгущалась тьма и становилась синей. А потом становилась водой. И оба они утонули, намеренно затаив дыхание и глядя друг другу в глаза, пока не захлебнулись и не затихли окончательно.
Их одинаковые светлые волосы колыхались в воде, как водоросли. М, поняв, что с героями все кончено, Соня проснулась, как от толчка. И увидела себя в самолете и Клода на соседнем кресле и крепко спящего в подвесной колыбельке малыша.
Соня замотала головой, пытаясь избавиться от наваждения. И первым делом ее рука потянулась к кнопке вызова стюардессы.
– Мне, пожалуйста, чашку кофе, авторучку и бумагу. Срочно.
Клод удивился ее мрачному лицу и странному настроению. Ангелы всех троих тоже всполошились. Ангел Софьи не сочинял этот сон. И странно было, что Софье приснились другие люди, да еще в трагической ситуации. И тут по интуифону Ангел услышал голос Архангела Михаила:
– Это я послал Софье сон. Я хочу, чтобы их песни помогали именно людям, чья любовь гибнет, что б они называли им причины ситуации. Если она будет писать только о счастье в отношениях, а не о странностях в любви, то это будет в поэзии не хлебом насущным, а пирожным. Надо, чтобы возлюбленные понимали – любая любовь – то, что им дано свыше. Это еще одна мелодия их души, которую им довелось услышать.
Тем временем девушка в голубой униформе принесла то, что просила Соня. Клод молча наблюдал, что же это случилось с любимой, почему она помалкивает и странно трагически сосредоточена на чем-то внутри себя.
Соня, глотнув кофе, наконец, разжала нехотя губы и попыталась улыбнуться Клоду:
– Я увидела чужую гибель во время прощания с любовью. Мне надо написать стихи.
Клод чуть обижено пожал плечами:
А нельзя на секунду отвлечься и поцеловать меня? спросил он хриплым голосом.
Соня молча припала к его губам и вернулась к кофе. Отставив чашку, расправила над креслом столик и начала писать почему-то от имени мужчины:
Я не любил, не лгал, не сторожил
И узел наших тел не привязал души
Горит свеча – и освещает бой.
Борюсь я и с тобою, и с собой.
Горит свеча, не в храме, а в аду,
Мы мечемся в постели, как в бреду,
И эта страсть – смесь похоти и лжи:
Я ненавижу страшною любовью
Тебя-
За то, что снова согрешил!
Горит свеча
И тени на стене, как будто рыб тела
в бездонной глубине
Я не любил, не врал – я утонул.
Я наглотался, выплыл и… нырнул.
Не проиграл я,
но не победил.
Я ненавижу страшною любовью
Тебя
за то, что Ей я изменил…
Она строчила крупными, корявыми каракулями, боясь потерять настроение. Закончив, обернулась к Клоду и на ухо – чтобы не разбудить малыша, перевела ему стихи на английский.
– Они не связаны со сном напрямую. Там расстающиеся любовники в последний раз занимались сексом в постели и вдруг утонули. Я не знаю, почему стихи от имени мужчины. Все это так странно. Но я почему-то чувствую, что должна это сделать!
Ангел Софьи толкнул Ангела Клода:
– Слушай, а это не твой ли подопечный, только в более ранней молодости в этом сне утонул. И что это за девица с ним?
Ангел Клода, который был его явным «болельщиком», а не просто Хранителем, неохотно согласился:
– Да, ты угадал. Я только что увидел в его мыслях, что он вспоминал свою вторую в жизни связь. Целый фильм запустила в его голове Софья. Как думаешь, ему надо признаться, что героем сна был он?
– Думаю, да. Хотя бы в общих чертах.
Ангел Клода заговорил у хранимого в голове его внутренним голосом. А потом и Клод заговорил своим.
– Уверен, каждый мужчина узнает в герое себя. Ведь настоящая любовь не приходит сразу и навсегда. Всегда бывает много репетиций. Боюсь, ты видела меня в молодости. Вот только мы оба остались живы. Признаться, я долго репетировал именно несчастную любовь, не отдавался ни одной до тебя навсегда даже в мыслях.
Соня задумалась на долгую для Клода минуту.
– Я ревную. – серьезно и грустно скала она. – Но не к этой, с которой тебя видела, а к той другой, которой ты с ней изменял. Ты ее любишь и сейчас, когда вспоминаешь?
Клод покачал головой, в который раз удивляясь прозорливости любви.
Но тут очень кстати зашевелился в подвесной люльке Фрэд. Он повернул к ним головку со спутанными прядями золотистых волос – не дать не взять подсолнух.
– Нет, – Клоду не пришлось кривить душой. – Просто помню. Мне кажется отличие любви от воспоминаний в том, что боли не чувствуешь. Память – то, что зажило. А любовь не заживает – рана открывается снова и снова.
– Я напишу стихи на эту тему. Прямо сейчас, пока я не потеряла эту твою точную мысльи.
– Да ты графоманка, Софи! – рассмеялся Клод. И Соня снова положила лист на столик. А Клод вынул Фрэдика из его гнездышка и понес на пеленальный столик в начале салона – менять подгузники, в которые парень едва проснувшись, уже обкакался.
Если б Софья решила сделать это, то поэтическое настроение у нее бы враз пропало. Ну и, к тому же, страстный папаша так соскучился по крохе, пока тот крепко спал, отделенный от их мира флером сновидений.
Клоду очень нравилась поэтическая прозорливость жены. Он уже чуть не с самого начала понял, что именно в ней лежит основа восприятия мира. Одни понимают людей и события через зрительные образы, другие – через музыкальные, а третьи – как Софии – через слова.
Им
