Булавин 1-2(СИ) - Василий Сахаров

  На миг я остановился.

  - Украинский реестр и сердюки это понятно. Сечевики выступят в поход, тоже ясно. Мы окажем помощь, так и должно быть. Но крымчаки-то с чего малороссам помогать станут? По приказу султана или сами?

  - Официально сами, вроде как по большой дружбе между гетманом и крымским ханом, а на деле, конечно же, с подачи султана.

  - Ну да, - я продолжил движение, - это австрийцам намек от османов, мол, смотрите, чуть, что-то не так, орда на ваши венгерские владения обрушится.

  - Наверное, - Кондрат усмехнулся, - хотя я всех тонкостей этой дипломатической игры не знаю. Гетман человек хитромудрый, с османами и Крымом давно переписывается, так что единолично все решил, но и нашей помощи потребует.

  - Какие войска на Украину пошлешь?

  - Пока думаю, и склоняюсь к тому, что пару регулярных полков, несколько калмыцких тысяч, и сбор гулебщиков объявим.

  - А командующим в этой армии кто будет?

  - Про Филата Никифорова думка была, но, поразмыслив, решил, что лучше всего на эту должность Данила Ефремов подойдет. Он в Речи Посполитой бывал, когда за Петра Романова сражался, голова у него на плечах крепко сидит, и казаки его уважают.

  - Да, хороший командарм. Я бы с ним в поход сходил.

  - Так сходи, - предложил отец.

  - Не получается. У меня люди на Волге и расшивы там же, да и ватага настроена на очередной Каспийский поход. Если все отменить, то многое потеряю.

  - Понимаю.

  За разговором добрели до отцовского дома, и вошли в теплое и светлое помещение. Здесь помылись, я поигрался с младшим братом Георгием, расспросил женушку о подвижках по обустройству нашего дома, а там ужин поспел, и закончился этот день обычно и без тревог. Все вместе, по-семейному, мы посидели за столом и, после, пожелав своим близким спокойной ночи, разошлись по спальням.

Россия. Петровск. 12.04.1711.

  Юрко Карташ, молодой двадцатичетырехлетний донской казак Аксайской станицы был человеком своего времени, и общества, которое его вскормило и вырастило. Хороший рубака и лихой наездник, стрелок каких поискать и рукопашник не из последних. В общем, настоящий степной воин, и все бы ничего, жизнь его могла бы сложиться вполне предсказуемо и обыденно. Но сидело в нем нечто, что отталкивало от молодого казака людей, некая гниль, которую станичники чуяли в своем соседе. Юрко всегда считал, что прав именно он, а если что-то в его жизни не получалось, то в этом обязательно был виноват кто-то другой. Тот, кто ему завидует, и желает зла. И вот именно эта поганая черта характера довела Карташа до того, что из-за женщины, полюбившейся ему туркменки, он схватился со своими братьями по оружию и ранил двоих казаков. А затем убил подругу и, обвиняя в этой беде атамана ватаги Никифора Булавина, покинул царицынскую стоянку отряда.

  Он мчался по степи в сторону России, бил нещадно своего верного коня и вскоре загнал его насмерть. А потом, Юрко упал в сухую пожелтевшую траву рядом с крупным телом верного Вихря, который бился в предсмертной агонии, и раз за разом ударял кулаками в землю, проклиная всех своих врагов, начиная от соседского мальчишки Сергуньки из-за которого на него не смотрели девки и заканчивая "папенькиным сынком" Никишкой Булавиным. Много злых и непотребных слов он бросил в тот момент на ветер, и продолжалось его буйство до тех пор, пока Юрко не выплеснул из себя большую часть черноты, скопившейся в его душе, не встал, и не направился пешком вдоль Волги-матушки на север.

  Сколько он шел, Карташ потом вспомнить не мог, может быть десять дней, а может быть, что и все две недели. Ему было плевать на это, он просто брел, и брел, а когда был голоден, то спускался к реке, ловил рыбу и раков, а однажды, из пистоля подстрелил сайгака, спустившегося к водопою. И так длилось его путешествие до тех пор, пока на пути Юрко не стали попадаться молодые подлески и возделанные поля. Казак вышел к людям, пересидел некоторое время в глухой деревеньке, верстах в тридцати от Саратова, и пока отлеживался на сеновале одного доброго крестьянина, которого некогда выручили казаки из армии Лукьяна Хохла, задумался о будущем.

  При нем была верная сабля и пистоль, запас пуль и пороха, и один серебряный рубль. Это немного. Но многие великие люди прошлого, и с меньшим капиталом, свое восхождение наверх начинали. И рассудив, что в Саратов ему хода нет, казаков, особенно донских, после прошлой войны, там не любили, Юрко Карташ решил стать разбойником и, покинув крестьян, через пару дней вышел на большую дорогу.

  Первой его жертвой оказался коробейник, идущий от одной деревни в другую с лотком всякой мелочи, и с него Юрко получил полтора рубля мелкой монетой. Затем он ограбил купчишку средней руки, и отнял у дрожащего от страха человека кошель с деньгами. А потом был одинокий приказчик на коне, без оружия и денег, но это и не важно, главное, что Карташ получил молодого и справного жеребчика-трехлетку и смог быстро передвигаться. Благодаря этому он быстро покинул окрестности Саратова, избежал нежелательной для себя встречи с высланными на его поиски драгунами и перебрался поближе к городу Петровск, где в лесах все еще скрывались люди из отрядов Гаврюши Старченки, в свое время не последовавшие за своим атаманом в Астрахань.

  Среди гультяев Юрко быстро заработал авторитет и уважение. Он был профессиональным воином, а они всего лишь бывшими крестьянами. Так что, спустя некоторое время, он объявил себя атаманом и начал творить на дорогах серьезный разбой, и удача сопутствовала ему. За несколько месяцев десятого года и три месяца одиннадцатого, его банда разгромила три купеческих и один императорский обоз. Кому скинуть добычу, своему новому вожаку подсказали разбойники, и зажил Карташ весело и привольно. Однако, как говорится, сколь веревочки не виться, а конец один. Юрко чуял, что опасность близка и его шайку вскоре накроют, и потому решил перебираться из Петровских лесов куда подальше, например, в Сызрань. Но сделать этого он не успел, так как на место глухой лесной стоянки, где с гулящими бабами отдыхали разбойники, перед самым рассветом нагрянули солдаты Нижегородского пехотного полка.

  Было, метнулся разбойный вожак к лесу. Срубил одного молоденького солдатика, вчерашнего рекрута, а за ним второго. Прыгнув в густой кустарник, спасая свою жизнь, но удар приклада в голову свалил его наземь. И когда Юрко очнулся, то обнаружил, что он крепко повязан веревками и лежит на телеге. Вокруг него озлобленные лица солдат, а все его разбойники и их женщины, в количестве семнадцати человек, повешены на ближайших дубах. Попытался он выкрутиться из пут, но вязали его крепко, и после того, как разбойного вожака, для острастки, несколько раз ударили по почкам, он затих и решил ждать дальнейшего развития событий, которые развивались совсем не так, как они должны были идти.

  По всем законам государства Российского, начальствующий над солдатами офицер был обязан передать разбойника городскому воеводе. Тот в свою очередь должен был провести дознание, суд, и отправить вора на каторгу или казнить. Но, солдатский капитан привел свою команду не в город, а в добротно отстроенный каменный монастырь, километрах в двадцати от Петровска. И здесь, получив на руки небольшой мешочек, в котором весело позвякивали серебряные рубли, офицер передал его на руки настоятелю, суровому крепкому мужику лет под пятьдесят в черной сутане и большим серебряным крестом на груди.

  - Меня зови отец Исидор, - развязывая Юрко Карташа, пробасил настоятель и добавил: - Бежать не пробуй, не получится. Жить станешь в келье, куда тебя проводят.

  Казак встал с телеги, оглянулся и, увидев, что солдаты уже покинули двор монастыря, усмехнулся и сказал:

  - Ага, сейчас.

  Затем, в два больших прыжка, он подскочил к бревенчатому забору и попытался с одного маха перемахнуть через него. Но видимо, не фартило Карташу в этот день. Что-то с силой ударило его в спину, и он упал, а когда снова поднялся, то обнаружил перед собой все того же невозмутимого настоятеля, который перекидывал из одной руки в другую самый обычный крупный речной голыш.

  - Говорю тебе, отрок неразумный, бежать не пытайся, а то в подвал кинем.

  - Понял.

  Карташ решил действовать хитрее и проявить видимую покорность. И следующую попытку побега предпринял уже после полуночи. Он вышел из незапертой одиночной кельи, где его поселили и, двигаясь как можно тише, по монастырскому коридору направился к выходу. И снова неудача. Его перехватил один из молодых иноков, карауливший казака в коридоре. Простой неприметный монашек, с одного удара вырубил бывалого воина, и пришел Юрко в себя уже в каменном подвале без окон. Сбежать возможности не было, и ему пришлось принять выкрутас судьбы, смириться и снова ждать.

  Кормили разбойника плохо, хлеб и вода, так сказать вынужденный пост. Юрко ослаб, но милости у монахов не просил, был терпелив и молчалив, несколько раз пробовал молиться и бросал, и продолжалось это трое суток. До тех пор, пока его не вывели наружу и не препроводили в просторное помещение наверху, где из мебели стоял только один стол, за которым сидел стройный и совершенно седой священнослужитель преклонных лет, судя по властному взгляду, в церковной иерархии чин немалый.