Рыжий Орм - Франц Бенгтссон

Вдруг я услышал, что к кораблю подплывает какой-то человек. В темноте я никак не мог разглядеть, кто это. Тогда я схватился за копье и громко спросил, кто там, ибо болгары могли что-нибудь задумать. Но услышав ответ, я обрадовался: это был голос моего сына. Я втащил его на борт, он едва переводил дух. Я сказал ему:

— Как хорошо, что я вновь вижу тебя, ибо я уже не надеялся на это.

Но он тихо ответил мне:

— На нашем корабле убили Бардаса, и еще многих вместе с ним. А казначей со своим отцом, взяв золото, скрылись. Там столько золота, просто невиданно. Мы должны догнать их и отобрать клад. У тебя на корабле есть лучники?

Я дал ему напиться, и он наконец пришел в себя, а потом сказал, что на борту находятся примерно пятнадцать воинов, а остальные — на суше. Мне хотелось побольше узнать об этом золоте, ибо я ничего о нем не слышал.

И сын с жаром поведал мен:

— Золото принадлежало болгарскому царю и было спрятано в этой крепости. Наш император прознал об этом и послал вместе с нами сюда казначея, на которого он полагался. Я видел, как это золото переносили на корабль, и сам помогал запечатать мешки императорской печатью. Но казначей таил злобу на императора с тех самых пор, как тот надругался над его отцом. И они вдвоем задумали отомстить Василию. Они подговорили людей из своей свиты, и когда настала ночь, убили Бардаса, и начальника вместе с ним, а также тех лучников, которые оставались на корабле. Им легко удалось сделать это, так как те ни о чем не подозревали. Но я подумал про себя: только что золото это принадлежало императору, и никто не посягал на него, кроме этих злодеев. Теперь золото перешло к казначею. Чье же будет оно потом? Так я размышлял, и пока никто не обращал на меня внимания, прыгнул в воду и приплыл сюда. Они решили, что я утонул. А ты теперь ответь мне: кому будет принадлежать золото, если его отберут у казначея? Я сказал сыну:

— Так вот почему казначей бросил якорь прямо у самого берега. Это для того, чтобы быстрее улизнуть под покровом тьмы. И раз они уже в пути, золото будет принадлежать тому, кто отберет его у них. Таков закон моря. Они потихоньку отплыли вдоль по течению, а когда оказались уже далеко, налегли на весла. Потом поднимут паруса, когда рассветет, и с таким ветром, как сейчас, они быстро выйдут в открытое море. Хорошо бы знать, куда они держат путь. Над этим стоит поразмыслить, и я не хочу предпринимать ничего поспешного.

Хальвдан ответил:

— Казначей доверительно сказал мне, что мы должны будем плыть в Тьмутаракань, за Крымом, и там мы поделим сокровища, а потом останемся в безопасном месте у хазар. После некоторого времени пусть каждый сам решит, куда он хочет направиться. То же самое сказал казначей и другим. А это значит, что туда он как раз и не поедет. Но потом, еще до начала похода, я слышал, как он сидел и шептался со своим отцом о каких-то новостях. И старик говорил ему, что им очень выгодно, что великий князь Киевский снова обзавелся потомством со своими наложницами, недолго храня верность своей супруге, сестре византийского императора, так что дружба его с императором от этого ослабела. Вот что я услышал тогда от них. И поэтому я думаю, что направились они именно в Киев.

Я сказал:

— Хальвдан, ты разумный человек, и я уверен, что ты угадал правильно. И если они держат путь в Киев, то для нас это лучше всего, ибо мы сможем легко перевезти золото к нам домой. И мы найдем себе в Киеве помощников, если потребуется. В таком случае нам нечего торопиться, ибо в открытом море мы все равно потеряем их из виду. А они, пожалуй, испугаются и повернут в другую сторону. Но прямо перед рассветом мы тронемся в путь. В это время корабельная стража будет еще спать. Я так горевал, Хальвдан, из-за того, что ты бросил меня одного, но может, это было лучшим событием в нашей жизни и приведет нас к большой удаче.

Так я сказал тогда. Но среди богов нет ни одного, кто бы наградил человека, когда тот похваляется своей удачей заранее.

Я расспросил сына о женщине, соблазнившей его. И он сказал, что сам казначей устал от нее и велел запереть ее в монастырь, после того как она приобрела привычку давать ему сдачи, когда он наказывал ее.

— А когда я сам заметил, — сказал Хальвдан, — что она развлекается с другими молодыми людьми, то я ушел от нее.

Я обрадовался этому и пообещал сыну, что когда мы вернемся домой с золотом, у него будут женщины получше.

Когда настало время, мы подняли якорь и вышли в русло реки, с поднятыми веслами. Гребцы спали на своих скамейках, и мы бесшумно скользили по течению, не привлекая к себе внимания часовых. Когда же лучники и прочие воины на нашем корабле проснулись, я поставил им более щедрое угощение, чем обычно, и напоил их. Я сказал своим людям, что мы должны нагнать воров, которые уплыли вместе с добычей императора. Но больше я ничего не объяснял им. Я не считал, что веду себя нечестно, украв корабль и команду у императора: я просто хотел позаимствовать их на некоторое время, пока не совершу задуманного. И я решил, что поступаю справедливо, ибо император не заплатил мне жалованья за целый год.

Мы вышли из реки в открытое море. Когда же мы достигли устья Днепра, мы заметили рыбаков, и они сказали нам, что накануне вверх по реке прошел красный императорский корабль. Мой корабль был меньше, чем у казначея, но я ничего не боялся: со мной на борту были лезгинские и хазарские лучники; это были славные воины, а у того была лишь одна свита.

Мы усердно гребли, отдыхая лишь короткие мгновения, и когда гребцы начали роптать, я дал им двойную порцию вина. Я рассчитывал, что казначею, с его огромным кораблем, придется более туго. На берегах не было видно конских табунов, ни одного печенега, и мы радовались этому. Ибо когда печенеги разбойничают на берегу или пасут здесь свои табуны, они считают реку своей, вместе со всем, что плавает по ней, и ни один корабль не может пристать к берегу. Они — самые спесивые люди в мире и большие разбойники, так что сам император ежегодно платит им дань.

На четвертый день мы увидели, что по реке плывут три трупа. По рубцам на их спинах мы поняли, что это обессилевшие гребцы с корабля казначея. Я принял это за хорошую примету, надеясь теперь настичь казначея у порогов. На следующий день мы снова увидели в воде мертвых гребцов, но эти люди были не с корабля казначея. А потом мы нашли и сам корабль; он стоял у берега и был пустым. Я понял, что казначей встретил речное судно и захватил его, чтобы быстрее двигаться вперед и легче совершить переправу. Ибо боевой корабль с килем тяжелее тянуть волоком.

На восьмой день, к вечеру, я услышал, как шумит вода на порогах, и мы добрались до переправы. Мы заметили лишь двух гребцов, которые совершенно обессилели. Когда мы втащили их к себе на корабль и напоили вином, они ожили и рассказали нам, что казначей сегодня уже переправил свой корабль через пороги. На этом пустынном берегу ему не удалось найти ни лошадей, ни быков, и корабль тянули на себе гребцы, которые просто падали от изнеможения. Так что казначей не мог уйти далеко.