Хрущев. Смутьян в Кремле - Юрий Емельянов

Тем временем, в конце апреля и значительную часть мая, главное внимание в политической жизни страны уделялось визиту Фиделя Кастро (27 апреля – 2 июня 1963 года). Хрущев делал все возможное, чтобы наладить отношения с Кубой, сильно подпорченные после вывода советских ракет. Впервые в советской истории руководителю иностранного государства была предоставлена возможность выступить с трибуны Мавзолея Ленина на митинге, состоявшемся на Красной площади. 23 мая 1963 года Кастро стал первым руководителем зарубежной страны, которому было присвоено звание Героя Советского Союза. Хрущев сопровождал Кастро в его поездке по стране, по пути объясняя ему мотивы, по которым советское правительство решило столь спешно удовлетворить американские требования.

Подводя итоги визиту Кастро на заседании Президиума ЦК в июне 1963 года, Хрущев утверждал, что в ходе Карибского кризиса была одержана победа над американским империализмом. Новым поводом для демонстрации растущего советского могущества стали очередные запуски космических кораблей. 14 июня стартовал корабль «Восток-5» с космонавтом В.Ф. Быковским. 16 июня было объявлено, что на орбиту выведен корабль «Восток-6», на борту которого находится первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова. В своем выступлении с трибуны Мавзолея 22 июня, во время торжественной встречи космонавтов, Хрущев читал стихи Некрасова о русских женщинах, отмечал в Терешковой волю и смелость Анки-пулеметчицы, героинь первых пятилеток Паши Ангелиной, Дуси Виноградовой, Марины Расковой, героинь Великой Отечественной войны Зои Космодемьянской и Лизы Чайкиной. Выражая свое восхищение космонавтами, Хрущев показывал, что открывшаяся в его правление космическая эра рождает новых героев и героинь, продолжая славные традиции советских лет.

Тем временем в Москве состоялся пленум ЦК КПСС по вопросам идеологии. Помимо членов и кандидатов в члены ЦК для участия в работе пленума было приглашено около 2000 деятелей культуры. Теперь, после заболевания Козлова, Хрущев решил укрепить свое положение в Президиуме ЦК, избрав в состав Секретариата своих верных сторонников – Л.И. Брежнева и Н.В. Подгорного. При этом Л.И. Брежнев сохранял пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Хотя главным докладчиком на пленуме был не Хрущев, а Ильичев, как и на предыдущих встречах с деятелями культуры, Хрущев вел себя как главное действующее лицо, постоянно прерывая выступавших и завершив пленум своим выступлением. В этой речи опять досталось Эрнсту Неизвестному. Хрущев снова вспомнил и коллективное письмо деятелей культуры, подписанное Эренбургом, Роммом и другими. «Я не называю фамилий товарищей, которые подписались под письмом с вредным тезисом об идеологическом мирном сосуществовании. Некоторых из этих товарищей я хорошо знаю. Едва ли они были в нормальном состоянии, когда подписывались под этим письмом… Если подбросить в раствор бетона соль, то никакой связи вы не получите, бетон разрушится. Мирное идеологическое сосуществование – это своего рода соль.

Враги хотят подбросить эту соль в нашу идеологию». Таким образом, авторы письма были объявлены врагами.

А затем Хрущев опять обрушился на одного из соавторов письма – Михаила Ромма: «Среди отдельных работников кинематографии имеются, как говорят, некоторые заскоки, неправильные взгляды на роль кино. В частности, это относится к такому известному и опытному режиссеру, как М. Ромм. Будем надеяться, что он одумается и укрепится на верных позициях». Так как кроме Неизвестного и Ромма почти никто не был подвергнут критике, а Ромм был подвергнут критике дважды, то он не успел «одуматься»: ему стало плохо. Врач, дежуривший на пленуме ЦК в Кремле, поставил ему диагноз: стенокардия. До этого у Ромма никогда не было проблем с сердцем.

Обратив внимание на то, что Хрущев на сей раз избрал мало мишеней для своих разносов, рад исследователей решили, что Хрущев до этого ругал деятелей культуры лишь в угоду Козлову. Но это было не так. Тогда в распоряжении историков не было стенограммы выступления Хрущева на заседании Президиума ЦК 25 апреля 1963 году, состоявшегося уже после начала болезни Козлова. Там Хрущев выражался значительно более откровенно относительно ряда деятелей культуры, чем при очных встречах с ними, и гораздо яснее высказывал свои взгляды в области литературы и театра.

25 апреля Хрущев говорил: «Сложилось такое понятие о какой-то «оттепели» – это ловко этот жулик подбросил, Эренбург… Вот театр имеет огромное значение… Вот посмотрите, поставили «Ревизор»; кого спросили, кому это нужно? Какую цель преследовали? Вещь хорошая, вещь революционная для своего времени. Я убежден, что это идея Игоря Ильинского, постановка этой пьесы. А Игорь Ильинский брюзжащий человек. Вот вы посмотрите, когда он выступает на какой-нибудь сцене, какой он репертуар берет на вооружение. Это не Отс, который выступил с такой песней (имелось в виду исполнение Г.К. Отсом песни «Хотят ли русские войны?» на слова Е. Евтушенко, которая понравилась Хрущеву. – Прим. авт.). Это – не Отс, это – Игорь Ильинский. Это брюзжащий, оппозиционно настроенный к нам человек, но сдержанный, сдержанная оппозиция, он на этой позиции находится. И не только он один». Таким образом, с точки зрения Хрущева, исполнение на советской сцене «Ревизора», который изучался в каждой школе, было проявлением брюзгливости, оппозицией к властям. Вероятно, с точки зрения Хрущева, сатирическое изображение коррумпированных властей, даже столетней давности, было вызовом тем властным группировкам, на которые он опирался.

Хрущев продолжал: «Даже Художественный театр, вот поставили "Марию Стюарт". Я два раза видел. Замечательно, но этот спектакль не для нас, а для Тарасовой…[8] Наверное, нигде в мире этот спектакль не идет, кроме нас, а если и идет где, то зачем он нам?! А мы занимаемся. А когда-то у нас ставили «Бронепоезд», когда-то там ставили «Хлеб», «Кремлевские куранты». «Любовь Яровая»[9] – это чудесная пьеса, она и сейчас звучала бы лучше, чем «Мария Стюарт». При этом Хрущев забывал, что «Кремлевские куранты» и «Хлеб» сняли из репертуара за прославление в этих пьесах Сталина. Было очевидно, что, несмотря на широкое знакомство с классической драмой, она не имела большой ценности для Хрущева, а стало быть, не должна была демонстрироваться и советским зрителям, вкусы которых стремился формировать Хрущев.

Далее Хрущев перешел к разбору литературы: «Лес» Леонова (имелся в виду роман «Русский лес». – Прим. авт.). Слушайте, нуднейшая вещь… Она довольно противоречивая. Есть там такие места: вот рубят лес, ну хорошо, когда его топорами рубили, а теперь, когда механические пилы, тракторы пришли, мол, ну конечно, жизнь пропала… Слушайте, это говорит человек, который ни черта не понимает в жизни». Видимо, Хрущев не разделял боль русского писателя Леонова за судьбу родного леса. Скорее всего, ему была бы чужда боль Репина и Чехова, переживавших по поводу гибели русских лесов. Наверное, он считал выступления в защиту родной природы вредным делом.