Танцующая с Ауте. Трилогия - Анастасия Парфенова

Он впитывает информацию, все сказанное и несказанное.

– А что там за скопление внизу?

– Клан Атакующих. Что-то вроде местной воинской гильдии, эль-инский вариант свихнувшихся милитаристов. Они – основная сила, поддерживающая Нуору-тор, этакая играющая мышцами оппозиция. Будьте предельно осторожны, дарай-князь. Эти… существа… Вы и представить себе не можете, насколько опасны они могут быть.

Мое беспокойство было вознаграждено бледным подобием улыбки.

– У меня достаточно богатое воображение.

Смотрю на него, и это совсем не дружелюбный взгляд. И уж совсем не человеческий. Что ты можешь знать, смертный?

– Не думаю. Даже в лучшие времена воины были вещью-в-себе, этакими эль-ин среди эль-ин, не особенно утруждавшими себя соблюдением законов или жестких рамок изменений. Даже я не могу предположить, насколько далеко они зашли на этот раз.

Его голос сух и совершенно спокоен.

– У меня просто колени дрожат от страха.

– Очень умно со стороны ваших коленей.

– Разумеется. Еще интересные личности?

Философски возвожу очи горе.

– Все мы здесь интересные личности. Но я, пожалуй, обратила бы особенное внимание на того типа, разряженного в парадные костюмы аж трех человеческих империй. И, если глаза меня не подводят, с орденом Конклава Эйхаррона на шее.

– Уже обратил. – Вот теперь тон дарай-князя становится действительно сух. Похоже, незадачливого присвоителя чужих орденов вскоре ожидают серьезные неприятности.

Предупреждающе поднимаю ухо.

– И думать забудьте. – Аррек вроде бы не двинул ни единым мускулом, его Вероятностные щиты все так же безупречны, но в фигуре вдруг чудится отблеск нешуточного гнева. – Дарай-князь, поверьте, с этим лучше не связываться. Чтобы он там ни творил, он делает это не без причины, и если вы позволите себе пойти у него на поводу, это кончится серьезными неприятностями для всего Эйхаррона.

Ага, кажется, кое-что из моих слов пробилось-таки сквозь броню стадной гордости. Хвала Ауте!

– Он, кажется, не очень комфортно себя чувствует в толпе?

О, Ощущающий Истину, как же с тобой приятно говорить!

– Метко замечено. Я бы назвала это агорафобией. Дейдрек предпочитает термин «здоровое чувство недоверия ко всякому, кого я не могу шантажировать, особенно если их много».

Вот теперь на его лице появляется этакое задумчиво-расчетливое выражение.

– Не смейте и думать об этом, вы, Макиавелли доморощенный! Дейдрек вам не по зубам! Не та весовая категория.

Медленно кивает. Нет, я его не убедила, чертов арр все равно поступит по-своему, но теперь он, возможно, будет более осторожен. Ладно, все мы должны пожинать плоды своих ошибок. Авось чему-нибудь научится.

Давным-давно, когда моя мать была всего лишь ребенком, по роковой случайности получившим власть над одним из самых могущественных кланов, Дейдрек Медовый Змей попытался использовать ее в одной из своих махинаций, если так можно назвать его блестящие, на грани искусства комбинации. Тогда вмешался Раниэль-Атеро и выложил весь расклад Матери клана. Не думаю, впрочем, что даже он мог предсказать ее реакцию. С тех пор одна из основных целей в жизни Дейдрека – всячески избегать королевы Изменяющихся. Вряд ли бедняга переживет еще одну встречу с ней.

Мне, впрочем, Медовый Змей нравится, нравится его изящный, саркастический стиль. Но восхищаться я предпочитаю издали.

Среди Атакующих происходит какое-то шевеление, слышно возбужденное потрескивание крыльев. Мой пульс вдруг подскочил, забился где-то в горле, затем ухнул вниз. Обнаруживаю, что через весь зал смотрю в светло-фиалковые глаза, теряюсь в них, тону в них.

Рука Аррека на моих плечах – единственное, что не дало мне упасть на шелковистый холод пола. Дотрагиваюсь до своей щеки в том месте, где на белеющем вдалеке лице чуть заметен тонкий шрам. Почему Зимний не залечил его? Почему он выставил это позорное свидетельство ненадежности моего самоконтроля на всеобщее обозрение?

– Антея?

Медленно поднимаю глаза на Аррека. Только сейчас замечаю вероятностные щиты, невидимым покровом отсекающие меня от остального мира. Пытаюсь улыбнуться замерзшими губами, внезапно понимаю, как мне холодно. Взгляд Зимнего теперь сконцентрировался на Арреке и даже сквозь щиты ощущается пронзительность его ненависти. Разговоры в Зале несколько затихли, напряженное ожидание собравшихся висит в воздухе удушающим облаком. Похоже, мы устроили бесплатное шоу для всех присутствующих. Как вульгарно.

– Антея, что это за белое пугало?

Выпрямляюсь, встаю без его помощи. Рука тут же исчезает, но щиты все так же окутывают меня защищающим плащом.

– Это – Зимний, Мастер Оружия и фактический глава клана Атакующих, правящий воинами от имени их Матери. И ты будешь держаться от него так далеко, как только сможешь.

В моем голосе нет ни намека на юмор. Аррек подчинится или умрет, и он это прекрасно понимает.

Тем не менее задает следующий вопрос:

– Почему?

Ответов множество, как множество значений у его вопроса, но я игнорирую их все.

– Говорят, что время года получило название от его имени, а не наоборот.

С секунду он смотрит удивленно, затем в глазах появляется понимание. Пальцы, расслабленно сжимающие рукоять меча, соскальзывают вниз. Он не будет драться с Зимним, ни сегодня, никогда в будущем, если только сможет этого избежать.

Наверное, я даже смогу полюбить этого человека…

Вновь поворачиваюсь к лоджии Атакующих. Зимний уже не смотрит на нас, его внимание отвлечено чем-то… Кем-то. Белоснежный воин откидывает занавеску, и на террасу грациозно вступает женская фигура.

Это как удар в солнечное сплетение. Я отшатываюсь, врезаюсь в Аррека, судорожно запускаю когти в его руку.

Она кажется невысокой, хрупкой, но хрупкость эта не переходит в уязвимость. Напротив, поза, жесты, линия плеча и наклон головы полны неисчерпаемой сдерживаемой энергии. Она похожа на плотно сжатую пружину, готовую распрямиться в любое мгновение, чтобы смести все на своем пути. Довольно коротко остриженные волосы не спускаются свободным водопадом, а взлетают вверх, подобно обжигающей ярости зажженного факела. Неудивительно, что ее прозвали Пламенеющим Крылом – свободно распущенные крылья и впрямь обрамляют фигуру язычками живого огня, насыщенными переливами всех оттенков красного, оранжевого, голубого. Черное, точно выточенное из оникса тело прикрыто короткой туникой, по коже вьются и переливаются маленькими язычками огненные узоры. А огромный, свидетельствующий о последней стадии беременности живот вовсе не делает ее неповоротливой или неуклюжей, но добавляет ей какой-то внутренней, бессознательной грации. И еще – от чернокожей красавицы исходит ощущение несокрушимого здоровья, и это физическое совершенство еще более контрастирует с мукой, застывшей в глазах.