Марина Мнишек - Вячеслав Козляков

Конец Ивана Заруцкого и Марины Мнишек был предопределен. Терский воевода Петр Головин откликнулся на обращение из Астрахани и не стал дожидаться, пока казаки Ивана Заруцкого расправятся с ним, как с астраханским воеводой. Он послал в Астрахань, «по прошенью астороханъских людей, чтоб их выручил от Ивашка Заруцкова и от воров, что им стало от них не в мочь», отряд из 500 стрельцов и казаков во главе со стрелецким головой Василием Хохловым. Этого оказалось достаточно. Когда служилые люди из Терки подошли к Астрахани, астраханцы уже самостоятельно начали вести военные действия против Заруцкого и осадили его в кремле. Но одно дело держать мирных жителей в страхе под прицелом орудий на крепостной стене, и другое – видеть себя осажденным умелыми воинами. К тому же Василий Хохлов сразу же привел к присяге царю Михаилу Федоровичу главного союзника Ивана Заруцкого – ногайского бия Иштерека. После этого казакам Заруцкого не было смысла отсиживаться за стенами астраханского кремля и дожидаться подхода туда царских «ратей» из Казани и Алатыря. В ночь на 12 мая 1614 года Иван Заруцкий, опять захватив с собою Марину Мнишек и ее сына, а также прикрываясь «аманатами»-заложниками, бежал из Астрахани, намереваясь уйти «морем на Яик» [500].

Сотник Василий Данилович Хохлов «украл» победу над «мятежником» у боярина князя Ивана Никитича Одоевского, спешно выступившего в Астрахань с Казанской иконой Божьей Матери [501] – той самой, с которой освобождали от поляков Москву. Показательно, что в «Книге сеунчей» нет записи о посылке с победной вестью о последних боях с Заруцким от боярина князя Ивана Никитича Одоевского. Хотя, по сведениям «Карамзинского хронографа», сам сотник Василий Хохлов сначала послал от себя с сеунчем, «что Астрахань государю добила челом». Но потом субординация была соблюдена, и получивший от сотника Василия Хохлова ключи от Астрахани боярин князь Иван Никитич Одоевский уже сам послал этого малоприметного казанского сына боярского в сеунщиках к царю Михаилу Федоровичу. В Москве его приняли и, по обычаю, щедро одарили: «И государь Василья Хохлова за его астраханскую службу и за сеунч пожаловал шубу отлас золотной на соболех, да придачи в четверть пятьдесят рублев» [502].

От Астрахани Заруцкий ушел сначала вверх по Волге и встал «на Нагайской стороне, на Малой Бодце». Рано утром 14 мая войско Заруцкого внезапно возвратилось к Астрахани, чтобы пройти «на Низ», на море. Во время этого прорыва, дорого стоившего и ему, и свите Марины Мнишек, его войско было наголову разбито. Попала в плен даже старая Барбара Казановская («и Варку Козоновскую бабу взяли» [503]).

Дальнейшие события связаны уже с действиями утвердившегося в Астрахани царского воеводы боярина князя Ивана Никитича Одоевского. Узнав об уходе Ивана Заруцкого на Яик, он организовал преследование и 6 июня 1614 года направил вслед за беглецами отряд стрельцов под командованием голов Гордея Пальчикова и Савостьяна Онучина «с литвою и немцы». Им и суждено было поставить точку в истории Марины Мнишек. К этому времени Иван Заруцкий и Марина Мнишек с сыном Иваном уже не были хозяевами своей судьбы, а полностью зависели от атаманов волжских казаков Трени Уса и Верзиги [504]. 24 июня 1614 года правительственные отряды настигли беглецов на Яике, на Медвежьем острове. Через пару дней все было кончено, казачий эскорт разбежался. Уже 5 июля 1614 года Гордей Пальчиков и Савостьян Онучин сообщали в Астрахань о поимке Ивана Заруцкого и Марины Мнишек: «И ведем их к вам в Асторохань связанных с собою вместе» [505]. Привезенных вскоре в Астрахань пленников не смели держать там долго «для смуты и шатости». 13 июля 1614 года боярин князь Иван Никитич Одоевский переправил Заруцкого и Марину Мнишек в Казань под охраной отрядов стрелецких голов Михаила Соловцова и Баима Голчина («Карамзинский хронограф» ошибочно приписал «честь» поимки государевых изменников их действиям). Пленников везли «скованными», причем в случае какого-нибудь нападения у Соловцова и Голчина был наказ: «Маринку с выбледком и Ивашка Заруцково побить до смерти» [506]. Так, закованных в железо, их и доставили в Москву.

Автор «Нового летописца» так описывал захват Заруцкого и Марины ратными людьми, посланными боярином князем Иваном Никитичем Одоевским: «Они же ево снидоша на Еике на острову и туто ево побиша и Маринку и воренка живых поимаша и многую с ними казну взяша и послаша его к Москве к государю» [507]. И двадцать лет спустя, подавая челобитную о поместье, двоюродный брат стрелецкого головы болховского дворянина Гордея Пальчикова писал о заслугах родственника: «И Гардей тебе, государю, служил и прямил – вора Ивашку Заруцкова и Маринку с сынам взял, и к тебе, государю к Москве привол» [508].

Развязка для Марины Мнишек оказалась ужасной. Еще 12 ноября 1614 года она была жива. Когда принимали персидского посла, в наказ для его встречи записали такие слова: «Ивашка Заруцкого и Маринку с сыном, для обличенья их воровства привезли к Москве, и в животе их волен Бог, да государь. Живот ли им велит дати, или по их злым делом, велит казнити». Что произошло затем? Вся боль последних месяцев первой русской императрицы уместилась в одной летописной строке: «На Москве же тово Заруцково посадиша на кол, а Воренка… повесиша, а Маринка умре на Москве». Автор «Карамзинского хронографа» уточнял, что место казни было «за Москвою рекою» [509]. Арсений Елассонский записал, что Марина Мнишек «спустя несколько дней» после казни сына была предана «неизвестной смерти» [510].

Была ли Марина убита или умерла своей смертью? Правы ли польские авторы, сообщавшие, что ее утопили, «посадили под лед» [511]? В точности неизвестно. Зная порядки того времени, можно предположить, что скорее всего Марине Мнишек помогли умереть, заключив ее в темницу и моря голодом и холодом. А у нее уже не было сил сопротивляться и цепляться за жизнь.

Рассказы о смерти Марины Мнишек в «Маринкиной башне» в Коломне – всего лишь легенда. Зная слепую привязанность московских людей того времени к традиции и прецеденту, можно предположить, что Марина провела свои последние дни в московском Ивановском монастыре – там же, где и другая царица – Мария Петровна, бывшая жена царя Василия Шуйского, насильно постриженная в монахини и отправленная сюда «под начал». В Ивановском монастыре умерла и одна из жен царевича Ивана Ивановича (сына Ивана Грозного) Прасковья Михайловна из рода Соловых. Не случайно и самую большую злодейку следующего, XVIII столетия – ужасную Салтычиху посадят в какую-то специальную пристройку («застенок») к соборному каменному храму Усекновения главы Иоанна Предтечи, существовавшую и во времена Марины Мнишек [512].