Свой выбор - Рина Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пандора перевелась на третий курс, когда мистер Лавгуд и Лили поступили в Хогвартс. Лишь увидев Ксенофилуса на распределении, юная мисс Виденс вполне спокойно заявила, что тот будет ее мужем. А потому весьма ревностно следила за тем, чтобы с мальчиком не происходило каких-либо серьезных неприятностей. Но тот все же умудрился свалиться с метлы на уроке полетов. В тот день в Больничное крыло загремела и Лили, и так девочки познакомились.
Даже по рассказам мистера Лавгуда не было похоже, что Лили и Пандора стали лучшими подружками, но мисс Эванс общалась с мисс Виденс гораздо теснее, чем с девочками-одногодками со своего факультета. А все из-за дружбы Лили Эванс со студентом из Слизерина.
Эту дружбу не принимали не только мародеры, но и другие гриффиндорцы, хоть и не вели себя столь категорично, как они. А вороны даже в те непростые годы оставались достаточно нейтральным факультетом, выходцы с которого были как на одной, так и на другой стороне назревающей войны.
Благодаря тесному общению в собрании Пандоры Лавгуд оказалось довольно много снимков с Лили Эванс. И благодаря покойной маме Луны Гарри смог увидеть маму такой, какой она была во время учебы на младших курсах.
Ему было странно любоваться худенькой большеглазой девочкой и узнавать в ней себя. Снимки были черно-белыми, но Гарри мог представить и рыжий огонь волос, и зелень глаз. На этих ранних снимках мама была гораздо живее и понятнее. Ближе. Поттер легко мог вообразить ее рядом с собой, но она всегда только молчала и улыбалась. Гарри никак не удавалось придумать разговор, который мог бы между ними состояться.
Беседу с отцом мальчик представлял легко, ведь именно о нем больше всего рассказывали и дедушки с бабушками, и учителя. Но Гарри совсем не хотелось выслушивать бесконечные монологи о квиддиче или что-то похожее. А маму все вокруг будто и не знали толком, будто не было ни в школе, ни дома хотя бы одного человека, который смог бы по-настоящему познакомить Поттера с девочкой, девушкой и женщиной по имени Лили.
— Не к тете же обращаться, — вздохнул Гарри, переворачивая страницы. — Если она за десять лет не соизволила поделиться историями о маме, то и теперь не станет.
Вызвав Темпус, Гарри убедился, что ужин вот-вот начнется и вздохнул. От посещения пира он отказался прежде всего потому, что на эту ночь у него были весьма и весьма важные планы, осуществлять которые следовало на голодный желудок. Он и за обедом был сдержан, как и просили об этом дедушки.
Мальчику предстояло при помощи Тинки покинуть Хогвартс через час после отбоя, сделав все, чтобы об отлучке никто не догадался. Вот только ждать было очень и очень тяжело.
— И немножко страшно, — признался себе Гарри.
Ему предстояло переместиться в Гринготтс и вместе с поверенным спуститься на один из нижних уровней, к хранилищу младшей ветви Певереллов.
Решение об этом родичи приняли в тот самый день, когда узнали, что у мальчика проснулось наследие этого древнего рода. Этого потребовал тот из предков, кто последним до Гарри принял наследие данного рода. Именно он заявил, что Гарри обязательно должен посетить хранилище на ближайший саббат. Подробностей предок не сообщал, объясняя все тем, что знания, которые каждый из наследников получает при посещении хранилища, должны сохраняться среди тех, кто способен эти знания принять. Другие родичи переживали, что Гарри для подобного еще мал, но предок настоял на своем.
Но чем ближе был момент, тем больше Гарри волновался. Если бы он заранее знал о той мощи, которая навалится на него в момент принятия титула лорда Поттера, вполне мог бы и повременить, а Певереллы были гораздо сильнее и древнее Поттеров. Сможет ли он вынести знакомство с силой Певереллов, не раздавит ли она его?
Переживая и волнуясь, Гарри вернул альбом в ящик стола и покинул спальню, решив немного прогуляться по пустым коридорам и проветрить голову.
* * *
Без крикливых и суетящихся студентов школа казалась совсем иным местом. Более загадочным. Более волшебным. Даже магия в коридорах ощущалась отчетливее, а нити силы, пронизывавшие стены, сияли не хуже факелов, освещая путь.
Гарри неторопливо шагал по коридорам, рассматривая плетение и читая запрятанные в него символы. А полюбоваться было на что! Стены таили не только многочисленные контуры разной степени сложности и даже разной природы магии, но и настоящую историю.
Каждый маг, добавлявший что-то к защите или быту Хогвартса, оставил свой след, свою подпись. И стены все сохранили. Как тончайшую работу истинных мастеров, коих в прошлом оказалось значительно больше, — старые плетения потускнели за столетия — так и уродливые следы вмешательства неумех, причинивших или вопиющий вред, или внесших небольшой разлад в работу уже имевшихся чар.
Так, выйдя к лестницам, Гарри наконец увидел то, чего не замечал прежде, в обычные дни. Если некоторым коридорам повезло, то лестницы пылали как факелы от наслоения чар, многие из которых банально забили собой изначальные плетения, отвечавшие за исправную работу огромного волшебного механизма. На протяжении последних двух веков тут раз за разом наносили следящие и сигнальные, пытались менять принцип работы лестниц, настраивали сложные, но одноразовые путающие чары, чары, сходные с Конфундусом, накладывали самоочищающиеся заклинания, чары сокрытия и многое другое. И если что-то мелкое мог сделать любой студент, обладающий нужными знаниями, то сложные чары применяли профессора и директора. Вот только ни первые, ни вторые не думали вплетать свои нововведения в имеющийся контур, а цепляли сверху. И изначальная задача лестниц оказалась скрыта под толстенным слоем постороннего магического «мусора».
Осмотрев все это безобразие, Поттер и не подумал вмешиваться, прекрасно осознавая, что его сил в данный момент не хватит для того, чтобы избавиться от лишнего. Но он внимательно изучил серебристо-серые плетения, встречавшиеся то тут, то там. Они были самыми новыми и мало чем по принципу построения отличались от тех чар, которые Гарри уже видел прежде, в доме Дурслей.
Чары были очень мощные и завязанные на магию самой школы, которая подчинялась лишь директору и учителям, так что отныне мальчик не сомневался в личности того, кто все эти годы пристально следил за ним.
Зарубка
