Справочник по философии разума животных - Kristin Andrews,Jacob Beck
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экспрессивная коммуникация и истоки смысла
В обзоре полувековых этологических исследований Питер Марлер (2004) рассматривает широкий и впечатляющий спектр птичьих сигналов, включая сигналы тревоги хищника, призывы к ухаживанию, агрессии, объявлению и обмену пищей, дистрессу, поддержанию близости группы и даже предвкушению дождя. Марлер предполагает, что сигнал тревоги птицы может - и часто так и происходит - выполнять свою коммуникативную роль, демонстрируя страх птицы одновременно с раскрытием намеренного содержания страха (2004: 176). Аналогичным образом Сноудон недавно утверждал, что "пищевые призывы кур могут быть как референтными, так и передавать аффективное состояние, возможно, социальное приглашение" (2008: 75).
По мнению Марлера и Сноудона, сигналы тревоги птиц, несмотря на их необученность, все же являются префигурацией некоторых семантических и прагматических аспектов языковой коммуникации. Тревожный сигнал направлен на хищника определенного вида, поскольку выражает относительно сложное (хотя и не композиционно структурированное) психологическое состояние. Этот призыв демонстрирует - и его целевая аудитория может распознать - более или менее интенсивное возбуждение или страх перед хищником определенного широкого типа. В сочетании с наклоном головы или направленным взглядом призыв может указывать на конкретного хищника соответствующего типа.
Понимаемые как аффективные проявления, сигналы тревоги относятся к широкому классу экспрессивных форм поведения - как у нашего вида, так и у других, - включая рычание, шипение и чмоканье губами; выражения лица, связанные с гневом, страхом, болью и т. д.; а также телесное поведение, позу и различные жесты. Угрожающее рычание - это не просто естественный признак свирепости его производителя (индекс, в смысле Maynard Smith and Harper 2003); оно не только представляет его производителя как обладателя определенного ресурса, но и показывает его готовность защищать его, если ему бросят вызов. Тревожный сигнал обезьяны вервет не только указывает на присутствие воздушного хищника, но и демонстрирует страх или волнение зовущего и тем самым побуждает других предпринять конкретные действия, чтобы избежать опасности. Даже трусливая повадка одной собаки при встрече с другой покажет соответствующему реципиенту, что собака боится (вид состояния), насколько она напугана (качество/степень состояния), кого она боится (интенциональный объект состояния) и как она намерена действовать (уползти или спрятаться за ногу хозяина). (Аналогичные замечания применимы и к игровым поклонам собак). Экспрессивная коммуникация в целом в некотором смысле является "лицом Януса". Она направлена внутрь, на психологическое состояние, которое она выражает, в то же время она направлена наружу, на объект или событие, на которое направлено это состояние, а также на последующее поведение.
"Экспрессивные сигналы" (так их можно назвать) отличаются от простых естественных признаков, симптомов и других достоверных индикаторов своим психологическим, семантическим и прагматическим профилем. Функционально-референтный характер сигналов тревоги широко обсуждался. Однако некоторые системы тревожных сигналов имеют предикативное измерение, поскольку акустическая интенсивность тревожного сигнала тесно связана с воспринимаемым уровнем опасности хищника. Например, считается, что сурикаты имеют акустически разные сигналы тревоги в ответ на разные типы хищников, "но структура их сигналов также варьируется в зависимости от уровня срочности. (Призывы низкой срочности, как правило, гармоничны для всех типов хищников, в то время как призывы высокой срочности более шумные)" (Manser 2001: 2315). Сообщалось, что прерийные собаки, которые имеют отличительные сигналы для собак, койотов, ястребов и людей, акустически отличаются от людей в рубашках разного цвета (Slobodchikoff et al. 2009).Таким образом, сигналы тревоги могут быть не только функционально референтными, но и функционально предикативными. Таким образом, несмотря на отсутствие коммуникативных намерений (как мы можем предположить) и композиционной семантической структуры, сигналы тревоги (и другие), по-видимому, обладают интересным смыслообразующим свойством, присущим пропозициональным языковым высказываниям: они могут быть систематически дифференцированно привязаны к различным характеристикам окружающей среды, что напрямую влияет на их коммуникативную функцию и значение.
Поскольку экспрессивные сигналы направлены на объекты и особенности окружающей среды, воспринимаемые (или "психологически отфильтрованные") животным, они контрастируют с автоматическими физиологическими реакциями или гормонально диктуемыми изменениями и, можно сказать, демонстрируют определенную степень интенциональности (в смысле Брентано). Более того, экспериментальные данные свидетельствуют о том, что, даже если тревожные и другие сигналы не производятся намеренно (не говоря уже о том, что они производятся с целью повлиять на психологическое состояние аудитории), их производство можно взять под контроль у многих млекопитающих и всех приматов, протестированных до сих пор, а также у многих птиц (к этому вопросу я вернусь позже). И, как предполагалось ранее, даже функционально-референтные сигналы могут раскрывать сложные душевные состояния производителей соответствующим образом настроенным приемникам. (Обратите внимание, что сказать, что состояние является сложным, не значит сказать, что в нем есть рекомбинируемые части или компоненты, соответствующие измерениям или аспектам психологической сложности. Вместо этого его следует понимать как непропозициональное, но все же направленное на мир аффективное и направляющее действие состояние. Аналогичным образом, поведенческий сигнал, выражающий сложное аффективное состояние, также может не иметь композиционной структуры.
Согласно отстаиваемой мною точке зрения, экспрессивная коммуникация - это форма социального, интерсубъективного, направленного на мир и открытого коммуникативного поведения, которое (не намеренно, но биологически) создано для того, чтобы позволить экспрессионистам демонстрировать свои интенциональные состояния сознания соответствующим образом наделенным наблюдателям, чтобы побудить их действовать определенным образом (по отношению к экспрессионисту или объекту его выраженного состояния), отчасти предсказывая предстоящее поведение экспрессиониста. С этой точки зрения, естественный дизайн занимает место индивидуальных коммуникативных намерений, направленных на аудиторию, и рефлексивных инферентных интерпретаций в обеспечении коммуникативной значимости, эффективности и открытости экспрессивной коммуникации. Коммуникативная работа экспрессивной коммуникации осуществляется посредством спонтанного производства сигналов, которые призваны проявлять или раскрывать (а не скрывать, отсюда "открытость") сложные состояния сознания производителей и вызывать соответствующие активные реакции со стороны получателей. Сами производители не собираются демонстрировать свои душевные состояния и не рассчитывают на то, что аудитория догадается об их намерениях. Получатели, в свою очередь, не интерпретируют экспрессивное поведение рефлексивно, но скорее в состоянии немедленно и неинферентно распознать выраженные состояния - их присутствие, объект интенции, степень, поведенческий профиль и т. д. - а также побудить их действовать соответствующим образом, возможно, посредством заражения, "резонанса", эмпатии и подобных механизмов.
Хотя сигналы животных распространены повсеместно, не все животные, подающие сигналы, участвуют в экспрессивной коммуникации. Приведенная выше характеристика, по-видимому, выходит за рамки характеристики сигналов, предложенной эволюционной теорией игр, поскольку учитывает психологические и открыто-социальные основы специфически экспрессивных сигналов. Согласно подходу экспрессивной коммуникации (ЭК), проявления
