Цареубийца. Маузер Ермакова - Юрий Жук

В 1905 г. В.П. Обнинский - один из организаторов Конституционно-демократической партии, в качестве представителя которой он уже на следующий год избирается в 1-ю Государственную Думу. Будучи депутатом, В.П. Обнинский выступает сторонником так называемой радикальной аграрной реформы, однако его политические взгляды уже не вписываются в привычные рамки конституционного демократа (кадета). В отличие от своих собратьев -кадетов, симпатизирующих конституционной монархии, В.П. Обнинский являлся скорее республиканцем, выдвигающим три основные идеи: широкое самоуправление, автономия народов, демократизация политической жизни. За 72 дня существования 1-й Государственной Думы В.П. Обнинский успевает несколько отойти от кадетской фракции и примкнуть к многочисленной фракции автономистов, которую составили национальные парламентские группы -украинская, литовская, эстонская, казачья и др. После разгона 1-й Государственной Думы В.П. Обнинский, вместе с другими кадетами, подписал так называемое «Выборгское воззвание», протестующее против произвола властей. За участие в этой акции он был осужден и просидел 3 месяца в одиночной камере.

Пребывание в тюремной камере позволило В.П. Обнинскому окончательно определить направление своих жизненных интересов, заострив таковые на публицистике. Озлобленность тюремной жизнью подвела В.П. Обнинского к идее создания истории своего времени, необходимой, по его мнению, для следующего поколения даже больше, чем для современников. Не прибегая к каким-либо документам и справочным пособиям, В.П. Обнинский начал свое «камерное» творчество с изложения запомнившихся ему событий, запись которых он поначалу вел в дневниковой форме, придавая ей характер воспоминаний и размышлений.

После выхода из тюрьмы одна за другой начинают появляться его первые работы, посвященные событиям 1905 г. («Полгода революции», «Летопись революции» и т.д.). В 1909 г. В.П. Обнинский выпускает свою первую «историческую» монографию-книгу «Новый строй», в которой он уже не стесняясь выступает как ярый противник монархии, описывая с очевидной лживостью так называемые «последствия антиконституционного переворота 3 июня 1907 г.», возлагая на Государя и Премьер-Министра П.А. Столыпина всю ответственность за содеянное.

В канун Первой мировой войны «творческий аппетит» В.П. Обнинского заметно возрастает, что наглядно прослеживается из его статьи, посвященной роману Л.Н. Толстого «Война и мир». В этой публикации он уже открыто выступает против государственной «политики милитаризма», создавшей в России громадную армию и флот и всецело подчинившей себе «работу промышленного и научного гения».

С началом войны В.П. Обнинский - фронтовой корреспондент газеты «Русские Ведомости». Итогом его поездок на Юго-Западный фронт стала не изданная до сих пор рукопись «Галицийская кампания 1914-1915 гг.», в которой он без стеснения излагает свои пораженческие настроения. Будучи отстраненным от работы корреспондента, В.П. Обнинский «соглашается» принять на себя заведование Отделом помощи военнопленным в Главном Комитете Всероссийского Земского Союза, в должности которого он не прекращает своих мелких и грязных инсинуаций, направленных теперь уже против деятельности. Государыни Императрицы Александры Федоровны, покровительствующей русским военнопленным, находящимся в Германии.

Атмосфера лжи и постоянного страха, давно существовавшая в душе В.П. Обнинского, не могла не отразиться на его психике, а свойственная подобным натурам гордыня никак не могла найти себе достойного места в этой жизни. Еще будучи депутатом Государственной Думы, В.П. Обнинский любил часто цитировать слова Луция Сенеки: «Мудрец знает, когда ему умереть.» Не найдя себя как философ и социальный преобразователь, В.П. Обнинский позорно бежал. из жизни в трудный военный 1916 г.

На биографии этого человека можно было бы и не останавливаться столь подробно, если бы не его книга «Последний самодержец», в предисловии к которой он подчеркнул имеющееся в ней «достаточное количество проверенных данных».

Долгие годы эти и подобные им «достоверные данные» являлись краеугольными камнями отечественной истории, «похоронившими под собой» многие из достойных имен наших соотечественников и породившие в угоду новым политическим властелинам еще большую ложь о Царствовании «Последнего Самодержца» в глазах следующих поколений, «узнавших» о нем из книг П.Е. Щеголева, П.М. Быкова, М.К. Касвинова, B.C. Пикуля и прочих фальсификаторов историографической науки.

Но вернемся к самой книге. В этом гнусном пасквиле, насквозь пропитанном ложью и ненавистью ко всем членам Дома Романовых и, в первую очередь, к Его Главе - Государю Императору Николаю II Александровичу, отводится значительное место описанию его «систематического пьянства», не только в зрелые, ной в юношеские годы. Так, в частности, этот «анонимный» автор пишет, что, будучи еще Наследником Цесаревичем, Государь нередко предавался пьяному разгулу, так как «никто не вмешивался в распорядок его занятий, никто, быть может, не обращал на то внимания, что организм Николая Александровича начинал уже отравляться алкогольным ядом, что тон кожи желтел, глаза нехорошо блестели и под ними образовались уже припухлости, свойственные привычным алкоголикам» (Обнинский В.П. Последний самодержец. Очерки жизни и Царствования Императора Николая II. Берлин, 1912. С. 22).

Клевета, окружавшая Государя на протяжении всех лет его царствования, не могла не подкрепляться самыми «достоверными сведениями», касавшимися в особенности его «пьяных выходок». А для того чтобы не быть голословным, автор данного издания позволит себе привести еще одну выдержку из этой литературной инсинуации, которая, на его взгляд, наиболее характерно отражает то самое «общественное мнение», о котором говорилось выше: «Слухи о том, что царь сильно пьет, давно бродили по свету; но теперь, когда любой студент-медик по почерку Николая может определить отравление алкоголем, а любой кавалерийский вахмистр скажет, видя, как дрожит рука держащего поводья: “Эге, брат, выпиваешь”, теперь не скроешь своего образа жизни. Мало-помалу стеснение пропадает, привычки выносятся на улицу. И три года спустя после того, как царь плясал вприсядку, в малиновой рубашке на полковом празднике “императорских” стрелков (в присутствии солдат) он дошел до того градуса свободы, когда хочется всем демонстрировать свое душевное состояние. Одевшись солдатом, взвалив на плечи ранец и взяв ружье, Николай вышел, слегка пошатываясь, из своего крымского дворца и промаршировал десять верст, отдавая честь проходившим офицерам, испуганно оглядывавшимся на это чудо.