Постумия - Инна Тронина

– Она просто не знала, кому в жилетку поплакать, – хрипло сказала я и закашлялась. Горло перехватило, сбилось дыхание, защипало в глазах. – Племянница очень вас уважала. Действительно, не поняла, что вы шутите.

– А я, в первую очередь, о своей дочери думала. Всё сделала для того, чтобы Райка не свихнулась. С трёх лет отдала её на английский. Потом много лет она уже сама бегала к репетиторам. Оказалось, как в воду глядела. В Штатах поступила не просто в стандартные классы, а прямо на спец. Это – элита, высшее общество. Мы сразу ориентировались на престижный университет. Вадим сотрудничал сначала с Нью-Йоркским, потом – с Каламбией. Гарвард, Йель, Принстон – от этих слов замирало сердце. Я для дочери хотела всего самого лучшего.

– Это естественно, – пожала плечами я.

– А в последнее время очень боюсь, что Ираиде придётся вернуться. Встретиться с «перепатриотами», жить по их правилам. В Америке ведь совсем другие правила игры. Успех действительно зависит только от самого человека. Помешать могут лишь фатальные обстоятельства. Райка просто не понимает, что у неё на родине всё иначе. Она ведь решений не принимала, получила всё по факту. Просто я в один прекрасный день решилась сказать: «С добрый утром, Пентагон!» Из последних сил рванулась вместе с дочерью из болота. Мы уже почти захлебнулись. А сейчас Ираида считает меня неудачницей. Ей было двенадцать, когда мы с Вадимом поженились.

– Ваша дочь была против? – Я вспомнила мать и Сергея Альбертовича.

– Да, именно. Не понимала, что впереди бездна. Пришлось напугать её. Сказать, что мы умрём, если не уедем. Чтобы спастись, надо бежать. А это без брака с Вадимом невозможно. Потом Ираида многое поняла, но осадочек остался. Она искренне думает, что я где-то не доработала. В Штатах трудно представить себе российские реалии. Например, то, что за высказанное мнение человек может лишиться будущего. Не просто с шефом поругаться, а потерять всё.

– Счастливый она человек, что не понимает этого! – с чувством выдохнула я. – В ногах у вас должна валяться, а не выделываться. И Вадиму быть благодарной навеки.

– Вы много страдали, Марианна, и я это вижу. – Инесса закусила губу, удерживая слёзы. – Понимаете, настоящая литература – это ожог, а не развлечение. Не помню точно, кто это сказал. Так я и старалась писать – чтобы до костей проняло. Уже смирилась с тем, что как человек практически нигде не встречаю понимания. Не было писателей в роду – значит, и ты не замай! Такое кастовое общество никакой Индии не снилось. И никаким чудом не вырваться за проведённую где-то наверху «черту оседлости»! Даже святое крещение не поможет.

– Вам не нужно возвращаться, – твёрдо сказала я. – Оставайтесь там. Чужбине прощается больше, чем родине.

– Золотые ваши слова! – обрадовалась Инесса. – А я долго утешала себя. Твердила, что «на вершинах гор всегда царит одиночество». Что только примитивам легко понять друг друга. А я – товар штучный. «Правил у нас много, а правды нет». Так я говорила Ираиде, когда она вновь и вновь начинала учить меня жить по-американски. Приходилось сыпать цитатами – ведь я для дочери не авторитет. Раз оказалась за бортом – молчи и не рыпайся.

– Наверное, в Америке можно так судить, – предположила я. – Но только не у нас.

– Иногда хочется вернуть Ираиду сюда, предоставить самой себе. Сказать: «Раз ты такая умная, показывай себя, покоряй высоты! Здесь, а не там!» Но ведь знаю, что она не потянет. Сколется, а то и с ума сойдёт. А с меня и племянницы достаточно.

– И всё-таки не мешало бы вашу Ираиду встряхнуть, как следует. Чтобы поняла, как неправа. Чтобы до печёнок достало… Я ведь тоже несла всякие глупости очень долго. Окончательно поумнела месяца три назад. Тогда для меня весь мир перевернулся.

– Это заметно. – Инесса кончиками пальцев прикоснулась к моему рукаву. – А я вот до сих пор брожу в потёмках. Не понимаю до конца, почему моя профессиональная судьба столь плачевна. Да, я не сервильна. Но ведь и на рожон стараюсь не лезть. Всё понимаю, не тупая. Так нет, кругом видят подвох, подтекст! Так и заявили: «Всё дело в интонации. Важно не ЧТО написано, а КАК».

– А в Штатах вы не пробовали печататься? – осторожно спросила я. – Может, там с этим легче?

– Нет, не пробовала. Зарплаты мужа хватало на жизнь. И Вадим не хотел, чтобы я опять страдала. Страна чужая. Там действительно могут не понять. Я собиралась встретить в Штатах старость. Пусть в безвестности, но в покое. Оказалось, что не судьба. Теперь вот гуляю по городу, заново к нему привыкаю. Здесь всё стало другим. Я словно впервые вижу Питер. Появился, например, «Лас-Реджет». Это фаст-фуд здоровой еды на Владимирском. Люблю там посидеть, перекусить, чтобы у родственников на кухне толкаться…

Некоторое время мы молча смотрели вниз, на невские воды. Казалось, что дна в тёмной пропасти действительно нет. И там, внизу космос, бесконечность.

– Марианна, прошу, запишите мой номер. – Инесса нервничала всё сильнее. По её лицу скользила солнечная рябь от волн. – Или вы против?

– Ни в коем случае! Просто заслушалась вас, извините. Вот что значит писатель!

Я нырнула в свою сумку с накладной кожаной розой. Чёрт, ведь смартфон вырубила! А должна быть на связи постоянно. Теперь, конечно, мне попадёт, и правильно!

Мы с Инессой обменялись номерами. У меня было две «трубы» – для обычных звонков и служебная. Второй номер знали только дядя и члены группы. Ну, и Богдан, конечно.

Не успели мы забить номера в «трубки», как моя взорвалась возмущённым воплем. Вчера я установила новый рингтон, а сегодня поняла, что он мне не нравится.

– Слушаю! – Я сделала Инессе знак, чтобы она не уходила. Звонил брат, причём уже не в первый раз.

– Фу, наконец-то нашлась! – провозгласил он патетически. – А я уже искать тебя собрался. Дядя требует срочно, а телефон выключен. Ты же понимаешь, сколько у нас «друзей»! Всё может случиться.

– Богдаш, я на Стрелке. Хорошую знакомую встретила. Стоим, болтаем. А что, нельзя?

– Пока ты болтала, у нас произошло приятное событие. Я к тебе подскочу после семи, объясню ситуацию. Будешь дома?

– Должна быть. – Я чуть не треснула себя по башке. Потом поймала сочувственный взгляд Инессы и вспомнила её слова: «А остальные здесь не указ». Когда Кристина детей рожала, у меня разрешения не спрашивала.

– Тогда пока. – И братец отключился.

– Да, я ещё хотела вам сказать… – Инесса смотрела на Эрмитаж и никак не могла налюбоваться. По-моему, она всё-таки сильно стосковалась в Америке. Возможно, и сама этому удивилась. – Я ведь недавно встречалась с Андреем Озирским. Вы ведь дружите с Лёлей?

– Она мне как сестра.

– Очень жаль, что моя Ираида не с вами. Но такова судьба. И вот, Андрей предложил мне оплачивать учёбу дочери. Нынче он может себе такое позволить. Царская щедрость была у него всегда. Не хватало только денег, а теперь они в избытке. Я решила согласиться.

– Конечно, соглашайтесь! Дают – бери. Тогда Ираиде не придётся ни с кем спать из-за этого. И лично вам Андрей поможет. Он с ума по вашим книгам сходит. Очень жалеет, что их больше не публикуют. А сейчас вы работаете над чем-нибудь? Извините, если допустила бестактность…

– Почему бестактность? – удивилась Инесса. – Просто сейчас мне до этого. Но после, когда найду достойный сюжет, вполне могу сесть за работу. Вам это тоже не безразлично?

– Да, очень интересуюсь! – с чувством призналась я. – Во-первых, ваш роман о моём отце просто бесподобен…

– Приятно слышать! – Инесса расцвела и даже помолодела.

– Во-вторых, я сама веду дневник. Может, кому-то будет интересно. По жизни пришлось встречаться до знаменитыми людьми. И работа у меня стрёмная. А литератор я никакой. Может, приведёте в порядок мои каракули? Чтобы читалось нормально, с интересом.

– Буду признательна. – Инесса, в отличие от других писателей, была очень проста в обращении и никогда не выделывалась. В то же время могла несимпатичного ей человек послать по всем известному адресу, невзирая на его положение. – Если доверите мне свои мысли чувства, постараюсь не обмануть ваших ожиданий. Я задержусь в России месяца на два-три. Мне ведь нужно вступать в наследство, улаживать все формальности. У нас с дочерью будет здесь квартира. В любой момент мы сможем там встретиться. Думаю, будет занятно поболтать за чашкой чаю. На набережной всё-таки не очень подходящее место.

– Это просто шикарно! – Я вздёрнула сумку на плечо.

– А сейчас, Марианна, мне нужно ехать как раз по скорбным делам. Из-за того, что всё случилось в Штатах, бумаг накопилось уйма. Перевод документов, нотариусы, то-сё… Да и вам, похоже, пора идти. Я ведь заметила, что вы смотрите на часы. Пожалуйста, не стесняйтесь, обязательно звоните. Кроме всех вас, у меня никого нет. А дочь далеко. Так что жду с нетерпением…