Застава - Ирина Крупеникова

— Ты думаешь, двухсотлетний призрак способен сохранить черты своего оригинала? — обернулся Ворон. — Да это же просто…

Лис дёрнул брата за рукав и показал вперёд.

Возле стола прямо напротив портрета Павла Первого стоял… император российский Павел Первый. Копия была настолько точна, что Ворон невольно сморгнул.

— Лис, твоя работа? — шепнул он.

— Иди ты, — огрызнулся юноша.

Из-под треуголки, сдвинутой на левый висок, сверкнули большие властные глаза, затмившие белый уродливый лик.

— Кто такие? Как посмели вторгнуться в мои покои?

Тур быстро определил, что от оторопевшего Лиса в ближайшие минуты толку не будет, а Ворон ещё не выбрал позицию в назревавших переговорах. Поэтому первый раунд он взял на себя.

— Павел Петрович, простите великодушно, — он выступил на полшага вперёд. — Мы искали не вас, а девочку, которая присутствовала неподалёку.

Обезображенное гневом лицо царя-призрака смягчилось.

— Девочку? — брови по-детски выгнулись, а властные глаза вдруг стали совершенно кроткими. — Ах, вы не ко мне? Странно. Весьма странно.

Большие губы разочарованно сомкнулись.

— Мы не хотели нарушить ваш покой, — уверил Тур. — Извините.

Призрак задумчиво прошёлся вдоль окна, от чего на гардинах образовалась большая стационарная тень, повторяющая контуры портрета.

— А не приходило ли вам в голову, господа, — он виртуозно повернулся на каблуках, — что девочку помогу найти я? — и покачал воздухе рукой, будто собирался преподнести гостям нечто изысканное. — Право же, нечасто ко мне приходят со столь… — он воздел взгляд к потолку в поисках подходящего слова. — Со столь человеколюбивым делом.

Довольный результатом, он живо переместился к креслу, уселся, игнорируя музейный шнурок и предупреждение не трогать экспонаты руками, и взмахом показал гостям на свободные стулья.

— Рассказывайте. Рассказывайте, рассказывайте, где и как потерялся ребёнок? Я с удовольствием дам вам ответ.

Тур замялся, но вступил Ворон.

— Павел Петрович, речь идёт не о ребёнке, а об информационном сгустке создания, которое погибло всего месяц назад.

Лис зажмурился, ибо ему показалось, что за этим откровением последует локальный Армагеддон, порождённый гневом обиженного духа. Однако услышанное призрака не смутило.

— Неужели? — выразительные, на удивление живые глаза наполнились любопытством. — Вы разыскиваете то же, чем являюсь я? Стоя по эту сторону мира?

Любопытство переросло в недоумение, а затем в нескрываемое изумление.

— Господа, верить ли мне своим глазам? Вы живёте там и называете другом то, что на иной стороне? — призрачные очи императора объяли присутствующих. — Вы живёте и там, и здесь? Как возможно? Или… со мной играют в шутки?!

Гневная маска возникла возле призрачного лица, как отдельный элемент фигуры, и медленно поплыла на отведённое ей место.

— Павел Петрович, — Лис решительно подошёл к императорскому духу и встал перед ним на вытяжку, как перед преподавателем на зачёте. — Это не шутка и не розыгрыш. Мы видим, слышим и чувствуем вас, потому что рождены дважды: на этой и на той стороне света. Так получилось. Хотя, — он оглянулся на братьев, — найти кого-либо на вашей стороне не всегда получается.

Маска пропала, не достигнув цели, а лик призрака вновь приобрёл оттенки добродушной заинтересованности.

— Дважды рождённые? Странно. Весьма странно. Но как мило! — чувственно прозвучало из царственных уст.

Дух императора водрузил локоть на высокий подлокотник кресла, опустил круглый подбородок на кулак и замер в позе мыслителя.

Ворон воспользовался паузой.

— И речь, и понятия у него вполне современные, — шепнул он близнецу.

— Ещё бы! Представь, сколько информации он накопил за две сотни лет, — также тихо отозвался Тур. — Знать бы, что его здесь держит.

— Девочка была неподалёку, — вдруг заговорил призрак Павла Первого. — Она искала дом в тумане. Возле моего замка не осталась, отправилась куда-то далеко-далеко, через мосты. Счастливая! Она умеет путешествовать, — он грустно улыбнулся. — Увы, господа. Ничего боле не могу вам сообщить.

Лис вздохнул.

— Спасибо. По крайней мере, мы теперь знаем, что она не попала в какой-нибудь капкан.

— Вы уходите? — разочарованно спросил призрак, заметив движение гостей к выходу. — И вы не хотите узнать о политических интригах, о биржевых играх, о военных планах правительства, о выгодных экономических сферах? Вы удивлены? — довольный произведённым эффектом, он откинулся на спинку кресла. — Ко мне частенько присылают гонцов со всей России. Большей частью они — совершенные тупицы. Но иногда! Да-да, иногда судьба проявляет ко мне благосклонность, и я беседую долго и полезно. Кое-что узнаю сам и кое-что передаю достойным.

— Ух-ты! — оживился Лис. — Значит, и к вам приходят за советом, Павел Петрович?

— Я был императором России, юноша! — треуголка призрака приняла форму шапки Мономаха, а камзол преобразовался в горностаевую мантию. — Всю свою жизнь я желал править так, чтобы на троне восседала сама справедливость. Пять лет я правил. Но, увы! Они не поняли ничего в моих реформах. Я управлял величайшей и ничтожнейшей империей! Я знаю всё, что пережила Россия… И знаю, что ей предстоит. В некоторой мере, — мантия и прочие атрибуты Его Величества превратились в парадный камзол, изображённый на портрете, — я позволяю себе править отсюда.

С хитрющим выражением лица призрак жестом показал на музейное помещение и камин, зиявший чернотой на фоне светлой стены.

— Каким же образом, позвольте спросить? — поинтересовался Ворон.

— Позволяю! — призрачный император закинул ногу на ногу. — Боле того, отвечаю: я знаю то, что никто не может знать при жизни. А после смерти знает, но не может сказать. А я могу. Здесь, в моём нынешнем существовании, я научился ждать. Неуклонно и терпеливо я тружусь во имя моей заветной цели.

— Какой же, если не секрет? — старательно скрывая пессимизм в голосе, опять спросил Ворон.

— Россия достойна быть великой державой мира! Какой видел её мой прадед! И люди России — будь то владыки, смерды, женщины, дети — достойны жить богатыми и счастливыми под рукою справедливой власти!

В порыве возвышенных эмоций император-призрак вскочил и пробежал по спальне к закрытому шторами окну. Видимо, в его представлении занавесей не существовало, и он, воздев в небо руку, продолжал пылко и возбуждённо.

— Когда толпы вооружённых матросов бродили здесь и там, когда бились на февральском ветру кровавые знамёна, когда речи вождей поднимали народный дух, мне казалось: вот оно! — Призрак выдержал театральную паузу. — Вот оно — начало освобождения! Но…

Информационный Павел вернулся в кресло, швырнул треуголку на каминную полку и закончил без тени пафоса.

— В тот раз я ошибся.

— А как вам танки на улицах Москвы в начале девяностых? — не удержался Ворон.

— Ох! Ой! — призрачный лик брезгливо перекосился. — Будет вам поминать! Фу! Я насилу вбил им мысль о скорейшей смене руководства. Впрочем, на то потребовался без малого десяток человеческих лет.

— Послы приходят прямо сюда? — как бы невзначай уточнил Тур.

— По разному случается. Чаще притягивается мысль какого-нибудь второсортного колдуна. Или экстрасенса, как нынче любят говорить. Я сам разрисовываю его облик по своему усмотрению. Представляю, ха-ха-ха! — призрак заливисто рассмеялся, — представляю, как они удивляются, когда обнаруживают на себе в зеркале лишние черты! Однажды повадился ко мне один замухрышка с вопросами о Чечне. Всё ему хотелось знать: как, что, когда, куда вложить капиталы, с какой бандой завязать дела наверняка. Наскучил страшно. Я выпроводил его не солоно хлебавшим, а в подарок вручил сотню тараканов. Ненавижу эту пакость! Так он до скорого конца дней своих этих тараканов с себя и стряхивал. Ха-ха-ха!

— По-моему, это жестоко, — выговорил Лис.

— Жестоко? — глаза призрака весело блеснули. — Я позволяю себе шутить над теми, кто мнит о себе велико, а стоит дёшево. Таковые встречаются. Но мне нравится, что вы, обладая могучими силами, кои даже я не способен охватить знанием, связываете себя всё-таки с людьми. С этими ничтожными каплями памяти, порой забывшими предков своих, погружёнными в вечные заботы о хлебе насущном, старательно запирающими друг от друга свои тесные мирочки. Всё верно, господа, — призрак медленно поднялся на ноги. — Они — это мы. А мы — они. Им кажется, что ими управляют свыше. Какая глупость! Они сами управляют собой, сами вливаются в небытие и сами выходят на белый свет: как голоса, как мысли, как сама память.

— Вы отзываетесь о людях с пренебрежением, — разочарованно заметил Лис. — Почему?

— Это эмоции, юноша, — император-призрак грустно улыбнулся. — Но не подумайте, что я виню русский народ в том, что с ним происходит. Народ должно уважать. То первая заповедь любой власти. Каков народ, такова и Империя. Они рубят корни одного человека, не ведая, что подрубают мощь всей Державы. Но я верю в Россию. Устоит русский народ. Выдюжит. Вытерпит! И останется русским народом, как было во все времена.