Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

— Забудьте. Отчина обречена. Если человечеству и суждено уцелеть, то только в Эдеме. Здесь же оно в свой срок и возродится.

— Не отпускаете, значит, — нахмурился Зяблик.

— Нет. Тут ваше место. Потом вы это сами поймете. А пока за вами присмотрит Эрикс. Временно. Он не сторож вам и не пастух, а защитник и советчик. Аггела оставим вам, так и быть. Сами будете за него отвечать. Если искренне раскается, может, и простим. Но сначала снимите с него это железо. Истинные люди не должны скрывать тело свое под одеждой.

— Но хоть листьями прикрываться мы имеем право? — набралась смелости Лилечка.

— Конечно. Принуждения у нас не существует. Но рано или поздно вы сами откажетесь от одежды.

Рукосуев встал, собираясь уходить, но его остановил вопрос Цыпфа:

— Так что же все-таки случилось с Сарычевым?

— В Эдеме не принято хоронить мертвецов, поэтому я не могу указать вам его могилу, — сдержанно ответил Рукосуев.

— Ну и вляпались! — сказал Смыков, когда поблизости никого, кроме Эрикса, не осталось. (Их будущий советчик и защитник был в это время занят тем, что закапывал в землю оставшееся после аггелов оружие.)

— И не говори даже! — сплюнул Зяблик. — Перековывать нас будут под себя. Штучки знакомые. Чего я на свете не люблю, так это когда кто-то другой за меня все решает. Запомните, кореша, человек, который знает, что для тебя хорошо, а что плохо, последняя сволочь… А ты чего колотишься, дешевка! — он пнул пленного аггела босой ногой. — Не встали бы эти амбалы вам поперек дороги, сейчас бы жилы из нас тянул! Поздно, падла, рыдать! Умел грешить, умей и ответ держать. Мы не попы, раскаяний не принимаем.

— Перестань! — прикрикнула на него Верка. — Нравится тебе над беззащитными людьми издеваться! Ты и Чмыхало когда-то хотел добить! Помнишь? Это я его тогда отстояла! Кто прав оказался?

Этот довод хоть ненадолго, но приструнил Зяблика. Толгай был для них почти как младший брат. Верить в его смерть не хотелось, но и надежды на счастливый исход схватки сразу с десятком до зубов вооруженных врагов почти не осталось. По всем статьям выходило, что Толгай отдал за них свою жизнь, хоть и сумел при этом взять хорошую цену. Повздыхали, вспоминая верного друга, а Лилечка даже слезу пустила. После этого приступили к допросу аггела.

— Ты чей? — спросил Смыков, словно перед ним был сорванец, попавшийся на краже яблок из чужого сада.

— Ничей… Я сам по себе… — надулся тот.

— Фу-ты ну-ты! А звать как?

— Иавал, — не без гордости сообщил аггел.

— Ты мне это брось! Я не кличкой твоей интересуюсь, а анкетными данными! Отвечай без запинки! — Техникой допроса Смыков владел так же виртуозно, как шулер колодой карт: знал, где пошутить, где проявить сочувствие, а где и прикрикнуть. — Фамилия?

— Э-э-э… не помню! — аггел тужился, как ребенок, высаженный перед сном на горшок, даже испариной покрылся, но, похоже, и в самом деле никак не мог вспомнить свою настоящую фамилию.

— А имя помнишь?

— Оська… — мальчишка впервые поднял глаза на своих спасителей.

— Иосиф, значит… Или Осип?

— Не знаю.

— Год рождения? Впрочем, этого ты точно не знаешь… Родители есть?

— Нет.

— Что значит — нет? Тебя же не из глины слепили! Мать свою помнишь?

— Немного. Я есть хотел. Она ходики на базар понесла и не вернулась. А отец еще раньше умер. Его, говорят, бешеная крыса укусила.

— Сирота, значит. Беспризорник. Тогда все понятно. Жил по подвалам, голодал, подворовывал, а потом тебя рогатые подобрали. Накормили, одели, обласкали и объявили сыном Каина, который волен творить над другими людьми все, что ему заблагорассудится. Так?

— Так, — удивление выражали не только его глаза и губы, но даже уши. — А вы откуда знаете?

— Тут и знать нечего. Таким манером еще Святополк Окаянный пацанов в свою дружину вербовал. И давно ты с рогатыми водишься?

— Не очень… — теперь на лице появилось выражение растерянности.

— Разве ты дни считать не умеешь?

— А зачем?

— Действительно, зачем… В Эдеме первый раз?

— Нет, второй.

— Как вы сюда добираетесь?

— Обыкновенно, — Оська-Иавал пожал плечами. — Ногами.

— Я понимаю, что не на крыльях. Обратную дорогу сможешь найти?

— Смогу, наверно.

— Нравилось тебе у рогатых? Чего потупился, как красная девица! Признаться боишься! Сколько людей загубил?

— Не знаю… Ни одного вроде…

— Врешь. В стычках участвовал?

— Участвовал.

— Где?

— В Отчине, Агбишере, Баламутье…

— Ого! Поносило тебя, однако… А здесь?

— Здесь — нет.

— Как это — нет? А сегодня?

— Разве это стычка… — от воспоминаний о пережитом ужасе его всего передернуло.

— Что это за люди, которые на вас напали?

— Разное про них говорят… Вроде бы они хотят все сначала начать, как бы от Адама. Но только по-другому. Не покидать больше Эдема. Дескать, это единственное место, где положено жить людям. А все остальное — для ядовитых гадов и диких зверей.

— Ну а у вас, естественно, на Эдем есть другие планы?

— Никаких… За бдолахом сюда ходим, вот и все. Людям здесь долго жить нельзя. Сами видите, каким этот стал… — он с опаской глянул в сторону Эрикса, заканчивавшего засыпать яму. — Не человек, а вурдалак какой-то…

— Зато вы — невинные пташки! — не выдержал Зяблик. — Бдолах жрешь?

— Ага, — кивнул Оська. — Дают понемногу.

— Чтоб рога росли?

— Тут дело не в рогах, — Оська говорил осторожно, словно боясь, что его могут превратно понять. — Дело в вере. Рога это только знак… Доказательство того, что я верую в отца нашего Каина. У тех, кто не верит, они не растут. Поэтому-то среди нас и нет шпионов.

— Почему же у тебя самого рога не выросли? — поинтересовалась Верка.

— Я совсем недавно приобщился… Только первое посвящение прошел. Меня еще и на сковородку не пускали.

— И не пустят, будь уверен — Зяблик для доходчивости щелкнул Оську по лбу.

— Слыхал, что про тебя тут калякали? Жизнь тебе сохранят только при условии полного раскаяния. Что ты на это скажешь? Отрекаешься от своей людоедской веры?

Теперь, когда непосредственная опасность вроде бы миновала, а страх понемногу отпустил, юный аггел не склонен был принимать столь скоропалительное решение.

— Ну не знаю, — замялся он. — Нельзя же вот так сразу взять да отречься… Подумать еще надо.

— Как ты сказал? — голос Зяблика перешел в зловещий шепот. — Нельзя сразу? Можно!!! Сейчас ты не только от Каина, а даже от половой жизни навсегда отречешься! Эй, дорогой! — он помахал рукой, обращаясь к Эриксу. — Можно я твоей секирой воспользуюсь?

— Для какой цели? — лениво поинтересовался тот.

— Надо тут одному фраеру мозги вправить. Путем усечения яиц.

— Кому вправить? — слегка удивился Эрикс.

— Фраеру! Не понимаешь? То-то, я гляжу, ты сам землю копаешь, хотя дармовой силы в распоряжении навалом. Не русский, что ли?

— Как бы это вам лучше сказать… — На невозмутимом лице Эрикса появилось что-то похожее на смущение.

— Как в паспорте написано, так и говорите, — с видом знатока посоветовал Смыков.

— Паспорт? А, вы, наверное, имеете в виду идентификатор личности?

— Мать честная! — присвистнул Зяблик. — А ты хоть в каком году родился?

Эрикс хотел что-то ответить, уже и рот открыл, но потом махнул рукой.

— Нет, вы не поймете. Мы не употребляем десятичную систему счисления. Но если это вам так интересно, я попробую перевести дату моего рождения в удобную для вашего понимания форму… Хотя без компьютера, конечно, будет трудновато…

— Он вздохнул непонятно почему. — Какое летосчисление вас устраивает больше: александрийское, антиохийское, диоклетианово, христианское, византийское или мусульманское?

— Все! — замахал на него руками Зяблик. — Дальше не будем! Замнем для ясности. А не то сейчас начнется базар на тему истории будущего. Один только вопрос любопытства ради: до Марса ваши современники уже добрались?

— Конечно. И уже довольно давно… Я там сам, правда, не был, но некоторые из моих знакомых отдыхали на Марсе.

— А почему вы не были? — опечалилась Верка. — Это же, наверное, так интересно…

— Я собирался на Титан… Да вот не получилось… Эта удивительная новость на некоторое время отвлекла внимание ватаги от упорствующего в своих заблуждениях аггела. Однако вскоре Зяблик спохватился:

— Что притих, гаденыш? Думал, забыли про тебя? Нет уж — дудки! Если прибился к нам, изволь чужой устав чтить. Цацкаться тут с тобой никто не собирается. Сам знаешь, что мы за тебя своей головой отвечать обязаны. Не хватало лишних хлопот! Если не отречешься сейчас же от своей рогатой братвы, а заодно и от батьки их кровавого, я с тобой то же самое сделаю, что он с брательником своим. Мне не привыкать. Как раз за это самое первый срок тянул. Ну?