Цивилизация из канализации - Вячеслав Поляков-Прокопьев

— Вон оно как. Что ж, еще посмотрим, кто будет платить неустойку! Кстати, почему именно на восемь? Как-то даже интересно.

— Потому что для тебя можно сделать любое исключение. Например, добавить к четырем известным сторонам света юго-запад, северо-восток и так далее… Короче, на все триста шестьдесят градусов!

— Скажи спасибо Кристине, а то бы я из тебя котлету сделал. Не люблю, знаешь ли, заносчивых, кинорежиссеров. Понял?

— Понял, понял… Начнем, пожалуй, работать!

— Александр-Эдвард мог бы повернуться и уйти, но решил продолжить этот импровизированный спектакль чисто из упрямства. С другой стороны, ему всегда хотелось посмотреть жизнь актеров изнутри. А раз такая возможность представилась, грех ее упускать.

— В общем-то, началось все довольно неплохо. Он даже предложил режиссеру свой платок, это был своего рода символ временного примирения ради работы, ради Иззи-Кристи… и ради того будущего, которое раскрывает свои объятья перед смельчаками, готовыми отдать себя без остатка его величеству Будущему!

— Константин оценивающе осмотрел следы битвы за правду на руке друга.

— Хороший удар! Надеюсь, подобный прием никогда не придется по моей челюсти…

— Это уж как будешь себя вести! — пошутил Александр-Эдвард!

— Поладим, чай не чужие! Я всегда за тебя, если не горой, то основательным пригорком!

— Они засмеялись. Девушки, только что увлеченно болтавшие о своем, о женском, повернулись к ним и со смехом прижались к своих возлюбленным. Крепко-крепко, близко-близко! И всем стало необыкновенно хорошо.

— Идиллию разрушил раздавшийся из громкоговорителя голос кинорежиссера, призывавший всех занятых в сегодняшних эпизодах актеров на площадку. Тем, кто еще не гримировался — сделать это немедленно! Режиссер исподлобья посмотрел на счастливую кино-парочку и добавил для них персонально:

— Вас что, не касается? Марш в гримерную! Здесь я царь и бог. Александр-Эдвард с Иззей-Кристи переглянулись, подмигнули друг другу и направились в гримерную. По пути прихватили сценарий. Неудобно что-либо изображать на площадке, если ты вообще не знаком с собственной ролью.

— Желательно хотя бы в общих чертах знать, что же там происходит по сюжету… Пока гримерши занимались их внешностью, они просматривали рабочий вариант сценария. Дабы себя не выдать, обменивались между собой малозначительными фразами, в основном — личного характера. Подготовка внешнего вида героев, оказывается, занимает немало времени.

— Нашим новоиспеченным знаменитостям это обстоятельство оказалось только на руку. Успели, сколько смогли, бегло ознакомиться с текстом — и то хлеб. Вышли на площадку, начались дубли. Один за другим. У них не получалось абсолютно ничего!

— То Иззя-Кристи никак не могла остаться в кадре на то время, что требуется для смыслового завершения сцены, то забывала от волнения текст, невпопад применяла мимику, жесты. Режиссер кричал. Иззя-Кристи нервничала.

— Ты что, только-только пришла с курсов, для занятых в массовках? У тебя почему-то, напрочь пропал нюх, как и куда двигаться, оператор просто не успевает за твоими никому не нужными прыжками по площадке.

— Я не могу так работать! Возьми себя в руки. Да, ты долго болела, но это не дает тебе права забыть абсолютно все навыки… Неужели так трудно пройти эту простейшую, по сути, сцену? Полгода назад эту же сцену тебе даже репетировать не приходилось, шла на ура! Я тебя совершенно ее узнаю, ты это или не ты?..

— Иззя-Кристи только и смогла, что робко ответить:

— Да, это я, но вы не одиноки. Я тоже не узнаю себя…

— Неужели? Вот так парадокс! И что же теперь прикажешь делать мне? Играть вместо вас? Не получится — фигурой не вышел, как у тебя… А ты, Эдвард, почему ходишь, по палубе пиратского корабля, как тюфяк?

— Где твоя грация? Где твой шарм, обаяние? Г-герой-любовничек… Ровным счетом ничего не понимаю. В общем, так. Отправляйтесь-ка вы домой, оба. Делайте, что хотите, но чтобы завтра все шло как по маслу! Иначе…

— Иначе — что? Уволишь, возьмешь актеров на замену, что? Что ты задумал? — Чуть не выдавая себя смехом, отвечал Александр-Эдвард.

— Эдвард! Хоть я в какой-то мере виноват перед тобой, это совершенно не дает тебе права игнорировать мои указания. Решим так… Я забыл, что ты на меня набросился с кулаками, а ты завтра играешь, как раньше, идет?

— Идет! Договорились. Когда дружная компания покинула съемочный павильон, смех долго еще не стихал.

— Видели, какие у него были глаза? Как будто его окунули в бочку с ледяной водой, без его на то согласия, да еще и полотенец не дали и в добавок приложили лед к голове! Люди из съемочной группы шептались, что в таком состоянии видят его впервые! — восторженно, с придыханием выпалила Иззя-Кристи.

— Что же, можно считать, что наш дебют в кино с треском провалился! По этому поводу предлагаю посетить настоящее кино, сделанное профессионалами. Предложение Александра-Эдварда все приняли с единодушным одобрением. Константин лишь добавил:

— Тут неподалеку есть отличный развлекательный комплекс. И фильм посмотрим, и перекусим заодно… Пройдя пару кварталов, они очутились перед сверкающим огнями зданием с манящими афишами. Внутри было уютно и тепло. Разобравшись с репертуаром, остановились на фильме под романтическим названием «Море красоты». — фильм действительно соответствовал своему названию, то есть оказался фактически ни о чем… Зато был красиво снят, да еще и в 3D! Актеры, правда, слишком уж переигрывали, красуясь перед камерой… не то, что наши герои сегодня.

— Приятное глазу зрелище настроило наших героев на такую же романтическую волну. После киносеанса они поднялись на верхний этаж, где размещались кафе и рестораны. Выбрали себе места у окна, за которым открывалась живописная панорама на город… красота! Легкий ужин оказался весьма кстати.

— Настроение сразу поднялось еще на порядок, но главным сюрпризом оказалось другое: Константин запел. Все замерли и слушали, как завороженные. Никто и никогда прежде еще не видел Константина поющим, а тут на тебе — поет. Вполголоса, без всякого сопровождения, и песня какая-то смутно знакомая, похожая на старинный русский напев.

— Слов было не разобрать, но, судя по уверенности, с какой Константин ее пел, она была у него одной из любимых. Ни капли не смущаясь, он жестом предложил друзьям присоединиться. Они так и сделали — сперва робко, затем, поймав несложную мелодию, голоса окрепли и вскоре уже слились воедино.