Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение - Ивлин Во
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистер Прендергаст замолчал, и Поль решил, что самое время выразить сочувствие.
— Какой кошмар, — сказал он.
— Вот именно. С тех пор я не знал ни минуты покоя. Дело в том, что это не были обычные сомнения насчет Каиновой жены[55], чудес Ветхого Завета или законности посвящения архиепископа Паркера. Все это нас учили объяснять еще в семинарии. На сей раз все оказалось куда серьезнее. Я никак не мог взять в толк, зачем вообще Господь решил создать наш мир. Матушка, Узлы и миссис Крамп увлеченно беседовали, а я сидел и тщетно пытался побороть свои Сомнения. Ведь они подрывали самые основы! Если принять эти основы как нечто само собой разумеющееся, то все остальное становится ясно и понятно: вавилонское пленение, вавилонское столпотворение, епископаты, воплощение Господа во Христе, ладан, но тогда я задался вопросом, на который не могу ответить и поныне, — зачем Господь сотворил мир?
Я обратился к нашему епископу, он сказал, что как-то не задумывался над этим вопросом, и прибавил, что не понимает, какое это может иметь отношение к моим непосредственным обязанностям приходского священника. Я решил посоветоваться с матушкой. Вначале она сказала, что все образуется. Но не тут-то было. Тогда она согласилась со мной, что единственный честный выход в сложившихся обстоятельствах — это сложить с себя сан. Она так и не оправилась от удара, бедная душа. Сами посудите — и ситцевые занавески повесила, и с Узлами так подружилась — и вдруг все пошло прахом…
Где-то вдалеке зазвонил звонок.
— Вот и молитва начинается, а я с трубками еще не управился.
Мистер Прендергаст снял с крючка мантию и облачился в нее.
— Как знать, вдруг мне еще суждено увидеть свет истины и я смогу вернуться в лоно церкви. Ну а пока…
Мимо учительской с диким посвистом промчался Клаттербак.
— Не мальчишка, а исчадье ада, — в сердцах заметил мистер Прендергаст.
Глава 5. Дисциплина
Молитва проходила внизу, в актовом зале. Вдоль обшитых панелями стен выстроились ученики с учебниками в руках. Вошел Граймс и плюхнулся на стул возле величественного камина.
— Привет, — буркнул он Полю. — Чуть было не опоздал, черт возьми. От меня спиртным не попахивает?
— Попахивает, — сказал Поль.
— Это потому что не позавтракал — не успел… Пренди уже рассказывал тебе про свои Сомнения?
— Рассказывал, — ответил Поль.
— Удивительное дело, но со мной почему-то ничего подобного не приключалось. Не то что я такой уж набожный, но чего-чего, а Сомнений у меня и в помине не было. Когда то и дело садишься в лужу, начинаешь ведь как рассуждать? А может, и впрямь все к лучшему… Как говорится, Господь на небе — мир прекрасен…[56] Как бы это сказать — в общем, живи как живется, а на остальное — плевать… Тип, который вытаскивал меня из последней передряги, сказал, что во мне на редкость гармонично сочетаются все самые элементарные человеческие инстинкты. Верно подметил, ничего не скажешь — вот я и запомнил. Внимание, идет наш начальник. Стало быть, подъем.
Звонок перестал звенеть, и в зал вихрем ворвался доктор Фейган в развевающейся мантии. В петлице у него была орхидея.
— Доброе утро, джентльмены, — сказал доктор Фейган.
— Доброе утро, сэр, — хором откликнулись ученики.
Доктор прошествовал к столу в конце зала, взял Библию и, раскрыв ее наугад, стал читать на редкость заунывным голосом про какие-то леденящие кровь ратные подвиги. Затем он ни с того ни с сего перешел на молитву, а мальчики тихо ему вторили. Мистер Прендергаст, интонации которого выдавали бывшего священника, руководил хором.
Затем доктор взглянул на исписанный листок, который держал в руке.
— Дети, — сказал он, — у меня есть для вас сообщение. Соревнования в беге по пересеченной местности на кубок Фейгана в этом году отменяются — в связи с неблагоприятными погодными условиями.
— Похоже, старик загнал кубок, — шепнул на ухо Полю Граймс.
— …равно как и традиционный конкурс на лучшее сочинение…
— В связи с неблагоприятными погодными условиями, — пояснил Граймс.
— Мне только что прислали счет за телефон, — продолжал тем временем доктор Фейган, — из которого явствует, что за истекший квартал имело место не менее двадцати трех телефонных разговоров с Лондоном, к которым ни я, ни члены моей семьи отношения не имеют. Настоятельно прошу префектов положить этому конец, если только сами они в этом не замешаны. В противном случае хочу напомнить, что в деревне работает отделение связи, где вам будут только рады. Вот, кажется, и все. Не так ли, мистер Прендергаст?
— Сигары! — подсказал тот театральным шепотом.
— Сигары? Ах да, конечно. Дети, к моему величайшему огорчению, я узнал, что несколько сигарных окурков было обнаружено… где, кстати сказать?
— В котельной.
— В котельной! Это форменное безобразие. Кто из вас курил сигары в котельной?
Наступила продолжительная пауза, взгляд доктора блуждал по лицам учеников.
— Хорошо, разрешаю вам подумать до обеда. Но если к обеду виновный не объявится, вся школа будет строго наказана.
— Дьявол! — сказал Граймс. — И дернула же меня нелегкая дать сигары Клаттербаку. Надеюсь, у паршивца хватит ума держать язык за зубами.
— Идите на уроки, — сказал доктор.
Мальчики стали расходиться.
— Судя по виду, сигары самые дешевые, — грустно сказал мистер Прендергаст. — Желтые, как солома.
— Тем хуже, — сказал доктор. — Подумать только, мой ученик курит в котельной дешевые и желтые, как солома, сигары. Проступок, недостойный джентльмена!
Педагоги стали подниматься в классы.
— Твоя рота — вон там, — сообщил Граймс Полю. — В одиннадцать часов отпустишь их на перемену.
— А чему мне их учить? — забеспокоился Поль, которого внезапно охватила паника.
— Будь на то моя воля, я бы их вообще ничему не учил. А уж сегодня и подавно. Главное, чтобы тихо сидели и не баловались.
— Это как раз самое трудное, — вздохнул мистер Прендергаст.
С этими словами он заковылял в свой класс в конце коридора, где его появление было встречено бурными аплодисментами. Цепенея от ужаса, Поль отправился на урок.
В классе было десять учеников, они сидели сложив руки перед собой в радостном
