Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку - Филип Фармер

В этом мире небо никогда не было голубым, оно вообще отсутствовало, солнце всегда находилось прямо над головой, а тень — только под крышей или у наклонной стены.

Когда-то человек мог упасть с края земли. Так сказал ему один старожил. Но с тех пор все изменилось. Не к лучшему. Ад — это нечто среднее между земными представлениями и адской действительностью. А здесь, похоже, от любых компромиссов только хуже.

— Хватайся за свой компромисс и держись! — пробормотал Кулл.

Бесполезно. Другого ему не дано.

Он продолжил свой завтрак, с отвращением глядя вокруг. Четыре каменные стены (но не тюремные), каменная кровать, каменная скамья, каменный стол, изготовленные соответственно из гранита, диорита, вулканического туфа, известняка. Каменный стол с желобами в тех местах, куда миллиарды лет (?) «враги рода человеческого» клали хитиновые руки. Каменная скамья с выемкой посередине, где тысячелетиями ерзали чешуйчатые или ороговевшие зады.

Его завтрак. Кварцевая миска, наполненная супом из манны, в котором плавали похожие на волосатую лапшу грубые бурые волокна листьев каменного дерева. Эти деревья были здесь единственной растительностью, и, по предположениям Кулла, людям разрешали питаться листьями только потому, что человеческие существа нуждаются в грубой пище. Ведь они состояли не из пустых оболочек, а из плоти и крови. Они дышали, и в их жилах бежала кровь; у них имелись рты, зубы и кишечник, а поэтому они нуждались в большом количестве пищи. Каменные деревья произрастали также и по той причине, что кроме них было некому производить кислород и поглощать углекислоту. Это была физическая вселенная, хотя и замкнутая в себе; такая же, как Земля.

Съев суп и выпив еще одну чашку кофе, он приступил к бритью, вооружившись кремневой бритвой. Приходилось соблюдать приличия; от чувства собственного достоинства не отрекались, тем более здесь. В моде сейчас были усы.

Но не успел он во второй раз провести бритвой по щеке, как снова началось землетрясение. Пол задрожал. Стенные блоки слегка разошлись. Пошатнувшись, Кулл ухватился за стол и принялся сбривать баки. Этим ублюдкам не удастся вывести его из себя. Пусть хоть вся Вселенная распухнет. Он не собирается показывать им, что нервничает.

Как будто им не все равно.

А в результате Джек полоснул себя по горлу. Но ему не повезло (разве нет?), и он только чуть-чуть не попал по яремной вене.

Ругаясь, он подошел к окну и выглянул наружу.

А вот и он, пожаловал! Светопреставление начинается!

Вдалеке (горизонта не было) появился едва уловимый штрих. Он стремительно наступал на Джека, и по мере приближения увеличивался в размерах, пока не распался на две стены, образуя острый угол, напоминавший нос корабля. И совсем как корабль он с шумом несся над песками пустыни, вздымая перед собой по обе стороны песчаные волны и тучи, — корабль пустыни, плывущий по ветру Божьего гнева. Словно высокие мачты, сразу за носом корабля возвышались башни из камня. Окна и двери башен изрыгали огонь. Каменное судно в пламени скользило над песками, словно таран, нацеленный на город, в котором жил он, Джек Кулл.

— Вот он! — сказал Кулл. «Да он же сейчас врежется в нас; тонны, тонны и тонны гигантских гранитных блоков протаранят на скорости шестьдесят миль в час город, в котором тоже тонны, тонны и тонны каменных блоков». Он закричал. Он, который пережил подобное не один раз и считал, что кричать больше не будет. Он закричал. Хотя и прежде видел такое и знал — или думал, что знал, — что столкновения никогда не произойдет.

Оно не произошло. Огромный город, готовый; как казалось, лоб а лоб столкнуться с его городом и размолоть плоть Кулла глыбами падающего гранита. внезапно остановился. До его стен было рукой подать — чуть меньше четверти мили.

Крики и вопли, доносившиеся с улицы под окном, смолкли, и сразу наступила тишина. Затем огромный город, возведенный наподобие корабля, стал пятиться. Хотя, как подсказывал прошлый опыт, Джеку только казалось, будто он пятится — точно так же, как до того казалось, что он на всех парусах несется-вперед. Это был мираж, отражение гигантского города, отстоящего отсюда Бог знает на сколько тысяч миль; Иногда во время землетрясений случались странные атмосферные-возмущения. Однажды через пески мчался даже его собственный город. Он тогда видел самого себя, в страшном испуге глядевшего из своего окна в башне.

И вот город с огненными башнями исчез. Христианам и буддистам никогда не позволят общаться между собой. Каждый должен терпеть муки в собственном аду. Правители позаботятся об этом.

Если Правители такие уж умники, подумал Кулл; то почему им не пришло в голову прежде всего сделать это место попросторней? Или же они специально так все устроили, чтобы пугать людей (но не до смерти), держать их в вечном страхе и неведении: столкнутся на сей раз оба ада или нет?

Тут он коснулся рукой лица и почувствовал влагу. Во время бритья он порезался кремнем и совсем забыл о порезе.

Он слизнул с пальца кровь и задумался о ее солености, о ее красном цвете и как так вышло, что это его кровь, его собственная.

Развлечений здесь было немного. Как только не приходилось изощряться, чтобы получить хоть какое-то удовольствие. Джек знал одного человека, который ухитрялся, лежа на спине, сгибаться чуть ли не пополам, а потом он мог… впрочем, лучше не продолжать. Даже думать об этом не стоит. И не потому, что это отдает дурным вкусом, или как-то непристойно, или противоречит современным нравам. Просто он терпеть не мог того человека, умеющего получить удовольствие, на что Джек сам был не способен.

Кровь все еще сочилась. И хотя Кулл не опасался, что истечет кровью, рану следовало перевязать. На Коммутаторе, где он работал, от служащих требовали, чтобы те имели солидный вид. Кроме того, мужчины и женщины, которые расхаживали по улицам, при виде крови могли чрезмерно возбудиться, и уж тогда хлопот не оберешься.

Он позвонил своему врачу, который жил в крохотной комнатушке на самом нижнем уровне подвального помещения. (Телефоны в аду? Почему бы нет? Они были делом рук тех, кто обитал здесь еще до человека, — демонов. Телефонные провода опутывали весь город. Их натягивали не на деревянных столбах, а на мордах горгулий, в изобилии торчавших на фасадах всех зданий, или же на ветвях каменных деревьев.)

Бедняга врач занимался другим пациентом. Но поскольку Кулл был персоной поважнее, врач прибыл уже через пять минут. Доктор Б. О., как все его звали имел усталый и изможденный вид. Когда-то он был красавцем, демоном, великаном с великолепным телосложением. А сейчас, изнуренный работой, он едва волочил от усталости ноги, а его дух — как и тело — был если не сокрушен, то порядком помят.