Короли Вероны - Дэвид Бликст

Антония с умным видом кивнула. Данте шепотом стал объяснять дочери, какова политическая подоплека события.

— Сбежавшая невеста — падуанка, внучатая племянница Джакомо Гранде да Каррары. Хотя наш покровитель и в дружеских отношениях с Гранде, всякому ясно: тайный брак Джаноццы означает начало войны между ними. В настоящий момент у Вероны с Падуей перемирие. Кангранде хочет, чтобы оно продлилось возможно дольше.

— Значит, — прошептала в ответ Антония, — в какую бы сторону ни подул падуанский ветер, он наполнит паруса Скалигера?

— Умница.

Джакопо потянул отца за рукав и кивком указал на дверь.

— Пьетро пришел.

Антония проследила взгляд Поко. В залу вошел рыцарь в сопровождении низкорослого человечка и огромного мавра с ужасными шрамами на лице и шее. На рыцаре были длинный дублет и бриджи, которые, вопреки моде, скрывали бедра. Юноша опирался на костыль, однако плечи его от этого ничуть не ссутулились, лишь торс несколько искривился вправо. У ног рыцаря вертелся поджарый борзой пес. На секунду Антония представила, как хорош был бы рыцарь со своей маленькой свитой в качестве сюжета для гобелена — не то что двуличные кролики. Затем стала за спиной юноши искать глазами своего брата.

И вдруг Антония вспомнила. Ведь Пьетро был ранен в ногу. Девушка тотчас узнала цвет волос, почти скрытых шляпой и повязкой; увидела знакомые очертания лба и скул. Лицо было худощавое, как у отца, нос — материнский. В ладном юноше легко угадывался мальчик, когда-то дергавший ее за косички.

Поко вздумал помахать брату, но Данте схватил его за запястье и жестом велел сидеть смирно. Антония видела, как Пьетро огибает толпу, не сводя глаз с молодого Капуллетто. На лице брата читалось глубокое сострадание, однако он был спокоен, как и отец.

Антония перехватила еще один взгляд Данте и не смогла удержаться, чтобы не стиснуть его локоть. Данте погладил дочь по руке, не отвлекаясь от излияний старого Капуллетто. Антония знала: события этого дня возымеют самые тяжелые последствия, но не могла сдержать улыбки.

Пьетро же было не до смеха. Прочитай сестра его мысли, замаскированные спокойною печалью в глазах, она пришла бы в ужас.

«Мари, подлец, будь ты проклят! Чтоб тебе вечно гореть в аду! Антонио, вставай, кричи, плачь! Тебе станет легче. Нужно как следует разозлиться — только тогда ты вернешься к жизни!»

Но Антонио сидел без движения, повесив голову. Пьетро не сомневался: друг не слышит ни единого слова из впечатляющей речи старого Капуллетто. Тот продолжал как по писаному, голос его гремел под сводами залы.

— Что касается алчности клана Монтекки, теперь мы видим, как деньги, неправедно добытые основателями рода, прокладывают путь к любым привилегиям. Я не сомневаюсь, что молодой Каррара получил хороший куш за то, что отдал девушку спесивому юнцу…

Пьетро приблизился к возвышению, на котором восседал Капитан. Толпа расступалась перед героем войны, астрологом и его невольником, более походившим на дьявола: первый внушал обожание, второй уважение, третий — суеверный ужас. Слуги отвели Меркурио к остальным собакам, среди которых был и легендарный Юпитер. Отец и сын обнюхали друг друга, но родственные чувства в них не проснулись — псы улеглись по разным углам.

Прежде Пьетро доводилось бывать в Domus Nova только дважды — Скалигер редко решал здесь проблемы, не относящиеся к делам государственной важности. Для внутренних дел он предпочитал собирать совет на собственной лоджии или в палаццо дей Джурисконсульти. Сегодняшнее собрание, однако, было посвящено не чествованию правителя далекой страны и не приему сановника из соседнего города-государства. Сегодня народ собрался посмотреть, как Кангранде станет вершить правосудие.

— А как же наши права? — разорялся Капуллетто. — Неужели закон защищает только граждан Вероны, пусть и самого низкого происхождения, но не нас? Неужели старинный род имеет больше прав, чем семья, недавно получившая гражданство? Разве мы не доказали, что достойны быть гражданами Вероны? Если кто и заслуживает привилегий в глазах старейшин, так это мой сын. Антонио бросился защищать Верону еще до того, как стал ее гражданином. Он кровью добыл себе гражданство — кровью, пролитой у стен Виченцы! — Речь текла гладко, акценты ставились именно там, где нужно, — без сомнения, Капуллетто поднаторел в судебных процессах.

«Интересно, в каком качестве он выступал — адвоката или клиента?»

Пока крошка капуанец («браво, отец!») разорялся в таком духе, Пьетро обратил взгляд на Кангранде. Если тот и сердился, по нему этого было не видно. Каждые несколько минут Кангранде нагибался к Пассерино Бонаццолси, чтобы обсудить очередной пассаж Капуллетто; один раз дискуссии был удостоен Гранде, сидевший слева.

Имелась в зале и еще одна августейшая особа, с которою Кангранде не перемолвился ни словом. То был не кто иной, как Гаргано Монтекки. Отец «девичьего вора» сидел на скамье вместе с другими знатными синьорами Вероны прямо, точно палку проглотил. Никто не говорил с ним — все ждали приговора Кангранде.

«Вчера вечером он веселился от души, — подумал Пьетро. — А теперь словно постарел на тысячу лет».

Пьетро перевел взгляд на клан Капуллетти. Негодующий Людовико брызгал слюной. Луиджи не выказывал признаков волнения — пожалуй, он был даже доволен таким поворотом событий. Антонио смотрел прямо перед собой остекленевшими глазами; на лбу его застыла складка, как будто он никак не мог взять в толк, что же произошло. Пока Антонио не осмыслит случившегося, гнева в его душе не будет. Когда же потрясенный разум оправится, место шока займет боль.

Зато Людовико бушевал за двоих.

— Разве мой сын не был посвящен в рыцари рукою самого Скалигера? Разве это не вчера произошло? Разве он не занял второе место в скачках? Разве его не отделяла от победы в забеге всего одна пядь, когда на его пути возник девичий вор? Разве Скалигер не пожаловал нам фамилию старинной и уважаемой семьи? И разве сегодняшнее событие не является показателем фаворитизма, расточаемого Вероной на своих граждан? Или это у вас в обычае — похищать невест и выдавать их за юных фатов, что купаются в розовой воде? — Капуллетто обращался уже не к Скалигеру. Он пытался завоевать толпу, вызвать сочувствие к своей семье.

Такового не наблюдалось. Капуллетто выдохся и прервал свою проникновенную речь, чтобы отхаркнуть мокроту в салфетку. Заговорил Скалигер.

— Да, синьор Капуллетто, мы, как вы изволили заметить, понимаем вашу обиду. Уверяю вас, виновные не останутся безнаказанными. Я только жду, когда соберутся все, кто хоть как-то был замешан в известные события. А пока, Скалигер обвел глазами толпу, — позвольте огласить указ. Как и во времена, когда мой почтенный отец служил нашему славному городу в качестве народного капитана и подесты купцов, сейчас дуэли запрещены. — По толпе прошел ропот. — Ссоры не должны разрешаться посредством меча! Враждующим сторонам надлежит обращаться в суд! Указ распространяется не только на сам город, но и на все земли, находящиеся под управлением Вероны!