Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм

У него в голове, затуманенной запоздалым сожалением, метались мысли о сотне других способов проникнуть внутрь. Он хрипел, дыхание вырывалось сдавленным свистом, сами альвеолы, казалось, разбухли от гормонов стресса. В детстве у него бывали приступы астмы, и он запомнил на всю жизнь, что это такое. Кажется, ты пробежал со всех ног стометровку, после чего тебя заставили дышать через соломинку. Воздух есть, но его недостаточно, и почему-то так даже хуже, чем если бы его вообще не было. Вот уже несколько десятилетий Белнэп не испытывал подобных ощущений, однако именно так он чувствовал себя сейчас.

Проклятие!

Извиваясь всем телом, он прополз еще один ярд, покрытый липким потом, чувствуя, как гулко стучит в висках кровь, ощущая нарастающее давление на грудь. «Попался, голубчик». И тут его вытянутая вперед рука на что-то наткнулась. Решетка. На противоположном конце воздуховода. Белнэп надавил на нее и почувствовал, что она подалась. Чуть-чуть, однако этого хватило, чтобы он воспрянул духом. Он с силой ударил по решетке запястьем – и услышал, что она с грохотом упала на пол.

А через мгновение послышался громкий, пронзительный писк.

О черт – детектор сработал, а он все еще торчит в этой проклятой металлической трубе, при каждом новом движении безжалостно обдирая об ее поверхность бедра. Сигнал тревоги, ритмичный, бездумный, неустанный, с каждым писком становился чуть громче. Еще немного, и писк перейдет в сплошной вой, и заработают системы безопасности. Целый миллион электронных сообщений будет стерт. И долгий путь сюда окажется напрасным. Будет уничтожена последняя ниточка.

Белнэп закричал бы, давая выход отчаянию, если бы смог набрать в легкие достаточно воздуха.

Андреа Банкрофт поежилась, вспоминая хищный взгляд Джареда Райнхарта, то, с какой стремительностью он переходил от одного образа к другому, причем все эти образы оставались под его жестким контролем. Его дар обманывать был пугающим. Однако еще более страшным было то, что увидела Андреа, мельком разглядев его истинную сущность. Для Райнхарта Белнэп был орудием, но не только: у него возникла какая-то нездоровая привязанность к человеку, которым он так ловко манипулировал. При этом, не вызывало сомнений, Райнхарт, как и они с Тоддом, панически боялся Генезиса.

Какова истинная причина этого? С какой целью ее держат здесь?

Андреа Банкрофт принялась машинально расхаживать по комнате – животное в клетке, – стараясь всеми силами раздуть в груди тлеющую искорку надежды. «Пессимизм ума, оптимизм воли» – таково было жизненное кредо учителя испанского языка, преподававшего в университете, старого вояки, почитавшего коммунистов и республиканцев. Андреа вспомнила отрывок из испанского поэта Рафаэля Гарсия Адевы, чьи стихи ей пришлось переводить:

El corazón es un prisionero en el pecho,encerrado en una jaula de costillas.La mente es una prisionera en el cráneo,encerrada detrаs de placas de hueso…[87]

Она вспомнила эти строчки, но они не принесли облегчения. По крайней мере, настоящему пленнику известно, где находится его тюрьма. Она же понятия не имела, где оказалась. Действительно в сельских районах штата Нью-Йорк? Вполне возможно. Правда, Андреа знала, что это не настоящая тюрьма; Райнхарт назвал ее «монастырем», и ей показалось, что это не просто шутка. В заброшенном монастыре должно быть много келий, подобных этой, которые легко переоборудовать в тюремную камеру, чтобы выход стал физически невозможен. Может быть, Тодд на ее месте и придумал бы что-нибудь. Но она не Тодд. Для нее задача выбраться отсюда не имеет решений.

Физически невозможен. Однако тюрьма состоит не из одних стен и дверей. В ней есть и люди, а там, где есть люди, всегда существует возможность чего-нибудь неожиданного. Андреа вспомнила щучий взгляд тюремщика: «Один лишь профессионализм останавливает меня от того, чтобы оттрахать тебя до полусмерти, а может быть, и чуточку дальше». Ее взгляд, помимо воли, вернулся к лампе дневного света над дверью. Омерзительное бездушное сияние вызывало у нее в памяти комнату допросов.

Тюрьма, которая не была таковой. И действительно, кое в чем чувствовалось, что комната переоборудована в тюремную камеру наспех, с использованием подручных материалов. Хотя тумбочка мойки была стандартного тюремного образца, сама древняя раковина оставалась обычной. До лампы под потолком можно дотронуться рукой – в тюремной камере ее бы закрыли металлической сеткой. При желании узник смог бы покончить с собой – опять же, по меркам обычной тюрьмы это немыслимо. Охранник, принесший ей «пожевать», – здоровяк с волосатыми руками, бронзовым от загара лбом и черной густой коротко остриженной бородкой – поставил еду не на обычный пластмассовый поднос, какие используются в заведениях общественного питания, а на кусок плотной фольги, в которую заворачивают замороженные продукты в супермаркетах. Андреа вымыла фольгу, просто чтобы хоть чем-нибудь занять себя; несомненно, охранник ее заберет во время следующего прихода.

Андреа решила наполнить раковину водой; заткнув сливное отверстие резиновой пробкой, она выкрутила до отказа оба крана. Из крана хлынула бурая от ржавчины струя, свидетельство того, что им долго не пользовались. Дожидаясь, когда раковина наполнится, Андреа присела на койку, рассеянно теребя плотную фольгу, чтобы дать выход внутреннему напряжению. Ее взгляд снова притянуло к яркой люминесцентной лампе над дверью.

Андреа подошла к ней. Круглая светящаяся трубка, подключенная к сети переменного тока. Электричество носится, как одержимое, по проводам, но никуда не девается. «Оно тоже заперто здесь, как в тюрьме». Это была первая мысль Андреа.

Затем она перевела взгляд на зажатую в руке полоску фольги, и ей в голову пришла другая мысль.

«Мне шестьдесят три года, черт побери, – размышлял Уилл Гаррисон, – а мастерство оперативной работы острое, как никогда». Он оставил «Тойоту Лендкрузер» в деревне, за винным магазинчиком с витриной из помутневшего на солнце плексигласа. Вот уже больше десяти лет Гаррисон капли в рот не брал – черт возьми, сейчас, наверное, он находится в лучшей физической форме, чем тогда. Оглядевшись по сторонам, он начал подниматься вверх по склону.

По дороге сюда Гаррисон внимательно изучил снимки Доминики, полученные со спутников НАСА, увеличенные до такого разрешения, что можно было разглядеть кроны отдельных пальм и сигнальные огни на антеннах. С высоты птичьего полета отыскать здание «Привекса» не составило никакого труда. В это небольшое строение, похожее на бункер, со всех сторон сходились толстые кабели в черной оплетке; чуть выше толпилась кучка серебристых тарелок спутниковой связи.

Проклятие, в дерзости Кастору не откажешь! Гаррисон вынужден был это признать, наблюдая, как чертов ублюдок взбирается на крышу здания. Кастор собирается вскрыть пасхальное яйцо Фаберже гвоздодером, черт побери. Просто поразительно. Но почему мы сами не дошли до этого?

Гаррисон затаился за зарослями карибского пеннисетума, огромные листья которого, прозванные «слоновьими ушами», были усыпаны капельками вечерней росы, сверкающими, словно драгоценные камни. Теперь оставалось только ждать. В качестве дополнительной страховки он захватил с собой сильнодействующее лекарство «Мотрин», однако пока что колени даже не начали болеть. Белнэп находится в здании. Вскоре он из него выйдет. Но далеко он не уйдет. В тот самый момент, когда Тодд Белнэп будет праздновать победу, чувствуя себя в полной безопасности, уверенный в том, что никому не известно, что он здесь, когда внимание его будет ослаблено… именно в этот момент с Ищейкой будет покончено.

Гаррисон потянулся, расслабляя затекшие члены. Приклад снайперской винтовки «Баррет М-98» упирался ему в плечо. Винтовка, раскрашенная камуфлирующими зелеными и бурыми пятнами, оснащена интегрированным глушителем; в обойме патроны с дозвуковой пулей. Сочетание этих двух факторов означало, что на расстоянии сто метров звук выстрела не будет слышен. В молодости Гаррисон неоднократно завоевывал награды по стрельбе. Однако истинное мастерство снайпера заключается в том, чтобы выбрать позицию, откуда поразить цель можно без всякого труда, и Гаррисону это удалось. Отсюда выстрел сможет сделать и десятилетний мальчишка.

Разобравшись с Белнэпом, можно будет даже потратить день на то, чтобы полюбоваться красотами острова. Говорят, Кипящее озеро стóит посмотреть.

Взглянув на часы, Гаррисон прильнул к окуляру оптического прицела и стал ждать.

Теперь уже ждать оставалось недолго.

Собрав все силы, чтобы совладать с разлившейся по всему телу паникой, Белнэп исторг из легких последнюю унцию воздуха, обвил пальцами края воздуховода, где была закреплена решетка, и подтянулся вперед. Сначала его голова, затем туловище скользнули наружу под болезненно-неестественным углом, и он рухнул на жесткий пол, судорожно пытаясь отдышаться.