Сегун. Книга 3 - Джеймс Клавелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оми взглянул на Торанагу. В мыслях у него прояснилось, все встало на свои места.
– Прошу прощения, господин, пожалуйста, извините. Я не подумал.
– Ты можешь проститься с ней перед отъездом.
– Благодарю вас, господин. – Оми развернул голову Ябу. – Вы хотите, чтобы я закопал ее или увез с собой?
– Насади на кол лицом к останкам корабля.
– Да, господин.
– А что он написал перед смертью?
Оми прочитал:
Что – облака,Если не оправдание?Что – наша жизнь,Если не бегство от смерти?
Торанага улыбнулся.
– Интересно, – заметил он.
Оми поклонился и передал завернутую голову одному из своих людей, а сам прошел между лошадьми и самураями в дальний конец двора.
– Ах, госпожа, – церемонно обратился он к Кику. – Я так рад видеть вас здоровой и счастливой.
– Я со своим господином, Оми-сан, а он здоров и доволен. Как могу я не быть счастливой?
– Саёнара, госпожа.
– Саёнара, Оми-сан. – Она поклонилась, осознав теперь, что все кончилось, – раньше она этого не понимала. На глаза ее навернулись слезы, Кику смахнула их и еще раз поклонилась ему вслед.
Она смотрела, как он идет широким, уверенным шагом, и чуть не зарыдала, сердце ее готово было разорваться, но потом, как всегда, она услышала добрый, мудрый голос: «Почему ты плачешь, дитя? Мы, дамы „плавающего мира“, живем одним моментом, отдавая все наше время радости от цветения вишни, от снега, свежести листьев вяза, стрекота сверчка, от красоты луны, ее роста, и убывания, и нового рождения, от пения наших песен, питья чая и саке, аромата благовоний и прикосновений шелка, от ласк. Слушай, дитя: никогда не печалься, всегда плыви, как лилия на быстрине потока жизни. Как тебе повезло, Кику-сан, ты принцесса юкью, „плавающего мира“, так плыви, живи мгновением…»
Кику смахнула слезинку. «Глупая девочка, зачем плакать? Не плачь! – приказала она себе. – Ты так невероятно удачлива! Ты наложница самого крупного даймё, хотя и очень незначительная, неофициальная, но какое это имеет значение – твой сын родится самураем. Разве это не замечательный подарок? Разве предсказатель не обещал такого необыкновенного счастья, в которое невозможно поверить? Если и плакать, то о более важных вещах. О семени, росшем в твоем чреве, которое изгнал тот отвар со странным вкусом. Хотя зачем плакать об этом? Это было только „оно“, не ребенок, да и кто был его отец? Если честно?»
– Я не знаю, не наверняка, Гёко-сан, прошу меня извинить… Мне кажется, что отец – мой господин, – вымолвила она наконец – ей очень хотелось сына-самурая.
– Ну а если ребенок родится с голубыми глазами и светлой кожей, а? Посчитай дни.
– Я считала и считала… О, как я считала!
– Тогда будь честна сама с собой. Извини, но и твое и мое будущее зависит от этого. У тебя впереди еще много лет, чтобы рожать детей. Тебе ведь только восемнадцать. Лучше быть полностью уверенной.
«Да, – снова подумала она, – как вы мудры, Гёко-сан, и как глупа и очарована была я. Это было только „оно“… И как мудры мы, японцы, зная, что плод еще не ребенок, пока ему не исполнится тридцать дней. Тогда его дух укрепляется в теле и окончательно определяется его карма. О, как мне повезло! И я хочу сына, и еще одного сына, и еще одного сына и совсем не хочу девочку… Бедные дочки! О боги, благословите предсказателя, и благодарю вас, благодарю вас за мою карму, за то, что меня любит великий даймё, что мои сыновья будут самураями… О, пожалуйста, сделайте меня достойной такого жребия…»
– В чем дело, госпожа? – Маленькая Суйсэн испугалась радости, что струилась с лица Кику.
Кику удовлетворенно вздохнула:
– Я думала о прорицателе, о моем господине и моей карме… И прямо плыла, плыла…
Она прошла дальше в сад, закрываясь от солнца ярко-красным зонтиком, – разыскивала Торанагу. Он почти полностью был закрыт от нее самураями, лошадьми и соколами, но она все же увидела его на веранде: он пил чай перед склонившейся в поклоне Фудзико. «Скоро наступит моя очередь, – решила она. – Может быть, сегодня вечером мы сможем зачать нового „его“. О, пожалуйста!..» Успокоившись, Кику вернулась к игре.
За воротами Оми сел на лошадь и поскакал со своими телохранителями – все быстрее и быстрее… Скорость освежала и очищала его, едкий запах лошадиного пота радовал. Он не оглянулся на нее, в этом не было необходимости. Он знал, что бросил к ее ногам страсть, какой больше не будет, все, что любил в этой жизни… Он уверен: никогда больше ему не познать такого экстаза соединения душ, который воспламеняет мужчину и женщину… Но это его не огорчало. «Напротив, – с неожиданной холодной ясностью понял он. – Я благодарен Торанаге: он освободил меня от этого рабства. Теперь меня ничто не связывает. Ни отец, ни мать, ни Кику… Теперь я тоже могу быть терпеливым. Мне двадцать один год, я почти даймё Идзу, мне еще предстоит завоевать весь мир…»
– Да, господин? – Фудзико готовилась слушать Торанагу.
– Вы должны ехать отсюда прямо в Андзиро. Я решил заменить надел для Андзин-сан – Иокогаму на Андзиро. Земли на двадцать ри вокруг деревни, с годовым доходом четыре тысячи коку. Вы получите дом Оми-сан.
– Можно мне поблагодарить вас от его имени, господин? Извините, я правильно поняла, что он еще не знает об этом?
– Нет. Я скажу ему сегодня. Я приказал ему построить другой корабль, Фудзико-сан, вместо уничтоженного, и Андзиро будет идеальным местом для строительства, намного лучше Иокогамы. Я договорился с Гёко, что ее старший сын будет управителем у Андзин-сан. Все материалы, строители будут оплачены из моей казны. Вы должны помочь ему с этим делом.
– О, господин, – она сразу посерьезнела, – у меня осталось так мало времени для Андзин-сан…
– Я найду ему другую наложницу – или жену.
Фудзико посмотрела на него, глаза у нее сузились. Немного помолчав, она сказала:
– Чем я могу помочь?
Торанага спросил:
– Кого бы вы предложили? Я хочу, чтобы Андзин-сан был доволен. Довольный человек работает лучше.
Фудзико старалась собраться с мыслями. «Кто может сравниться с Марико-сама?» Она улыбнулась.
– Господин, нынешняя жена Оми-сан, Мидори-сан. Свекровь ненавидит ее, как вы знаете, и хочет, чтобы Оми развелся. Извините, но у старухи такие удивительно плохие манеры, что она заявила об этом даже мне. Мидори-сан – прелестная женщина и очень умна.
– Вы думаете, Оми хочет развестись? – Еще один кусок головоломки встал на место.
– О нет, господин, я уверена – он не хочет. Какой мужчина хочет слушаться своей матери? Но это наш закон – ему придется развестись при первом же слове родителей. Конечно, у его матери очень плохой характер, но она знает, что для него лучше. Простите, я хочу быть точной в этом важном деле. Конечно, я не хотела сказать ничего оскорбительного, господин, но сыновний долг перед родителями – краеугольный камень нашего закона.
