Заветные мысли. О лженауке, химии и будущем России - Дмитрий Иванович Менделеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
63. Для того чтобы сделать очевидной некоторую давность мыслей, сюда относящихся, перепечатываю здесь мою статейку, помещенную в ноябре 1877 г. в журнале, издававшемся моим другом Н.П. Вагнером. Статья эта единственная, помещенная мной под псевдонимом «Д. Попов». Избежал я своей подписи в этом случае только потому, что в те времена считалось неудобным профессору-натуралисту вмешиваться в вопросы более или менее философско-социального характера, да еще с чисто популярной стороны. Озаглавлена эта статья — «О единице», и далее она воспроизводится целиком вся. В № 6 этого журнала г-н Аленицын доказывает, что в природе нет нуля, что это фикция. Указать это полезно для иных. Однако если идеям можно приписать существование, если слово отвечает существующему и если всякое слово есть уже отвлечение, то слово и идея, или такое отвлечение, которое называется нулем, существует в сознании. А потому говорить о нуле — значит говорить не о природе, а об идее, отвлечении, обобщении. Другое дело — единица. Она кажется не только идеей, но и реальностью. Ее считают такой, из нее слагают, она альфа и омега философа, пишущего «Я» большими буквами, она начало творения, ею кончается дробление, в ней весь смысл индивидуализма — словом, она-то несомненно существует. Не правда ли? А между тем единица просто даже немыслима в природе. Единицы мер, веса, времени, в науках употребляемые, заведомо условны. Их нет, они придуманы нами самими, то есть фиктивны. Земля и та не единица. Есть и другие Земли — планеты. Солнцев так много, как звезд, они все такие же, как солнце, и если солнце не имеет общеупотребительного множественного числа, то это зависит только от того, что язык слагался тогда, когда верилось в единичность больше чем следует, и попробуйте, ведь вы можете сказать: «Солнцы, Солнцев, Солнцами» и т. д. Звучат эти слова, правда, нехорошо, но только потому, что идея о множестве миров и Солнцев еще не приросла к нам, выучена, не сама родилась в нас, внушена долгим путем изучения, а главное, потому, что мы выросли на понятии о единице, учимся считать с единиц, даже думаем единицами. Зато нам поставят когда-то со временем не больше как единицу за успехи, хоть за прилежание и поведение готовы будут поставить высокий балл. Беда на свете водится, по крайнему моему разумению, от того, что мы очень уже уверены в существовании единиц и забываем или не знаем, что в природе единица невозможна и, мало того, единица я природе даже немыслима. Нуль мыслим, а единица нет. Посмотрите и сообразите. Мыслим ли один ну хоть баран? Да нет же. Один умрет, и не станет барана, и станет нуль, и останется вечно нуль. И кто имеет уши, услышит, и зрячий увидит, и умный поймет, что один человек, что один баран очень близки к нулю. Двое — мужчина и женщина — те мыслимы в природе как начало рода, как зачаток общения, развития, сознания, самосознания, обособления, а один, или одна, или единица даже до понятия о чем-либо не дойдут. За каждым из нас, около всякого, после каждого, вместе с каждым, в каждом слове, звуке, понятия — во всем, во всем так и разит совокупностью, массой единиц, общностью. Индивидуализм, эта язва нашей образованности, есть созревший и даже загнивающий плод понятия о единице, существующей самостоятельно в природе. От этого плода, когда сгниет, останется, однако, надо думать, семя, оно даст новое, пышное развитие. «Я царь природы, это мое, я сознаю себя, я буду жить, я стану творить, я буду блаженствовать, я нашел…» Это все понятия, слова и мысли, опирающиеся на твердую уверенность в единицу. Все это недодумано и перестроится, изменится с веками, стушуется в мыслях. Так, изменилось уже многое с тех пор, как писал Гомер, даже Вергилий. «Да ты не царь природы, — скажут нам, — а если царствуешь, то только потому, что получил и пользуешься наследием предков твоих, тому, что сложился в семью, в общество, в государство. Сам, один ты — просто раб природы. Твое индивидуальное — зоологическое, животное, и все твое человечное, и все, чем хвалишься, все то ведь от других, с другими — не одному тебе, не личное, а общее… Поймешь и перестанешь хвастаться за одного себя». «Да, это не твое, а данное тебе кем-то. Так, правый рукав не собственность правой руки, а всего человека, шерсть — от овцы, нить — от прядильщика, ткань — ткача, шов — от портного, дело и собственность не одного, а многих, многих». «Ты сознаешь себя, — скажут нам когда-нибудь, — только потому, что твоя мысль развилась от отца и матери, сестер и братьев, учителей и товарищей — словом, от того, что ты не единица в природе, а часть целого, клетка в крупном организме». «И твое хваленое “Я” также бессмысленно, как была бессмысленна похвальба твоей руки, что она рисует или пишет, что рукав ее». Так скажут, когда уразумеют, что единицы в природе нет. И тогда настанет новое, тогда падет индивидуализм, тогда славянская общинная идея заменит современную идею о единице и дело пойдет подальше теперешнего. Настанут вправду новые века и в мыслях, и в делах, в верованиях и народных судьбах. И не бойтесь, вздорного будет меньше, ни древняя идея государства, ни новейшая, свободная единица не пропадут, им будет лучше, потому что будет больше правды и толку. С веками дело жизни усложняется, потому что узнают больше и ладное сохраняют, приспособляют сознательно или бессознательно.
В природе нет нуля, а единица в природе немыслима, хотя, кажется, и существует. И нуль, и единица — слова, идеи. Воспринимая от других слово, потому что вначале всегда было и будет слово, мы вначале понимаем его как отвечающее чему-то реальному, единичному. А оно никогда этого характера не имеет. Слово есть уже обобщение. Слово «лошадь» есть не эта, одна, и не та, другая лошадь, а общее, отвлеченное понятие. Слово «единица» есть также отвлечение, и притом отвлечение высшего порядка, чем то, которое связано со словом «лошадь». Мы не
