Иван III - государь всея Руси (Книги первая, вторая, третья) - Валерий Язвицкий

В это время спешно пригнал в Волок же и посадник новгородский Василий Степанов с челобитием: пожаловали бы государи новгородцев, на Новгород бы не шли и гнев свой отложили. Василий Васильевич челобития этого не принял и, вступив в землю новгородскую, не медля ни часу, отпустил воевод своих — князя Ивана Васильевича Стригу-Оболенского и Федора Васильевича Басёнка на Русу, что лежит к югу от Ильмень-озера. Там же о нападении низовских полков и не мыслили. Сами государи пошли к северному краю озера, к Новгороду, со всей силой, конной и пешей, пушки и пищали с собой повезли.

Но, дойдя до яма[138] Яжолбицы, по совету Ивана снова стали здесь станом всего в ста верстах напрямую от Новгорода.

— Пусть, — говорил на военном совете юный соправитель, — мыслят новгородцы, что мы токмо с полуденной страны идем, и шлют туда все силы свои. Мы же, разослав дозоры и лазутчиков, ждать будем. Когда же они Басёнка и Стригу теснить начнут, а те отходить будут, мы изгоном пойдем к Новугороду и обложим его всей силой…

— А Басёнок-то со Стригой куда? — спросил Василий Васильевич.

Иван задумался и через несколько минут молвил резко:

— Товаров и полону им не брать, а разделиться надвое. Пусть Стрига с боем отступает к нам, на плечи собе возьмет новгородцев-то. Басёнок же, у которого конники лучше и проворней даже татарских, пусть в тыл врагу забежит и покою ему не дает ни днем, ни ночью…

Молчали все долго, иногда только то там, то тут перешептывались, но сказать громко о думах своих не решались — не уверены были. Наконец Василий Васильевич, обратясь к сыну, сказал:

— Ладно, Так и сотворим все, как ты, государь, сказываешь. Токмо за Басёнка и Стригу отсель трудно решать. Опричь полона, им ни о чем приказывать не надобно. Им видней, а может, они и разобьют новгородцев-то?

Не отступать от них, а сами гнать их будут. Мы же тут подождем, как все обернется…

Воеводы московские Басёнок и Стрига, как снег на голову, пали на град Русу. Многое множество богатства они взяли, ибо жители града не успели выбежать, да и товаров своих схоронить в тайниках. Воеводы же, со всего града сани и даже телеги собрав и коней всех у горожан захватив, великие обозы с добычей составили и к своим государям вместе с полоном отправили.

И от корысти в такую слепоту впали, что всех людей своих с обозами теми отпустили. Остались только сами воеводы да подручные их, дети боярские, с малым числом конников, без которых им обойтись нельзя уже было. Отпустив обозы верст на двадцать вперед, потому шагом они шли, собрались воеводы и сами к государям ехать, чтобы добычей своей похвастаться. На коней уж садиться стали, как видят: дозорные к ним один за другим скачут.

Прискакал первый, сказывает воеводам втайне:

— Рать вельми великая идет новгородская. У них доспехи железные, как у немцев проклятых, и копья такие же долгие.

Переглянулись воеводы.

— А сколь их? — спросил Стрига.

— Семен Иваныч-то наш полагает, тыщи три будет…

Белыми стали воеводы. Поманил Басёнок одного из детей боярских из стражи своей, широкоплечего мужика, уже с проседью.

— Сколь у нас, Митрич, конников осталось всего? — спросил он.

— Коло сот восьми будя, — ответил тот.

Молчат воеводы. Дрогнули скулы у Стриги.

— Что сотворим? — спрашивает он у Басёнка. — Ежели бежать нам, то от государей своих погибнем, понеже виной своей, корысти ради, воев своих отпустили…

— Князь-то распалится, — молвил Басёнок. — Не миновать нам смертной казни. В гневе он пощады не знает…

— Ну ежели бы один он, оправили бы грех свой, а Иван…

— Тот глазищами токмо пронзит, все вызнает.

— Змеиный глаз у него…

— За то и мудрость змеиная — зазря зла не содеет. Отец-то ему внимает. Заступником перед отцом бывает…

— А за вину? Полон ведь брать не приказано…

Ничего не отвечает Басёнок, только рыжие брови его от волнения играют и руки слегка дрожат.

— Брате мой! — молвил он, наконец. — Лучше помрем все за правду, за государей своих!

Обнял его Стрига и воскликнул:

— Бить будем ворогов за измену и воровство их!..

А на горизонте уже зачернели в снегу цепи конников вражеских. Оглядел Басёнок окрест себя — плетни кругом да заборы, суметы большие снежные.

Развернуться коннице негде. Загорелся вдруг Федор Васильевич и крикнул дерзко, почти весело:

— Что нам гадать-то! Снявши голову, по волосам не плачут. Нету у нас выбора. Коли живы будем — не умрем! Чего на свете не бывает? Побьем еще новгородцев-то…

Князь Стрига, прищурясь, глядит на медленно подъезжающих новгородцев, усмехается он, видя, как неуклюже сидят новгородские конники, как не знают, по неуменью, куда деть длинные копья, которые мешают им конями править…

— Гляди, гляди, Василич, — говорит он Басёнку, — какие конники-то!

Конь-то брыкнет задом, а он под него падет…

— А мы их брыкаться заставим, — весело уж кричит Басёнок. — Иван Митрич, собирай воев ближе к плетням да заборам, к суметам да ямам. В другое-то время тут конникам биться люто, а сей часец нам выгода. Легче кони с собя ворогов посшибают. Пусть наши стрелами бьют токмо по коням.

Доспехи железные, стрелой их не прошибешь, а в глаза все едино не попасть!..

— Истинно, истинно! — весело кричит князь Стрига, и воины все, что слышат зычный голос Басёнка, тоже смеются.

— Стрясем их с коней, — кричат одни, — словно яблоки с яблони!

— Едут-то, едут как! — кричат другие. — Ну и вои! Им не воевать, а токмо бы с коня не упасть…

Быстро спешились воеводы московские и воины их и, коней около себя привязав, засели в засаду у сугробов, пред заборами и ямами.

С криками, в трубы трубя и в барабаны гремя, поскакали новгородские конники на московских. Тучей железной тяжелой нахлынули, а порядка среди них нет, править не могут. Подпустили их поближе московские воины, и вдруг разом запели их стрелы, завизжали раненые кони, заметались, сбили весь строй в котел какой-то кипящий. Падают конники новгородские, трещат, ломаются длинные их копья, а в доспехах железных воины с земли подняться не могут. Крики и вопли, топчут кони людей насмерть и разбегаются по полю без седоков, а стрелы московские все бьют по коням. У новгородцев же лучников совсем нет, никогда их воины из луков не стреляли.

Вот уж первые полки бегут сами в разные стороны, рвутся воины московские, дабы, на своих коней вскочив, гнать бегущих, но воеводы саблями им пригрозили. Вот и сам посадник большой Михайла Туча коренные полки свои на москвичей двинул. Воеводы его за ним скачут, саблями машут.

Опять полетели стрелы московские, стал на дыбы конь посадника со стрелой в шее и грохнулся навзничь, придавив седока, а остальные помчали воевод своих в разные стороны. В полках же новгородских еще больше беспорядка, словно каша в котле все кипит.

Вот выскочили вперед воинов пять московских с Иваном Димитриевичем к тому месту, где упал посадник на землю, выволокли его из-под издыхающего коня, схватили и к себе повели. Увидав пленение воеводы, воины новгородские, из которых более половины было из посадских черных людей, стали кричать друг другу:

— На кой хрен нам за толстопузых живот полагать!

— Бросай копья, бежим восвояси!..

В этот трудный час воеводы новгородские бросились посадника своего выручать, и один из них ссек голову Ивану Димитриевичу. Закричали, заревели в гневе и ярости воины московские и, повскакав на коней, как ястребы, бросились на новгородцев, а те уж и так коней оборачивать стали и, копья бросая, помчались, кто куда мог.

— Бей их за Митрича! — неистово ревут московские конники. — Гони?..

Посадника же Тучу, избив изрядно, привели к воеводам, а малое воинство воевод московских гнало и секло новгородцев. Много бы полона взяли москвичи, да за малолюдством своим не могли — дали убежать врагу.

Видя это, Стрига сказал Басёнку:

— И сие узнает Иван-то и в глаза колоть будет, что на чужое добро метнулись, а, чудом да дерзостью спасаясь, полону ратного не взяли. За полон-то не одну, чай, тыщу Новгород в казну бы государям выплатил…

— Простит! — весело откликнулся Басёнок. — А посадник вот один всех стоит да и войско-то их мы прахом развеяли…

Солнечный зимний денек. Морозцем крепко прихватывает, а снег так и сверкает кругом. Гудит, шумит на правом берегу Волхова новгородский торг — полным-полно народу от самого моста Великого,[139] от Вечевой гридницы[140] и Ярославова дворища,[141] вплоть до церкви Ивана Предтечи на Опоках и до Большой Михайловки.[142]

Шумит торг, кипит жизнь новгородская. Могуч, богат и красив Господин Великий Новгород. Окружен он земляным валом с глубоким рвом и башнями. За валом стоят слободы, белеют монастыри с боевыми башнями и стенами. С правой, Купецкой стороны, где торг идет, видны кремлевские стены на Владычной стороне, а из-за стен высит свои пять куполов собор св. Софии.