Лионесс: Зеленая жемчужина - Джек Вэнс

Искоса бросив на Висбьюме быстрый взгляд, Глинет хранила задумчивое молчание… Возможно, у этого субъекта не все дома. Она осторожно заметила: «Кажется, вас нисколько не смущает то, что вы находитесь в таком невероятном месте! Разве вы не предпочли бы оставаться дома, в кругу семьи?»

«А, но у меня нет семьи! Я — бродячий менестрель; у меня в ушах звучит музыка, внушающая неизбывную энергию, музыка, заставляющая кровь шуметь в ушах, а ноги — пританцовывать!» Изящным жестом фокусника Висбьюме извлек из дорожной котомки маленькую скрипку с непропорционально длинным смычком и принялся играть веселую джигу, кружась и подпрыгивая, высоко вскидывая колени длинных ног и поднимая локти — но ни на секунду не прерывая бодрую, хотя и режущую слух мелодию.

Наконец он остановился; глаза его горели: «Почему ты не танцуешь?»

«По правде говоря, сэр Висбьюме, мне очень хочется вернуться домой. Вы мне не поможете?»

«Посмотрим! — беззаботно отозвался Висбьюме. — Садись рядышком, расскажи мне пару вещей».

«Давайте лучше пойдем в Родниковую Сень, и там мы сможем беседовать сколько угодно».

Висбьюме поднял руку с раскрытой ладонью: «Нет-нет!

Я прекрасно знаю, как лукавые соблазнительные притворщицы умеют говорить „да“, когда отказываются, но всячески уклоняются, когда на самом деле хотят сказать: „Пожалуйста, Висбьюме, мне не терпится, я к твоим услугам!“ Нет, я хочу беседовать здесь, где взаимная искренность сделает тебя моей лучшей подругой — когда и где еще тебе представится такая возможность? Иди сюда, садись! Твое присутствие доставляет мне удовольствие!»

«Я предпочитаю стоять, сэр Висбьюме. Что вы хотите знать? Спрашивайте».

«Меня интересует принц Друн, его раннее детство. Возникает впечатление, что он старше, чем можно было бы предположить, глядя на его молодого отца».

«Сэр Висбьюме, если бы я стала сплетничать с незнакомцами, заинтересованные лица отнеслись бы к этому неодобрительно».

«Но разве я незнакомец? Я — Висбьюме, меня непреодолимо влекут свежесть и красота твоей молодости! Здесь, в Танджектерли, никто не будет придираться, никто не станет на нас глазеть, никто не станет обвинять нас в отсутствии скромности! Мы можем полностью раскрепоститься и предаваться самым интимным радостям… Но послушай — может быть, я слишком тороплюсь, может быть, я сразу намекаю на слишком многое! Помни только о том, что я ищу истину! Всего лишь несколько фактов утолят мое любопытство. Расскажи мне, что знаешь, дорогуша! Не отпирайся, говори!»

Глинет пыталась сохранять видимость повседневной нормальности: «Давайте лучше вернемся в Родниковую Сень, вместе! Там вы сможете расспросить самого Друна — не сомневаюсь, что он вежливо ответит на ваши вопросы. Этим вы заслужите мое уважение, а мне будет нечего стыдиться».

Висбьюме усмехнулся: «Стыд, дорогуша? О чем ты говоришь? Подойди поближе — я хочу погладить твои блестящие волосы и, пожалуй, наградить тебя парой поцелуев».

Глинет отступила на шаг. Очевидные намерения Висбьюме не сулили ничего доброго: прибегнув к насилию, он не посмел бы отпустить ее домой, опасаясь неизбежных последствий. Единственная стратегия обороны заключалась в том, чтобы не предоставлять ему сведения, которые он стремился получить.

Висбьюме искоса наблюдал за ней, хитро оскалившись, как лиса — словно знал, о чем она думает, словно умел читать мысли. Висбьюме сказал: «Глинет, я люблю танцевать под веселую музыку! Тем не менее, иногда приходится, в силу необходимости и во имя справедливости, идти к цели более решительной поступью. Я не хотел бы принимать излишние меры — предпочел бы предотвратить возникновение ситуации, в которой события станут бесповоротными, а задушевной привязанности и чистосердечному взаимному доверию навсегда придет конец. Ты понимаешь, о чем я говорю?»

«Вы хотите, чтобы я вам подчинялась, и угрожаете насилием в том случае, если я не послушаюсь».

Висбьюме усмехнулся: «Прямолинейное истолкование, нечего сказать; в твоих словах нет поэзии, нет музыки! Тем не менее…»

«Сэр Висбьюме, мне наплевать на вашу музыку. Кроме того, должна предупредить, что если вы не проявите порядочность и не позволите мне вернуться домой, вам придется ответить за это перед королем Эйласом — а тогда никакие ужимки и пляски вам не помогут! Вас найдут и накажут, это так же неизбежно, как ежедневный восход солнца!»

«Король Эйлас? О-ля-ля! Солнца Танджектерли не восходят и не заходят — они только кружатся в небе, описывая замысловатые загогулины. А теперь слушай! Струна нашей любви еще не порвана! Скажи мне то, что я хочу знать — в конце концов, это не так уж важно — или мне придется принудить тебя к ласковой покорности. Ты сомневаешься в моей власти? Смотри же!»

Висбьюме промаршировал к растущему неподалеку кусту и сорвал цветок с двадцатью белыми и розовыми лепестками: «Красивый цветок? Невинный, изящный, нежный? Смотри же!» Вытянув длинные белые пальцы из-под черного рукава, он стал обрывать один за другим лепестки, не переставая смотреть на Глинет и улыбаться. Не судьба несчастного цветка, но эта улыбка наполнила сердце Глинет ужасом.

Висбьюме отбросил смятый стебель: «Так душа моя впитывает жизненные силы. Но это цветочки, ягодки впереди! Смотри же!»

Порывшись в котомке, Висбьюме достал маленькую серебряную свирель. Снова подойдя к кусту, он приложил свирель к губам. Глинет не отрывала взгляд от приоткрывшейся котомки Висбьюме — внутри поблескивала рукоятка небольшого стилета. Она сделала шаг в сторону скамьи, но Висбьюме уже повернулся к ней и неотрывно смотрел на нее горящими глазами, продолжая наигрывать на свирели.

На куст приземлилась птичка с синим хохолком, привлеченная переливчатым свистом. Быстро бегающие белые пальцы Висбьюме производили беспорядочные пискливые трели и арпеджио; птичка вопросительно наклонила голову, заинтересованная чудесными сумасшедшими звуками.

Волшебство фей наделило Глинет способностью говорить с животными, и она закричала птице: «Улетай! Он хочет тебя убить!»

Птичка отозвалась беспокойным щебетом, но Висбьюме уже схватил ее и принес обратно к скамье: «А теперь, дорогуша, наблюдай! И помни — для всего, что я делаю, есть причина».

С упавшим сердцем Глинет смотрела на то, как Висбьюме терзал несчастное беспомощное создание; наконец растрепанная кучка окровавленных перьев упала на траву. Висбьюме брезгливо вытер пальцы чистой травой и улыбнулся: «Так согревается моя кровь, под таким опьяняющим соусом мы познаем друг друга. Иди ко мне, милейшая Глинет, я готов насладиться твоим теплым телом».