Там, за рекою, — Аргентина - Иржи Ганзелка

Их работа — это спекуляция, это предугадывание будущего хода дел и предвидение будущей игры между спросом и предложением на свободном рынке. Настоящего же товара они никогда не видят. Многие из них никогда ничего по-настоящему не покупают и ничего не продают. Они лишь играют на разнице курсов. Эта горстка держит в руках надежды и страхи сотен тысяч людей, которые построили свою жизнь на кофе и которые всю жизнь с напряжением следят за барометром сантусской биржи. Повышение курсов означает для них подъем и благосостояние. Понижение— еще большую бедность, безработицу, покинутые плантации, а для многих — полный крах. Сотни тысяч жизней висят на волоске курсов, которые создаются здесь. И только те, кто впервые называет эти курсы, стоят на другом полюсе мира кофе. Они могут разбогатеть, когда другие разоряются, и могут потерять все, когда цены на кофе идут в гору.

Твердая цена на кофе — вот залог успеха и спокойной работы труженика.

А залог обогащения биржевика-спекулянта — это вечное колебание цен. Если это колебание не возникает само по себе, его нужно вызывать искусственно, хотя подобный шаг за несколько минут уничтожает плоды многолетнего труда сотен и тысяч людей.

В зеленой пыли, висящей над улицами Сантуса, царит вечно напряженная атмосфера борьбы за цену кофе, с которой еще и сегодня неразрывно связаны экономические судьбы многих стран Южной и Центральной Америки.

А исход этой борьбы до сих пор решают семьдесят номеров на креслах биржи в Сантусе.

НА ЮГ БРАЗИЛИИ

— …а направление?

Человек в форме бразильской дорожной полиции записал номер «татры», выжидающе поднял брови и с важным видом послюнявил химический карандаш.

— Куритиба.

— Е depois?[59]

— Порту-Алегри.

— Е depois?

— Монтевидео, Буэнос-Айрес, Лима, Мекси…

— Ха-ха-ха, — загремел снаружи грубый смех, и козырек полицейской фуражки показался в окне машины. — Неплохая шутка! Вы это серьезно?

Рука, медленно возвращавшая нам международные водительские права, на мгновение повисла в воздухе.

— Неплохая шутка. Но этого я писать не буду. Obrigado, chefe… — Благодарю, шеф…

Дорога снова побежала в зовущие дали, а где-то далеко за нами окончательно замирал городской пульс Сан-Паулу, пропитанного дымом заводских труб.

— Интересно бы знать, что он сейчас думает о нас. Ведь это похоже на то, как если бы ты сказал автоинспектору на чешскобродском шоссе за Прагой, что едешь через Колин во Владивосток.

— Согласен, но только ему незачем было все время спрашивать «е depois»…

Над Бразилией еще царило карнавальное настроение, и застывающая лава безумных вулканических взрывов веселья в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу лениво стекала по склону безудержного разгула последних дней. Время от времени она еще выбрасывала раскаленные брызги веселья, растекаясь по окаменевшим расселинам, на целый год рассекшим всю страну от Атлантического океана до далеких Кордильер. Японские ребятишки перегораживали дорогу машинам бесконечными змейками цветных бумажных лент и осыпали людей тучами конфетти. Взрослые развлекались тем, что выливали на себя ведра воды. Пьяные шатались под зноем субтропического дня, безнадежно глядя в пыль дороги.

Бразилия пробуждалась от похмелья.

И только японцы, думая о своей далекой родине, гнули спины над грядками огородов. Они не очень-то считаются с бразильскими обычаями.

Дорога, точно такая, какой мы видели ее несколько недель назад, отправляясь на север, повернула обратно, к Куритибе. Мы покидали два жизненно важных нерва огромной страны, а где-то севернее позади нас лежали неведомые нам просторы, безграничные миры, куда еще не может проникнуть автомобиль. Нам оставалось замкнуть круг, проехав по пяти федеральным штатам на юге, где проживает почти половина бразильского населения, хотя их территория составляет лишь 9 процентов всей площади Соединенных Штатов Бразилии. А 91 процент территории Бразилии с большей частью населения — пока только мечта и надежда этой великой страны, предвестник ее грандиозного расцвета в будущем, предмет оптимистических пророчеств, неточной статистики, неясных планов, предмет зависти близких и далеких соседей…

Котия.

Останавливаешься, чтобы выпить глоток холодного лимонада, и «татра» тут же исчезает в толпе любопытных. И детей.

— О carro tcheco. Volta do mundo! — Чехословацкая машина. Путешествие вокруг света!

Это результат фоторепортажей во всю страницу газеты с продолжением, которые стотысячными тиражами растеклись из Рио-де-Жанейро по стране, заинтересовав бразильскую спортивную общественность.

— Le falta muito? — Много еще километров вам остается? — на мягком португальском языке спрашивает десятилетний мальчуган. Глаза его сверкают. — Возьмите меня с собой! Я хотел бы повидать Чехословакию.

— Сеньор, сеньор, я поеду с вами!

Мы объясняем, прощаемся, машина трогается. Протянутые вслед нам руки опускаются, и глаза становятся печальными…

С самого утра мы боремся с водой и грязью, со скользкой глиной и вымоинами в дороге. Машина тащится по горным ущельям, глубоким прорезям в массиве Серра-ду-Мар. Их стены исцарапаны кузовами грузовиков, как стены домов на уличке «Мышиная нора» в Праге. Крутые повороты, о существовании которых узнаешь, только оказавшись на них. Единственные дорожные знаки здесь — это деревянные кресты с отметкой того дня, когда неосторожный шофер сделал тут последний километр. Но это вовсе не мешает перегруженным грузовикам вылетать из-за поворота в 500 метрах от вас и, конечно, на вашей стороне дороги.

Бразильские водители грузовых машин настоящие фокусники; они лихачи по натуре. Для них езда без риска и без трепки нервов — это не езда. Их арена — дорога, красное сукно — радиатор собственного грузовика, а бык — любая встречная машина. Сто раз увернется тореро от своего быка. В сто первый раз ему не повезет, и у дороги появится новый крест со свежей датой. Для европейца он будет предупреждением, для бразильского шофера — очередным листком картотеки, формальным дополнением к регистрации подобных случаев. Разве здесь кого-нибудь убили? Сам виноват. Он не первый и не последний. Грузовиков здесь много, водителей еще больше. И все они мастера своего дела? Э, сударь, грузовик дело такое: взялся за гуж, не говори, что не дюж!

И у первого же попавшегося креста он поддаст газу и срежет поворот.

Все это означает лишь одно: если вы хотите остаться невредимыми, сохранить машину и при этом миновать глухую бразильскую дорогу, вы должны не спускать глаз со всего движущегося, что только ни появится на ней.