Из тупика - Валентин Пикуль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надеюсь, — примирительно заметил Виккорст, — вы еще не сказали княгине Вадбольской, что скоро здесь, на Двине, будет полно британских кораблей?
— Дали понять ей… чтобы не уезжала. Чего скрывать?
— Откровение необходимо в меру, Георгий Ермолаевич. Мы проникли очень глубоко. Но агентов ВЧК все же надо остерегаться… даже здесь, «У Лаваля»! Мне очень жаль эту красивую княгиню, но пусть она сама проснется завтра в новом мире. Без большевиков! Извините, и можете вернуться…
Провожая княгиню Вадбольскую по тихой улочке Немецкой слободы, Чаплин-Томсон сказал ей на прощание:
— Глафира Петровна, завтра Россия возродится… отсюда, из Архангельска. Видите на рейде огонек? Это яхта «Эгба», и бежит по антенне искорка радиопередачи. Я могу вам сказать заранее, что сейчас принимают радисты в Мурманске.
— Вы меня совсем заинтриговали. Я так полна впечатлений…
— В Мурманске сейчас принимают и расшифровывают сигнал, который станет историческим: «Все готово, приходите немедленно».
Глава девятая
— Все готово, — сказал Суинтон, сбрасывая наушники. Архангельск настаивает, чтобы эскадра выходила немедленно.
Уилки куснул себя за палец — мечтательно.
— Хорошо, — поднялся он. — Я пошел…
Он заперся в своей тесной комнате, налил в стакан виски. Перед ним — станция телефонных подключений. Прихлебывая виски, он соединился с телеграфной службой.
— Барышня! Кто это? Лизанька… Здравствуй, моя сладкая девочка. Ну-ка воткни меня в Кандалакшу… Да, из консульства!
Он пил виски и, глядя в потолок, ожидал соединения.
— Тикстон? Здорово, старый бродяга! Когда прибыл дипломатический корпус из Архангельска?
— Он уже на подходе, — сообщил Тикстон.
— Значит, в полной безопасности?
— Да. В полной.
— Будь здоров, Тикстон… Лизанька, солнышко мое, отключи, я разговор закончил…
Просунул ноги в матросские боты, надел высокую меховую шапку.
Кэмпен встретил его посреди адмиральского салона, — над головой адмирала качалась клетка с черным мадагаскарским попугаем.
— Архангельск? — спросил он сразу.
— И Кандалакша, — ответил ему Уилки. — Наши миссии в безопасности?
— Да, можно начинать…
…Генерал Пуль поднялся при появлении Кэмпена:
— Итак, адмирал, что-нибудь с «Эгбы»?
— Да. Нас ждут…
Пуль прошел в соседнюю с салоном каюту, где проживал под большим секретом один из лордов Британского адмиралтейства. Загнув страницу на недочитанном романе, он испытующе посмотрел на входившего Пуля.
— Что? — спросил лорд, не выдержав молчания генерала.
— Боевой курс, — кратко ответил Пуль. — Мы идем…
— Сколько единиц?
— Семнадцать вымпелов, сэр.
— Людей?
— Много не надо, сэр. Там уже все готово к нашему проходу. Архангельск будет взят голыми руками…
— И вот, понимаешь, — говорил Юрьев, кладя голову на грудь Зиночке Каратыгиной, — чувствую с первого же удара, что мне до гонга не дотянуть… Бэкс, бэкс! Меня этот негр бьет…
— Ой, как страшно! — сказала Зиночка.
— Тогда я бью. Бэкс, — хукк справа… Раз! Не берет. Неф меня слева — апперкот. Но я устоял. И вот беру его на свинг.
— Мне все так интересно с вами… — сказала Зиночка, изображая волнение. — Но что скажет муж? Наверняка он меня уже ищет…
— И не найдет! — говорил Юрьев, заваливая Зиночку на свою неряшливую постель. — Ты это брось… Знаю я вас, дамочек…
Зиночка успела только сказать: «Ах!» — и тут в дверь громко забухали кулаками.
— О черт… — выругался Юрьев.
— Это он! — заметалась Зиночка по комнате. — Боже, защитите меня. Я зашла к вам по делу. Ради бога, придумайте поскорее — зачем я к вам заходила?
— Сейчас… бэкс! — сказал Юрьев, распахивая двери.
— Ой… — испугалась Зиночка.
Старый Брамсон, не переступив порога, снял котелок:
— Добрый вечер, госпожа Каратыгина. Как вы хорошо выглядите сегодня. Так хорошо, что можно позавидовать вашему мужу…
Потом посмотрел на Юрьева с ненавистью и сквозь зубы, укрепленные пломбами, просвистел:
— Ссссразу же… ссскоро… без нассс не обойдутся!
Зиночку оставили с ключом от комнаты Юрьева, чтобы сама закрыла за собой двери и убиралась к своему скучному мужу. Начинались дела мужские — дела чести; Брамсон всю дорогу негодовал.
— Это, наконец, свинство, — говорил он. — У нас с вами такой богатый опыт по борьбе с большевизмом, и — что же? На эскадру берут лейтенанта Басалаго, а нас оставляют в Мурманске. Но я и моя Матильда Ивановна давно мечтаем перебраться в Архангельск, поближе к фруктам… Сколько же можно есть ананасы в жестянках?
— Пошли, пошли, юрист, — волновался Юрьев. — Мы, слава богу, не последние парни на деревне. Без нас не обойдутся!
В консульстве их встретил сияющий Ванька Кладов.
— И я, — сказал. — Меня тоже берут.
— Тебя-то куда… поет?
— Представитель прессы при генерале Звегинцеве.
Брамсон даже побледнел от зависти:
— Видите? Даже старая кавалерия в ход вошла…
— Консул занят, — задержали их в приемной.
— Уилки? — спросил Юрьев.
— Он занят тоже.
— Подождем, — сказал Брамсон, плотно усаживаясь.
Уилки все-таки принял бедных просителей.
Выслушал.
— Мы же так много сделали для вас! — говорил Брамсон.
— Я не считаю себя вправе не ехать, — убеждал Юрьев. — Я не могу быть спокоен за все, что произойдет в Архангельске.
— Вы его займете, этот Архангельск, — горячо ратовал юрист. — Но разве сможете вы без нас управлять им? Без нашего богатого опыта управления целым краем?
— Вы уже знаете нас, — добавил Юрьев. — И то, что в Мурманске было проделано нами почти безболезненно, в Архангельске может обернуться для вас боком. Кто вас поймет так хорошо, как понимали мы вас в Мурманске?..
Уилки весь вечер пил виски. Пил и сейчас.
— Вы все Сказали? — спросил он, когда просители замолкли.
— Примерно все…
— Теперь буду говорить я, — произнес Уилки. — На что вы претендуете, господа? Здесь вы мелкие царьки на Мурмане, теперь вам хочется побыть царями в Архангельске? Так вот, доложу я вам, милейшие: правительство уже составлено… Без вас!
Он выждал минуту, дав им возможность оправиться.
— Да, — заговорил снова, — что было пригодно для мурманской автономии, то совсем неугодно для Северного правительства, которому суждено управлять громадной территорией от Печенги до Ярославля, включая Петрозаводск и Вологду… Вы растерялись от таких масштабов? — спросил Уилки, мило улыбаясь (он умел быть милым парнем). — Ничего, — утешил их лейтенант, — это пройдет… Нужны правители демократические, не запачкавшие себя позорным клеймом соглашательства с большевиками. И по одной этой статье вы… Простите, но вы не подходите.
Юрьев был оскорблен.
— Мы же порвали отношения с Москвою… чего еще надо?
— Поздно порвали, — ответил Уилки. — А в Архангельске в состав правительства войдут настоящие бойцы — такие, как Лихач, Маслов, Иванов, Дедусенко, Гуковский… А кто ты такой, Юрьев? — спросил Уилки. — Что ты сделал? Написал две-три статейки в никому не известной газете Троцкого, которая и выходила-то не в России, а в Америке… Будем считать, что тебе в Мурманске просто повезло, Юрьев!
Брамсон был явно подавлен чужим величием и собственным ничтожеством. Он спросил (очень робко спросил):
— А кто же решится возглавить Северное правительство?
— Чайковский, Николай Васильевич, член оборонческого ЦИКа. Товарищ — не чета вам, старый народник, выпестовавший целую плеяду народовольцев, друг князя Кропоткина.
Юрьев за минуту успел все взвесить.
— Но мы-то здесь остаемся! — сказал он, и ему вдруг стало легко: черт с ним, с этим Архангельском, — видать, каждый сверчок должен знать свой шесток.
Уилки аккуратно поставил стакан на поднос.
— А почему вы должны оставаться здесь? — удивился он. — Мурманск теперь будет подчинен Архангельскому правительству. Вам, Юрьев, на Мурмане делать больше нечего. Найдите применение своим способностям в другом месте.
Вощеный пол английского консульства заходил под ногами.
— Предательство! — выпалил Юрьев. — Я же поставлен Лениным, самим Лениным, вне закона: меня убьют, как собаку последнюю…
Уилки уже что-то быстро строчил в блокноте. Вырвал листок, протянул его удельным мурманским князьям.
— С этой бумажкой, — сказал он любезно, — пройдете на авиаматку «Нанинэ», где вам дадут каюту. Вы можете посетить Архангельск в качестве гостей. Но британское консульство слишком погружено в свои дела и снимает с себя всякую ответственность за вашу жизнь, Юрьев. За вашу тоже, господин Брамсон!
— Возьмем? — неуверенно спросил Брамсон, растерянный.
— Возьмем, — согласился Юрьев, и они взяли эту записку. …На все лады, приникнув к раструбам радиотелефонов, переговаривались над рейдом «клоподавы» его величества:
