Знаменитые авантюристы XVIII века - Автор неизвестен Биографии и мемуары

Калиостро почти совсем бросил медицину; ему гораздо была выгоднее специальность вызывателя духов. Впрочем, так как все знали по его страсбургским подвигам, что он обладает чудодейственными врачебными знаниями, то все-таки к нему шло множество больных. Он с ними держался прежней системы и бедных лечил даром и иногда еще оделял деньгами, но к богатым ездил неохотно и брал с них за визиты без всякой церемонии. Официальные врачи роптали на него, но слегка, не очень настойчиво, не поднимая истории.

Случилось, что занемог принц Субиз, близкий родственник того самого кардинала Рогана, который так глупо влетел в известное дело об ожерелье королевы. Калиостро познакомился с ним в Страсбурге и приобрел в нем одного из самых преданных своих почитателей. Субиз заболел опасно, врачи не надеялись на его выздоровление. Роган бросился к Калиостро и умолял его помочь родственнику. Калиостро ухватился за этот случай, понимая, что тут он ничем не рискует: больной приговорен к смерти и если умрет, то это никого не удивит, зато если выздоровеет, то это будет очень хорошо. Сообразив это дело, Калиостро принял меры, чтобы пока, до поры до времени, никто не знал, что больного пользует он, Калиостро: пусть думают, что его посещает какой-то врач, и только. Между тем случаю было угодно, чтобы больной поправился; чем его лечил Калиостро — это его секрет. Но когда стало несомненно, что Субиз выздоровел, тогда вдруг торжественно объявили имя его врачевателя. Это было чрезвычайно крупное торжество. Все парижские врачи, весь факультет роптал уже исподтишка на Калиостро и аттестовал его как шарлатана. И вдруг этот шарлатан излечивает больного, от которого официальные представители врачебной науки все отказались. Весть с быстротою молнии разнеслась по городу; у дома Калиостро стояли целые ряды экипажей знати, поздравлявшей его с успехом; даже королевская чета нашла нужным поздравить Субиза с выздоровлением. Тогда и без того уже громадная слава Калиостро достигла своей вершины. Он сделался настоящим идолом Парижа. Повсюду продавались его портреты, бюсты, и весь Париж только и делал, что говорил о нем и его чудесном искусстве.

Теперь, наконец, можно было приступить к осуществлению широкого плана, по-видимому, давно уже задуманного Калиостро; он, судя по дошедшим до нас сведениям, уже не раз делал попытки пустить в ход эту затею, но обстоятельства никогда еще так ей не благоприятствовали, как теперь, после блестящего оправдания его врачебной репутации в деле Субиза. Корень задуманной им штуки исходил все из того же египетского масонства, которое уже успело оказать ему столько добрых услуг. Он составил смелый план — навербовать среди парижской знати и богачей особую ложу избранных масонов, строго ограничив число ее членов. Но надо же было чем-нибудь особенным заманить людей в эту затею. Калиостро этот пункт нисколько не затруднял: он просто-напросто, как мы уже сообщали выше, гарантировал всем членам таинственной ложи ни более ни менее, как 5557 лет жизни! Однако с такими обещаниями необходимо было держаться поосмотрительнее. Исполнить их даже в сотой доле общего объема, совершенно невозможно, а посему здравый смысл обязывал принять свои меры, поставить такие условия и оговорки, за которыми всегда можно спрятаться. Калиостро обставил достижение долголетия такими оговорками и условиями, которым едва ли кто мог удовлетворить бесспорно. Принимаемый в ложу должен был обладать самое меньшее 50 тысячами франков годового дохода, а главное, должен был от рождения и до посвящения оставаться и пребывать чистым и непорочным до такой степени, чтобы его не могло коснуться даже самое ядовитое и бесцеремонное злословие; в то же время все поступавшие должны были быть холостыми, бездетными и целомудренными! Общее число членов никак не могло превышать тринадцати. С таким сочетанием условий, разумеется, можно было смело приступить к делу, не боясь никаких нареканий; слишком хорош был запас причин, на которые можно было сваливать возможный неуспех. Долголетие — это была, конечно, самая существенная приманка, но ей одной нельзя было еще ограничиться. Оно только закрепляло новообращенного, ко надо было еще занять его воображение и время. С этой целью Калиостро и придумал целый ряд сложных обрядностей — постов, ванн, диет, кровопусканий и т. д., о которых мы уже говорили. Эти обрядности повторяются однажды в каждое полустолетие, продолжаются сорок дней, и после них человек вновь возрождается, молодеет и начинает жизнь сызнова.

Само собою разумеется, что кудесник, раздававший мафусаиловы годы всем желающим, должен был ожидать вопроса — воспользовался ли он сам своим чудным рецептом? Калиостро сотни раз приходилось отвечать на этот щекотливый вопрос, и он очень спокойно удовлетворял любопытствующих. «Я родился через двести лет после всемирного потопа», — обыкновенно отвечал он. Таким образом, он оказывался «своим человеком» с Моисеем и Аароном, участвовал в оргиях Нерона и Гелиогабала, брал Иерусалим с Готфридом Бульонским, — словом, без него не обходилось ни одно сколько-нибудь замечательное историческое событие. Он открыто говорил об этом. Перечитывая сказания о подвигах Калиостро, нет возможности побороть своего изумления перед тою бездною людского легковерия, на почве которого мог возрасти этот пышный цветок шарлатанства.

Увлечение ловким пройдохою среди французской знати было до такой степени повальным, что когда он сделал призыв в свою ложу, то вместо тринадцати вызываемых сразу нахлынули сотни соискателей. Его умоляли увеличить число членов ложи; но он начал ломаться; надо было строго держаться заранее объявленной цифры и непременно связать с нею какой-нибудь таинственный и роковой смысл. Но, увы, пока он тратил время на праздные разговоры и спорил о числе членов ложи блаженных, над его головою собиралась грозная туча: на сцену выступало знаменитое дело об ожерелье королевы, в котором он оказался замешанным столь серьезно, что его пришлось засадить в Бастилию, невзирая на всю славу, которая его в то время окружала, делая его чуть не полубогом.

Дело об ожерелье мы подробно изложили в статье «Королева Мария-Антуанетта», напечатанной в мартовской книжке этого года [15]. Напомним здесь только суть дела. Некая искательница приключений, Ламотт, уверила простоватого духовника короля, кардинала Рогана, что королева желает приобрести от известного ювелира Бемера бриллиантовое колье громадной ценности. Состояние казны в то время было плачевное, и королева не могла сразу уплатить всю сумму (1 600 000 франков), которую ювелир просил за эту вещь; вместе с тем королеве нежелательно было самой торговаться с купцом, и она, по словам Ламотт, подыскивала человека, который повел бы это дело от ее имени, но с соблюдением полной тайны. Выбор ее пал на кардинала Рогана; ему королева и намеревалась доверить переговоры с Бемером. Легкомысленный духовник поверил пройдохе, переговорил с Бемером и выдал ему векселя от имени королевы; Бемер, видя подпись королевы на письме, которое ему предъявили, поверил всему, что ему сообщили, и выдал драгоценное ожерелье, а Роган передал его Ламотт. Когда же наступил срок уплаты первого взноса, у Рогана денег не оказалось; он начал тянуть, а Бемер вышел из терпения и обратился прямо к королеве. Дело все объяснилось, главные преступники тотчас обнаружились и были арестованы. Но каким образом замешался в историю Калиостро?