Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Так что придётся нам вернуться ещё на год назад, потому что задуман был «Обитаемый остров» («ОО») ещё в июне 1967 года, а плотная работа над ним началась в ноябре.

Что было до того? Что было после? Пожалуйста, вот краткий обзор событий из жизни АБС за трехлетний период.

Первые две недели января 1967-го они очень продуктивно работают в Ленинграде у мамы и добивают к 14-му числу черновик «Гадких лебедей». Им постоянно названивают журналисты: то из «Литературки» просят отрывок какой-нибудь, то из «Комсомолки» — дайте, мол, интервью о мещанстве и настоящем человеке.

В феврале они отдыхают друг от друга, а весь март посвящают «Сказке о Тройке» в подмосковном доме творчества — единственный раз за всю историю. Перемена обстановки, как выяснилось, не помогала и не радовала, а с годами они ещё больше стали тяготеть к постоянству, к привычным, насиженным местам, что, в общем, неоригинально. В Голицыне они работают долго, три недели — до изнеможения. И отвлекаются лишь чуть-чуть на «Гадких лебедей» и на чтение вёрстки нового издания «Полдня» (для этого едут в Москву и уж заодно заседают на каком-то собрании в ЦДЛ). А ещё — 9 марта едут в гости к Манину. Больше — ничего лишнего.

Чистовик «Сказки» делается с 11 по 27 мая в Ленинграде.

А уже 12 июня примечательная запись:

«Б. прибыл в Москву в связи с отвергнутием СоТ. Детгизу надобно сочинить заявку на оптимистич. повесть о контакте. Сочинили заявку. Повесть „Обитаемый остров“».

Вот так он и рождался — замысел «оптимистического» романа о кошмарном Саракше.

На следующий день, 13-го — второй удар:

«Афронт в МолГв с СоТ».

В некоторой растерянности они дорабатывают концовку «Гадких лебедей», а перед отъездом БНа заезжают ещё вдвоём в «Мир», где им вручают экземпляры «Далёкой Радуги», изданной у нас на английском языке — этим занимается специальная редакция в «Мире».

Через месяц БН снова в Москве. Теперь в «МГ» отклонили «Второе нашествие». Ну и лето! Сплошные неприятности и никакого отдыха. Хорошего немного, но тоже есть кое-что: вышел «Полдень» в новом составе и — очередные встречи с друзьями: 16-го — с Ефремовым у него дома, 23-го — у Биленкина, а 25-го — к АНу в гости приходит Юра Манин с женой Марианной. К новому роману в этот раз они сделают только наброски и объявят всё-таки летний перерыв. Посидят 27-го вечером в «Пекине», а 28-го БН уедет с тем, чтобы в августе активно отдохнуть за рулём в привычной для себя манере.

Серьёзная работа начнётся вновь 7 сентября, но опять ещё не над «ОО». Надо доделывать «Лебедей». Тем более что 14-го удается заключить на них договор с «МГ». Одновременно приходит по почте договор из «Невы» (запись в дневнике). Интересно на что? Неужели тоже на «Лебедей»? Как много иллюзий одновременно!

Работа кипит, и 17-го они заканчивают новый вариант — с оптимистической по просьбе издателей концовкой.

И вот тут, несмотря на начинающийся у БНа грипп, они всё-таки берутся за разработку плана «ОО». Подробно, на восемнадцать пунктов плюс некоторые персонажи. В двадцатых числах опять активно ходят по гостям: Биленкин, Громова — Нудельман, Гансовский, Высоцкий (после спектакля на Таганке). В последние три дня, 23–25 сентября, решительно навалившись, заканчивают сокращённый вариант «Сказки о Тройке» для альманаха «НФ». Замаячил реальный шанс издать её, и они проделали изрядную работу, по существу, написали новую повесть. Всё, баста! Можно выпить.

Однако 25-го вечером «Пекин» окажется закрыт на спецобслуживание. Это их расстроит, словно какой-то недобрый знак: вот, работа закончена, а отметить, как хотелось, как всегда — не выходит. Ну да, они поедут в «Украину» и даже неплохо посидят там. Но… предчувствие не обманет. Всё сорвётся и с этим сокращённым вариантом, его придётся отдать в «Ангару» — больше никто не захочет брать.

Это станет ясно к ноябрю. А ещё раньше «МГ» без лишних слов откажется от «Лебедей». Вердикт короткий: всё равно слишком мрачно,

Что происходит в этот год в стране? В конце апреля 67-го трагически погибает Владимир Комаров. Первый погибший космонавт, во всяком случае, первый, о чьей смерти сообщили. В самой этой гибели никакой политики нет — есть только головотяпство и бесчеловечность высокого начальства. Точно так же мог погибнуть и Гагарин (который, кстати, — о, ирония судьбы! — был дублёром Комарова на этом полёте, а погиб годом позже в авиакатастрофе). Просто это было как символ. Со смертью Комарова космические полёты перестали восприниматься сплошной чередою праздников, побед и поводов для гордости. В народе перестали восприниматься. А партия поменяла стиль своего отношения к космосу ещё двумя годами раньше. Это Никита Сергеевич бежал всякий раз, как мальчишка, встречать любимых космонавтов. Брежневские представители власти в одинаковых темных пальто и шляпах были всегда мрачны и малоподвижны, как роботы.

Ещё милее был литературно-политический фон того времени.

8 сентября Шолохов напишет письмо в секретариат Союза писателей о пьесе Солженицына «Пир победителей» и о его романе «В круге первом».

Письмо жуткое. Достаточно привести концовку:

«…Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том и в другом случае Солженицыну не место в рядах ССП. Я безоговорочно за то, чтобы Солженицына из Союза советских писателей исключить».

И хотя подлинник этого текста с подписью Михаила Александровича до сих пор не обнаружен, то есть можно спорить, он ли это вообще написал (а можно спорить о том, он ли написал «Тихий Дон») — какая разница в данном контексте, Шолохов это или Анатолий Сафронов! Главное, что именно тогда травля будущего нобелевского лауреата вышла на новый уровень, а Шолохов (тоже нобелевский лауреат) фактически травлю эту поддержал. Да и за два года до того советский классик подписывал письмо секретариата СП против Синявского и Даниэля. Просто теперь всё стало намного серьёзнее. Андропов ещё в мае сделался председателем КГБ, через два года он формализует свою концепцию борьбы с инакомыслием, создав печально знаменитое Пятое главное управление, в просторечии «диссидентское». Но вполне резонно считать, что именно разгром Солженицына был первой столь масштабной публичной акцией нового аппарата идеологического подавления.

А вся советская страна тем временем радостно готовилась к встрече славного юбилея Великого Октября, и 7 ноября впервые прогремели не двадцать, как обычно, а пятьдесят залпов потрясающе красивого салюта с невиданным ранее эффектом — его назовут в народе «мерцающими звёздами».