Алмазный венец севера - Larka

— Хозяин, а я таки урвала! — из облака пыли, где в попытках ухватить вожделенную еду сцепились с сопением и пыхтением пейзане, донеслось несколько тумаков и оплеух, но домовёнка вынырнула оттуда с видом весьма торжествующим.

А в лапках её висели две вполне приемлемого размера копчёные трески. Возможно, это были селёдки или иной разновидности морские твари — Ларка в этаких делах разбирался не то, чтобы очень. Он пристально осмотрел источающую аромат добычу, стараясь не захлебнуться от разом наполнившегося слюнками рта. Чуть запачкано — однако, всё равно шкурку сымать.

Но оказалось, что вслед за малышкой из потасовки приковыляла и осуждающе качающая головой бабка. Не сумевшая или не рискнувшая полезть в откровенно перерастающую в потасовку возню да урвать и себе кусочек пищи, старая плесень, похоже, решила попытать счастья у показавшегося ей меньшим злом, а возможно и сердобольного молодого лорда.

— Присоединяйся, бабуля, поделимся, — Ларка не счёл нужным морить старушку голодом и первым, по правилам ещё из Каменки вынесенной вежливости, предложил нуждающейся отведать пищи.

Странно — единственный глаз старухи вспыхнул таким нестерпимо ярким внутренним светом, что оторопевший парень не сразу признал в нём злобу. Свистящий шёпот захлебнулся клёкотом, когда старая ворона наклонилась к поручику:

— Не вздумай есть! — а затем с размаху зашвырнула обе рыбины обратно в не замедлившую вновь разгореться потасовку.

На выражение мордашки у малышки-домовёнки в этот момент стоило полюбоваться. Недоумение перетекло в обиду, затем в уморительно смотрящуюся задумчивость. Потом опять в сомнения, чтобы наконец остаться в обречённо-отрешённом виде. Она посмотрела на вновь разгоревшуюся драку, вопросительно на пожавшего плечами и оставшегося недвижным хозяина, а затем почти враждебно на устроившуюся рядом с хозяином старуху.

— Не знаю… но верю, что ты прав, — малышка, которую Ларка втихомолку вдоволь напоил притащенной духами холодной водой и даже слегка полил, уселась с другой стороны в куцей тени и с обречённым видом сложила на брюшке лапки.

Смотрелось, правда, словно все конечности просто втянулись в этот косматый и взъерошенный клубок мокрого меха — да там и растворились. А бабка как в шатре предсказательницы побывала… через полчаса на удовлетворённо облизывающихся и пренебрежительно поглядывающихся сюда лицах пейзан проступило недоумение.

— Эй, господин елф! А как бы нам тово… водички бы, — первым отважился обратиться к стражнику лохматый долговязый мужичок.

Однако сверху не удостоили даже ответом.

Только сейчас до удручённо прислушивавшегося к недовольному ворчанию желудка Ларки и начало что-то доходить. Он переглянулся с вновь открывшей глаза домовёнкой и повернул голову к старухе.

— Они такие мерзотники, светленькие-то. Приказ прынца свого выполнили — да вот, напоить-то никто не говорил. А после рыбы такой, да с голодухи… ох, что будет-то! — а ведь, сокрушённо покачавшая седой головой бабуля как бы не ведьма?

Та повздыхала, пошамкала вовсе не беззубым ртом, но отнекиваться не стала. Дескать, в медном ахвицере родственную душу она признала сразу — но подойти сразу побоялась, уж жизнью учена.

Ларка осторожно поведал, что стоит ему только молвить слово шастающим за его спиной духам, и воды тут будет столько, что хоть залейся. Однако взгляд пристально посмотревшей на уже стонущих и едва не корчащихся людей не предвещал ничего хорошего.

— Они уже обречены, сокол мой медный — уж я-то вижу над каждым Оскал Вечности, — похоже, ведьма единственным глазом умела видеть поболе, чем Ларка двумя.

Естественно, после таких слов парень самым пристальным образом искоса, как учили, полюбопытствовал и сам.

Да вроде ничего такого — хмарь какая-то серая вроже как трепещет, и всё. Усмешка бабки, равно как и её весьма едкое замечание, что мастеровой парень совсем другим делам обучен, Ларку вовсе не рассердили. Он спокойно сидел, прижавшись к прохладной земляной стене, и рассуждал сразу над двумя весьма интересными, и что самое главное — весьма своевременно посетившими его мыслишками.

Первой было соображение, куда же это запропастился малыш Августин. Вряд ли тот позволил бы остроухим бестиям заманить себя в какую-нибудь ловушку — не по зубам он им. Но вот огрызаясь подпалить пол-леса это запросто. А вторая — откуда старой ведьме известно о кузнечных талантах впервые в жизни встреченного ею поручика? И всё же он молчал, справедливо полагая, что в своё время всё разъяснится, да от делать нечего прислушался к бубнению зловредной ведьмы.

— Вон те трое самых здоровых, то лихие люди… ещё четверо лесорубов, уж таких елфы не жалуют. Чета бортников, что медком от бешеных пчёл промышляли, — тут Ларка даже передёрнулся от брезгливости. Уж насчёт всякой дури законы что медного королевства, что светлого, оказывались единодушны, и даже амнистии или помилования не предусматривали.

Люди уже корчились в судорогах, жадно хватали воздух потрескавшимися губами. Вот один забился в корчах, раздирая синюшное лицо, завыл хрипло что-то неразборчивое.

— А про равнодушных к полюбовным утехам елфов это ты метко, ахвицер, заметил — хоть и не все они такие, но бесит упоминание о том до чрезвычайности. Правда-то глаза ихние бесстыжие колет, — странно, однако на сморщенном личике одним глазом зорко присматривающейся бабки блуждала смутная улыбка…

Вновь брызнула чья-то кровь, едва не забрызгав Ларке лицо. И только сейчас почти недвижно сидевшая старуха с неожиданным для её возраста проворством шастнула вперёд и почти сразу вернулась. В одной, свёрнутой ковшиком ладони она несла полную пригоршню горячей и грешной человеческой крови, а в другой парень с содроганием увидел вырванную из кого-то печень. От одной только мысли, что ведьма собиралась сделать, его замутило… однако всё оказалось куда проще и в то же время занятнее.

— Выжми и намазюкайся, зверушка, — бабуля беззлобно швырнула печень домовёнке, а сама принялась ловко раскрашивать показавшейся раскалённою жидкостью Ларку.

Остатками намазалась себя, даже рванула с готовностью затрещавшую дерюгу на сухоньких старушечьих плечах.

— Ну, чего расселись? — злобно зашипела больше похожая на какого-то тошнотворного монстра ведьма, и глаз её гневно сверкнул.

Ларка переглянулся было с домовёнкой — но отнюдь не страдающая тугодумием малышка уже весьма живописно раскинулась в кровавой луже. Втихомолку подивившись несомненному и весьма неожиданному актёрскому мастерству служанки, парень и себе поспешил придать истерзанный вид упокойника. Ведьма напоследок проворчала отозвавшееся дрожью заклятье — чтоб елфы живых не унюхали, как она сказала — и тоже притихла где-то по соседству.