Изнанка Истины (СИ) - Алёхина Евгения

Одна из страниц была покрыта вязью странных затейливых знаков — отчасти символов, отчасти картинок, отчасти штрихов — не похожей ни на одни знакомые мне письмена…  На второй был рисунок.

Статный высокий псоглавец, чем-то напомнивший мне недоброй памяти Брата Дейариса, стоял, скрестив на груди мускулистые руки-лапы, на крутом отломке какой-то скалы. На нём не было привычной для его племени одежды, и нагая фигура, покрытая густой тёмной шерстью, лишь подчёркивала его резкие звероподобные черты. Рисунок был выполнен в нарочито грубой, чёрно-белой технике, штрихами. Однако художнику удивительно точно удалось передать и недюжинную физическую силу, и тщательно контролируемую ярость, и напряжённость позы наряду с гримасой раздражения и коварства, застывшей на зверином лице. Цветных пятен на рисунке было всего два, и оба они были рубиново-красными: хищно прищуренные щёлочки глаз чужого бога и большой камень в навершии магического посоха, который он сжимал в руке.

— Псоглавец-маг? — поразилась Шаэриэнн.

— Да. Маг и воин…  — Ранамон помолчал, подбирая слова. — Равно искусный и сильный в обеих этих сферах. Такими же он создал и нас, R'ea-Kitarr…

— И чем же он не угодил творцам этого Мира? — нетерпеливо поинтересовалась Тира, изучая рисунок почти что с детским любопытством.

— Своим прошлым. — Видно было, что продолжение истории не доставляет Ранамону удовольствия, однако заявленная им откровенность выбора не оставляла. — Не имея возможности создать нам обитель собственными руками, он, нарушив негласное правило всех богов, лично помог нам завоевать тот мир, в котором нас сотворил. При поддержке Дагона это удалось почти без труда. Мы быстро подчинили себе большинство населявших его народов и прочно утвердились на позициях властителей. Но когда Дагон, спокойный за наше будущее, наконец предоставил нас собственной судьбе, он не учёл одного. Мы так и не смогли на этом остановиться…

Повествование разорвал тяжёлый вздох псоглавца.

— Повергнув ниц наших соперников, мы стали сражаться друг с другом, — признался он. — Племя боролось против племени, одна ветвь рода яростно билась с другой…  Шаткое главенство постоянно переходило от одних ко вторым, затем к третьим…  десятым…  сотым…  А мы всё никак не могли успокоиться, остервенело уничтожая в жуткой погоне за властью собственных братьев и сестёр. Когда Дагон снова обратил внимание на наш мир, тот уже агонизировал. Жестокая боевая магия, непревзойдённая в своём губительном совершенстве, не оставила ему ни единого шанса…  Хаос яростно рвался сквозь многочисленные «прорехи», орды нежити заполонили всё вокруг, тесня и уничтожая живых. Мир было уже не спасти — однако горстку R'ea-Kitarr, кое-как державшихся на руинах, Дагон вытащил из этого пекла, откупившись жизнями всех остальных.

Повисло тягостное молчание.

— Книга об этом? — еле слышно спросил Антонио.

— Не совсем, — туманно отозвался Ранамон. — Книга начинается уже с того, как, не имея возможности медлить в поисках для нас нового пристанища, Дагон бросился к Ярошу и Таргосу. Однако Боги-Братья отказали ему, ибо знали, как именно погиб наш прежний мир. В отчаянии гордый и своенравный Дагон пал пред ними на колени, униженно моля спасти жизни своих неразумных детей…  Чтобы Братья-демиурги не сомневались в том, что подобное в их Мире не повторится, он полностью уничтожил в нас магический Дар, который прежде сам взрастил и отточил — напрочь лишая любых способностей к волшбе…

— А как же…  эта, первая книга? И стек, который в твоих руках? — вмешалась Шаэриэнн. — Leitthe Caeminne, который вы можете создавать?…  И…  то неведомое, что скрыто за каменной Стеной?

— Книга — ваша, эльфийская и человечья. Я ведь уже говорил…  — псоглавец покачал головой. — Магия её рисунков — это стиль, давно забытый художниками ваших народов. А стек — всего лишь редкий артефакт, оставшийся нам в память о прошлой жизни…  Чтобы создать Лесной Путь, не обязательно быть чародеем. Тебе ли не знать, Дочь Ночного Народа, что общаться с Лесом способен тот, кому он сам позволит себя услышать и с кем пожелает говорить? Но вот у того, что за Стеной — особенная правда…  Позволь, я доберусь до неё немного позже.

— Хорошо.

Шаэ кивнула, готовая дальше внимательно слушать. Ранамон перевёл дыхание:

— Так вот. Лишив нас магии, Дагон, непревзойдённый охотник и следопыт, пообещал также помочь Таргосу с Ярошем «прибраться» в их новом Мире — отыскать остатки следов Хаоса и «подчистить» их. Братья, увлечённые процессом творения, очевидно, сами не горели желанием выполнять «чёрную работу». Подумав, они согласились приютить нас в Седонских горах…  А наш бог отправился отрабатывать долг.

Псоглавец скосил взгляд на чёрно-белый рисунок.

— Мир расцветал, богател, наполнялся новыми народами…  Их боги приходили сюда для того, чтобы создать, одарить, благословить. И лишь один из них в обличье простого смертного существа неустанно рыскал по суше и морю, заглядывал в самые дальние и дикие уголки, тщательно выискивая и уничтожая любые проявления не-жизни…  В тех местах, где упокоил нежить или залатал «прореху» в гармоничной плоти Порядка, Дагон возводил курганы из чёрных камней…

— Гробницы Демонов!…  — пробормотал я. — Так значит, это не Таргос…

— Нет, — повторил Ранамон. — Курганы сотворил Дагон. То ли отчасти сочувствуя его нереализованному желанию создавать, то ли просто не усмотрев в этом ничего дурного, Боги-Братья прикрыли на это глаза. Тем более что свою работу Дагон и вправду выполнял на совесть. Рано или поздно — по меркам богов, должно быть, прошло всего-ничего, а по нашим, так целая вечность — он сделал всё, чего от него хотели. И, перед тем, как оставить Мир навсегда и уйти своей дорогой — таково было условие, поставленное ему Братьями-демиургами — он пришёл сюда, в Седону, попрощаться с нами…

Псоглавец сделал небольшую паузу.

— К тому времени наш народ уже понемногу обжился в этих горах…  Остатки племён основали собственные поселения — крошечные подобия тех, что существовали некогда в нашем погибшем краю. Освоили горы и лес, а самое главное — искусство жить в мирном соседстве друг с другом. Мудрые старики выбирали вождей-мэрато и решали судьбы народа, женщины сообща воспитывали детей, мужчины добывали пищу, обеспечивали семьям защиту и кров, а некоторые выбирались в Мир за пределами гор…  Жизнь, подобно реке, обретшей иное русло, освоила новый путь и потекла размеренно и спокойно. Однако наш бог ничего не забыл и не простил.

Ранамон превосходно держал себя в руках. Но в этот момент стек в его пальцах дрогнул, выдавая истинные чувства.

— Дагон не простил нам утраты собственного мира, практически вложенного им в наши руки, а Ярошу и Таргосу — боли своего унижения. И потому нам было велено ждать. Ждать долго и терпеливо, многие годы, десятки лет, века…  Быть незаметными для всех, однако самим замечать абсолютно всё. И дождаться времени, когда Боги-демиурги, вдоволь «натешившись» со своим Миром, оставят его и отправятся дальше…

— Как…  оставят? Для чего?! — Тира недоуменно подняла брови.

— А если они не станут уходить? — спросила Шаэриэнн.

— Так не бывает, — покачал головой Ранамон. — Боги уходят всегда…  На то они и боги. Вечность, дарованная бессмертием, наряду с их могуществом оборачивается жаждой всё новых и новых свершений, и это никому не под силу изменить…  — он вздохнул. — Так было и в нашей предыдущей обители: покорить населяющие её народы оказалось нетрудно именно потому, что их боги давно уже покинули её…

— Но как вы, простые смертные, могли узнать об этом? — поразилась принцесса.

Псоглавец невесело хмыкнул:

— Это как раз понять довольно легко…  С уходом богов процветание и благость медленно, но верно сходят на нет. На смену тёплому лету постепенно приходит изнуряющий зной, прохладной зиме — лютый холод…  Живые существа всё больше начинают страдать от неведомых прежде болезней. Некогда обильно родившие земли то и дело терзают засуха и неурожаи…  Но самое главное — народы, привыкшие существовать в мире и согласии, отдаляются друг от друга, возводя стены и границы, начинают соперничать, завидовать и наконец, воевать. Из тех, кто прежде были ближе, чем братья, получаются самые лютые и непримиримые враги…