ВДВ. С неба — в бой - Михаил Скрынников

К началу стрельбы все было подготовлено, все должностные лица проинструктированы. Через некоторое время на центральной аллее показался «уазик», который на скорости направлялся к нам. Из него вышел Костылев, я ему доложил о готовности к стрельбе. «Подожди, не начинай, ждем командующего». Минут через десять подъехал Сухорукое с комдивом. Костылев чуть ли не строевым шагом направился к нему с докладом. Они втроем о чем-то поговорили, затем командующий направился к нашей группе. Когда я представлялся, он меня спросил: «Как полк сдает проверку?» — «Шестая рота за дневную и ночную стрельбы из вооружения боевой машины получила хорошую оценку. Сейчас в готовности к стрельбе еще одна рота». — «Ну что ж, начинайте, посмотрим». Послышалась музыка, и три боевые машины, фыркнув двигателями, одновременно устремились по дорожкам в поле к мишеням. С показом мишеней началась стрельба из орудий, а затем из пулеметов. Достигнув рубежа прекращения стрельбы, машины остановились, затем с левым разворотом устремились на исходный рубеж. Сухоруков говорит: «Осмотрите мишени!» Костылев, как молодой боец, рванул к машине, я еле успел плюхнуться на заднее сиденье. Подъехали к мишеням, попадания есть, но одна — при беглом осмотре показалось — не поражена. Потом, более внимательно осмотрев мишень, нашли и там одно попадание. Какие оценки, спрашивает у меня Костылев? Две пятерки и одна тройка. Пока мы возвращались, он у меня два раза спросил, а правильно ли я вывел оценки. Потом я понял, хоть он и заместитель, а трусил перед командующим не меньше моего и курс стрельб от волнения забыл.

Сухорукое остался доволен стрельбой первой смены и общей организацией. Еще некоторое время походил по стрельбищу в сопровождении Лебедева, а потом сказал: «Продолжайте занятия». Следующая смена стреляла намного хуже, даже была одна двойка. Кожушкин расстроился и говорит: «Хорошо, что Сухорукое одну смену проверил, а то стыдно». Полк уверенно сдавал проверку и получил бы общую хорошую оценку, да вот появилась одна заморочка. В полк от нечего делать заехал член Военного совета, генерал-лейтенант Смирнов. Зашел в кабинет командира, сел на его место и стал шарить в столе и, надо же, нашел пустую бутылку из-под вина и на совещании такую вонь поднял, хоть впору командиру стреляться. Вот на балл оценку за это ЧП полку и снизили. В то время политработники представляли большую власть, а проще сказать, с ними никто не хотел связываться. «Тару, тем более пустую, командир, надо убирать вовремя», — со смехом сказал Виталию замкомдив Бондарь. Дня через три подвели итоги проверки. На подведении присутствовал командующий, а его слово было последним и окончательным. На следующее утро перед вылетом в Москву около самолета меня подозвал к себе Костылев. Прочел мне назидательную речь и в заключение высказал: «Ты, Миша, со своей задачей вполне справился, мы не ошиблись, что взяли тебя в свой коллектив». В это время к самолету подъехал Кожушкин: «Вот возьми, это тебе гостинец от нашей семьи». — «В такой большой коробке?» — «А ты думаешь, в маленькую большие канистры войдут?»

Через несколько месяцев предстояли стратегические маневры в масштабе стран Варшавского договора. И, конечно же, с участием десантников. Применение воздушного десанта по игре планировалось недалеко от побережья Черного моря, на территории Болгарии. Надо было совместно с кораблями огневой поддержки обеспечить высадку морского десанта. Для этой цели в ВДВ решили применить полк Кожушкина. Оперативная группа во главе с генералом Кузьменко зачастила в полк, в составе оперативной группы был и я. Нас, офицеров боевой подготовки, меня, Крутенко и Гавриленко, закрепили за батальонами, чтобы мы их подготовили к ответственному мероприятию.

Занятия проводили ежедневно, а за неделю до десантирования вылетели в Болгарию в район Бургаса, на площадку приземления. Вместе с нами вылетели тыл и все механики-водители десантируемых машин. Встретили нас болгары по-братски, оказывали всяческое внимание и заботу. Пришлось братушкам раньше срока с предполагаемой площадки приземления помочь убрать кукурузу. Вместе с нами была разведывательная рота дивизии. Командир роты капитан Богатиков, мой подчиненный по Афганистану. Они в основном привлекались по плану политотдела дивизии для развлекательных мероприятий и проведения совместных с болгарами субботников по уборке урожая фруктов. Правда, пацанов предупредили, чтобы при сборе фруктов особо не заигрывали с болгарскими студентками. Надо отдать должное разведчикам, они одному колхозу помогли выйти на первое место, так председатель колхоза засыпал нашу полевую кухню овощами и фруктами. Мы, офицеры оперативной группы, жили в офицерском общежитии, которое для нас освободили летчики местного авиационного полка. До обеда на площадке приземления с механиками-водителями своих батальонов проводили занятия, затем возвращались в военный городок и были предоставлены самим себе. Через пару дней нам немного поменяли денег, и вечером мы могли себе позволить посидеть в офицерском кафе за бутылочкой пива и даже попробовать на вкус ракию, местную государственную самогонку. Самогоноварение в Болгарии не запрещалось, но контролировалось государством. Если кто-то планировал гнать самогон, то изначально об этом заявлял старосте, получал самогонный аппарат, а какой-то процент самогонки сдавал государству. Болгарские офицеры, свободные от дежурства, вечерами со своими семьями собирались в кафе, пили пиво, слушали музыку, танцевали, а детишки здесь же рядом во дворе играли. Даже в этом наши братушки-офицеры в организации досуга нас переплюнули. Одним словом, мы им завидовали, но не признавались, ведь мы могучая и богатая страна, у нас все лучше, чем у других.

Однажды вечером кафе закрыли на санитарный день. Мы заподозрили наше руководство во вмешательстве в чужие дела. «Раз кафе закрыли, — говорит Имяреков, — пойдем в сельский ресторан». До него было метров восемьсот. Около ресторана много техники, даже трактор.

Зашли в ресторан, официантка указала свободный стол, сидим, ждем, пока возьмут заказ, а в это время болгары, как увидели братушек, давай свои столы двигать к нашему. Получился вечер советско-болгарской дружбы. Один подвыпивший братушка пристал к Крутенко, давай на руках померяемся силой, кто сильнее, русский или болгарин. Зрителями стали все посетители ресторана. Михаил нас не подвел, победил болгарина.

Утром уехали на площадку приземления, с механиками отработали все вопросы и вечером вернулись в гостиницу. Кафе оставалось на замке. Имяреков мне предлагает: «Пойдем в ресторан». Идем, а навстречу нам два болгарина, один нашего возраста, другой помоложе ведет велосипед, на багажнике ящик. Поравнялись мы с ними, старший нам говорит на чистейшем русском языке: «Ребята, ресторан закрыт, ваше руководство посоветовало нашим придуркам закрыть его, пока идут учения». — «Это то же, как у нас», — сказал Александр.