Разреженный воздух - Ричард К. Морган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Фаррант. Джулия Фаррант.
– Неважно. Тупая пизда все равно была просто для мебели. Да, Идальго выбрал из персонала «Седж» их обоих, но именно Пабло он доверил провернуть все дело.
– Какое дело?
Она закатила глаза.
– А ты как думаешь? Он велел им взломать какой-то архивный склад на Гингрич-Филд и поискать там всю эту херню с девятнадцатой итерацией. Думаю, Идальго и так уже знал, что нужная информация там, просто ему были нужны их персональные коды, чтобы облегчить взлом.
Я подумал о том, что мне сказал Декейтер. Многочисленные набеги на ценные марстеховские активы, но потом украденное нигде не всплывало. Идальго или сидел на сокровищах, или…
Или выбрасывал их, потому что ему было насрать. Он что-то искал и не находил. До тех пор, пока не случились «Седж Системс» и крах рынка дерматологических средств, основанных на марсианских технологиях.
Вот только я до сих пор не понимал, зачем все это было нужно.
– Ну, хорошо, – сказал я. – Допустим, они проникают на склад, дальше что?
Учарима фыркнула.
– Дальше что? Дальше Пабло и Фаррант, тупые недоумки, накачиваются этим дерьмом. Они думали, что получили доступ к какой-то высококлассной кожной терапии на марстехе. Опередили земных дурачков на пути к банке с печеньем. Разумеется, потом им обоим стало плохо в той или иной степени. Похоже, эта штука не слишком хорошо сочеталась с тем, чем нас всех пичкали кодовые мухи в том месяце.
– Он сгорел?
– Нет. Но я слышала, что она сгорела, – в тоне Учаримы послышалось мрачное удовлетворение. – А Пабло отделался всего лишь сильной лихорадкой и какой-то сыпью по всему телу. Во всяком случае, так он сказал. Это произошло незадолго до того, как он вернулся в город и разыскал меня.
– Ты знала, что он пошел с этим к Аллауке?
– Да. Он прикарманил образец, который не отдал Идальго после того, как они оттуда выбрались. Взял его с собой к Аллауке, чтобы предложить в качестве рычага давления на «Седж» и КОЛИН.
– Он не сказал ей, что использовал его на себе?
Она посмотрела на меня как на полоумного.
– А ты бы сказал? Когда речь идет о Ракель Аллауке?
– И как твой новый ебарь Идальго отреагировал на все это?
– А ты как думаешь? У него просто резьбу сорвало. Он пообещал Пабло, что подстроит для него результаты «Полета домой», что доставит прямо к самому Дайссу, зарезервирует для него место в криокапсуле, в общем, небо в алмазах. Типичный земной мудила, до сих пор верит, что на Марсе каждый только и мечтает о бесплатном билете в колыбель человечества.
– Типичный, – бесцветным эхом отозвался я.
– Вы не понимаете и, похоже, никогда не поймете. Возможно, Разлом и все, что здесь есть, кажутся вам чем-то мелким, особенно если вы видели океаны и прочее дерьмо, давление воздуха повсюду, дождь, когда захотите. – Она покрепче прижала колени к груди. – Но это – наше. Наше место здесь, а не на третьем камне от Солнца. Пабло знал это, знал в глубине души, как и все остальные. Нельзя просто взять и шагнуть в другой мир, который тебя не знает, который не видит в тебе никого кроме благородного дикаря или какого другого пограничного отребья, которое они однажды видели в кино. Думаешь, Пабло когда-нибудь почувствовал бы себя своим там, на Земле? Думаешь, хоть один из этих печальных лотерейных зомби смог бы когда-нибудь обрести там, на Земле, место, подобное тому, что уже было у него здесь, в Долине?
– Понятия не имею. Значит, у Идальго каким-то образом существует возможность достать из ниоткуда волшебный лотерейный билет, и он собирался отправить Торреса домой в благодарность за доказательства того, что в «Седж» имеют дело с фальшивым марстехом?
Она кивнула, глядя поверх коленей в пустоту, которую я никак не мог разглядеть.
– Да. Именно так Пабло и сказал.
– А он когда-нибудь говорил, как именно Идальго это удалось? Взломать лотерею, поместить в слот определенный генетический код?
– Нет.
– А что насчет самого Идальго? Он когда-нибудь говорил об этом?
Она одарила меня презрительной усмешкой.
– Думаешь, он стал бы объяснять мне такое дерьмо? Для него я была всего лишь сиськами и задницей, мужик, грубоватой телкой из Нагорья для Нашего Героя с Центра Земли.
– Да, ты определенно цепляешь такой типаж.
Ее губы скривились.
– Ну, тебя же подцепила.
– Слушай, а чего бы тебе не доказать мою теорию? Что на самом деле произошло в ту ночь в Гингрич-Филд? Вы же с Пабло туда не потрахаться поехали. Это был тот самый склад, который они с Фаррант обнесли для Идальго?
Еще один кивок, короткий, напряженный. Мы приближались к самой сути.
– Каков был план?
– А ты как думаешь, в чем состоял план? – с горечью спросила она. – Аллаука вышвырнула его, приказав либо забыть обо всем, либо убираться из города. Но она оставила себе образец. Павел собирался вернуться еще за одним, затем отправиться в Долину и выяснить, не удастся ли ему провернуть все то же самое где-нибудь в другом месте.
«И тут появился Идальго».
– И тут появился Идальго.
Учарима вздрогнула.
– Откуда ты знаешь?
Я и сам не был до конца уверен, откуда Рис об этом знает – что-то из гештальт-сканирования и прогностических подпрограмм. Люблю я технику БВ. Я зацепился за открывшуюся возможность и поднажал.
– У тебя все на лице написано, Нина. Ты его вызвала?
– Я… нет. Нет. – Она несколько раз покачала головой. – Идальго пришел ко мне. Сказал, что беспокоится о Пабло, что ему нужен последний шанс поговорить с ним. Так что…
– Ты все подстроила.
– Идальго просто хотел поговорить. – В ее тоне сквозило тихое отчаяние. – Пабло хотел забраться наверх, взломать один из люков на крыше и таким образом проникнуть внутрь. Он взял у Гэвела кое-какие инструменты и сказал, что это будет несложно. Идальго появился слишком поздно, Пабло уже поднялся наверх. Поэтому он отправился следом.
– И убил его.
– Это был несчастный случай. Идальго сказал, что это был несчастный случай. Пабло поскользнулся… я слышала голоса, они спорили там, наверху… он упал с крыши.
Она снова погрузилась в воспоминания. Я выждал несколько секунд, пусть помаринуется, пока я обдумываю варианты. Вся история была настолько глупой и неловкой, что вполне могла быть правдой Нагорья, и это чувство я познал в полной мере за свои четырнадцать лет изгнания.
