Тайный воин - Линн Флевеллинг

Глава 48

Крестьянин, ехавший в своей телеге домой после торгового дня в Эро, заметил маленькую девочку, плакавшую на обочине дороги. Он спросил, где ее родные, но девочка была то ли слишком застенчива, то ли слишком напугана и молчала. Судя по ее грязным башмакам на деревянной подошве и тускло-коричневому платью из домотканой шерсти, девочка была не горожанкой. Может, она вывалилась из фургона какого-то фермера? Крестьянин выпрямился и оглядел дорогу в обе стороны, но никого не увидел.

Он был добрым человеком, и, поскольку приближалась ночь, а помощи девочке ждать было явно неоткуда, он не нашел ничего лучшего, как посадить ребенка в свою телегу и привезти домой, к жене. Девочка сразу перестала плакать, как только он поднял ее в телегу, но продолжала дрожать. Крестьянин закутал ее в свой плащ и дал ей кусочек жженого сахара, который купил для своих маленьких дочурок.

— Мы тебя пристроим на ночь с нашими девочками, там тебе будет тепло, как долгоносику в мешке с овсянкой! — пообещал он и щелкнул языком, заставляя лошадь тронуться с места.

Девочка чихнула, потом со счастливым видом принялась сосать сахар. Родившись немой, она не могла сказать этому человеку, что не понимает его слов. Но она знала, чувствовала, что он человек добрый — это было понятно из звуков его голоса, из того, как он с ней обращался. Он был ничуть не похож на тех чужаков, что увезли ее из родной деревни в лодке, битком набитой ужасно печальными людьми, а потом ночью бросили одну на дороге.

Она не могла поблагодарить крестьянина за сахар, и от этого ей стало немножко грустно, а в груди и в горле возникло какое-то горячее ощущение.

Глава 49

Мрачная зима навалилась на Эро. На каждом доме и над каждой лавкой висели мокрые, изорванные ветром в клочья траурные знамена в память о принцессе Алии. В Новом дворце все стены, от королевских покоев до комнат судомоек, почернели либо приобрели серовато-коричневый оттенок. А дождь все лил и лил.

Дворцовые слуги тихонько ворчали и жгли в кадильницах во всех коридорах травы с резким, острым запахом. В новом обеденном зале компаньонов повара заваривали горчайшие травы дризидов, очищающие кровь.

— Это открытая зима, — объяснил Молай, когда Тобин и Ки стали жаловаться на погоду. — Если земля не замерзает, дурные соки сгущаются, особенно в городах. И ничего хорошего от этого ждать не приходится.

Вскоре его слова оправдались. Красно-Черная Смерть разгулялась с новой силой, яростно кося людей вдоль восточного побережья.

Нирин тайком перевез Налию, которой было уже почти двадцать лет, в Сирну. Благодаря отдаленному расположению крепости и тому, что корабли в нее заходили редко, ни саму крепость, ни деревню рядом с ней болезнь не задела. Девушка и ее кормилица пришли в уныние при виде своего нового дома, но Нирин поклялся, что здесь он будет навещать их чаще.

К началу месяца достина «птицы смерти» сожгли более двадцати домов у залива Эро, заперев внутри еще живых затронутых чумой обитателей.

Но это не остановило болезнь, она продолжала расползаться. Чумные дома были обнаружены рядом с зерновым рынком, и зараза уже распространилась по окрестностям. Семь больших домов с множеством обитателей и святилище Сакора были сожжены в этом районе, но кое-кто из перепуганных жителей успел сбежать и унести чуму с собой.

В середине достина любимый театр компаньонов «Золотая нога» был закрыт, а все, кто в нем работал — актеры, костюмеры, парикмахеры и вся прислуга, — были заперты в карантин.

Тобин и Ки ужаснулись, услышав эту новость. Это ведь были те самые актеры, которые приезжали в замок в дни королевской охоты по случаю дня рождения Тобина; со многими из них юноши подружились.

«Золотая нога» располагалась всего в пяти кварталах от ворот Нового дворца, и компаньоны особенно ощутили эту потерю, когда король вообще отменил все приемы и послал компаньонам приказ, запрещавший покидать дворец вплоть до особого распоряжения. Но ведь и в первый месяц после похорон все развлечения тоже были запрещены, так что теперь юноши почувствовали себя и вовсе как в ловушке.

Наставник Порион требовал, чтобы они продолжали тренировки, но Корин был слишком подавлен и часто напивался. Одетый с ног до головы в черное, он или сидел один в своих палатах, или бродил по садам на крыше дворца, почти не отвечая, если с ним кто-нибудь заговаривал. И похоже, единственными, чье общество он мог выносить, были его отец и Нирин.

В конец месяца ветер переменился, и дризиды предсказали, что теперь воздух очистится. Но вместо этого обрушилась новая, еще более опустошающая болезнь. Судя по донесениям, приходившим отовсюду, началось все в сельской местности, и вспышки случились везде, от Илани до Грэйхеда. В Эро первые случаи новой болезни были отмечены у нижних рынков, и, прежде чем они были закрыты, напасть уже поползла вверх, к крепости.

Теперь это была оспа, и начиналась она с небольшой боли в горле, а через день все тело заболевшего уже покрывалось маленькими черными нарывами. Если болезнь останавливалась в области шеи, больной выживал; но гораздо чаще черные точки расползались по лицу, потом добирались до глаз, рта и, наконец, поражали горло изнутри. Кризис наступал обычно через пять дней, и к концу пятого дня страдалец оказывался либо мертв, либо чудовищно изуродован и зачастую слеп. Ауренфэйе раньше уже видели такую болезнь, и через считанные дни после начала эпидемии ни одного из них не осталось в столице.

Нирин объявил, что все это — дело рук предателей-волшебников, вставших на путь некромантии. Гончие удвоили свои усилия, несмотря на все большее недовольство народа, особенно — сожжением жрецов. Вокруг храмов и святилищ Светоносного начались настоящие бунты. Королевские солдаты безжалостно подавляли такие выступления, но сожжения теперь снова перенесли за городские стены.

Полумесяц Иллиора стал появляться везде — он был нацарапан на стенах, нарисован на дверных косяках и на оконных рамах, даже начерчен белым портновским мелом на траурных знаменах. Люди проскальзывали в храмы Светоносного под покровом тьмы, чтобы принести подношения и попросить совета.

Волшебники оказались странным образом не подвержены оспе, но Айя все же не решилась навестить Тобина из страха принести заразу с собой. Вместо того она воспользовалась чарами переноса, разработанными Аркониэлем, чтобы послать Тобину, Ки и Фарину маленькие амулеты из слоновой кости, на которых были начертаны символы Иллиора.

Болезнь свирепствовала все сильнее, горы трупов, покрытых черными отметинами, скапливались прямо на улицах — перепуганные родственники выбрасывали из дома заболевших, едва заметив первые признаки страшного недуга. Возможно, некоторые из них умерли уже после того, как ослепли и пытались найти помощь, которую никто не собирался им оказывать. Любого, кого хотя бы просто заподозрили в том, что он несет заразу, могли насмерть забить камнями на улице. Король рассылал приказы, повелевая больным оставаться в домах под страхом смертной казни. Вскоре, однако, выполнять приказ стало почти некому. При этом сильные люди — и в первую очередь мужчины, солдаты, — казалось, особенно легко подхватывали заразу и лишь немногие из них оставались в живых, в то время как старые и немощные, заболев, отделывались шрамами на коже.