Ключ - Наталья Болдырева

Подмастерья королевского лекаря тем временем раскладывали мягкие носилки. "Должно быть, у него кружится голова", думал Марк, глядя, как стонет князь Николай. Наконец его понесли прочь из тронной залы. Изот суетился рядом - князю стало легче после того, как личный секретарь Его Величества отхлестал его по щекам. Это же внушало теперь Изоту смутные опасения. Он никогда еще не поднимал руки на членов королевской семьи и не на шутку испугался, что своим поступком создаст себе теперь дурную репутацию в высшем обществе. Его и так не слишком жаловали за низкое происхождение, а теперь и подавно станут называть мужланом и деревенщиной, не знающим деликатного обхождения.

- У Изота есть связи в священном Синоде. - По лицу короля, Воин понял, что Ллерий думает о том же самом. Его советник был уже не достаточно хорош для него. Хотя и полезен. - Я велю ему связаться с Белгром. Думаю, монахи будут сговорчивы. Его сын... Ярослав. Интересно, каков он?

"Так же слаб и разбит сейчас, как и его отец" - подумал Марк, но не сказал этого вслух.

- Ваше Величество, вы хотели видеть того страта, что мы схватили нынче ночью...

- И капитана Вадимира, рядового Сокола, - завершил за него король. - Да. Давайте продолжим, - оглянулся на кровавое пятно, которое затирали уже ученики лекаря, - покончим с этим скорее.

- Ваше Величество!

- Да, - Ллерий замер на пол пути к трону. Обернулся, вопросительно вскинув бровь.

- Рядовой Никита Сокол не найден ещё, - сказал Марк, радуясь тихо, что говорит чистую правду, - мои люди ищут его.

Ллерий скорчил недовольную гримасу. "Никому ничего нельзя поручить" - прочёл Воин в его глазах.

- Но вы хотя бы отдали распоряжение о казни? - спросил он вместо этого.

- Разумеется, - ответил Марк, до последнего надеявшийся, что казни все же не будет.

Он обернулся и кивнул ещё двоим гвардейцам.

Через несколько минут Ллерий сидел на своем троне. Пальцы его перетягивал туго насквозь мокрый носовой платок, глаза неотрывно следили, как шагает точно в центр залы, под огромную чугунную люстру, горящую сотней свечей, разжалованный, лишенный оружия, чести и звания капитан. Церемониальные алебарды чуть подталкивали его в спину. Как, спотыкаясь на затекших ногах, плетется следом белгрский монах, конвоируемый еще парой гвардейцев. И как помощники палача тянут в центр залы тяжёлую дубовую плаху, а тот на ходу снимает чехол с топора, обнажая остро заточенное лезвие.

"Рубить голову простолюдину", - думает Ллерий, глядя брезгливо на грязные спутанные волосы капитана, на его разбитую скулу и рассеченную бровь, на повязку, перетягивающую его грудь. Тот дрался нынче ночью на улицах. "Как было бы славно вздернуть предателя" - мысли бегут своим чередом, но он знает наверняка, что не сможет спать спокойно, пока жив этот человек с опустошенным взглядом темно-карих глаз.

Глава 28.

Ллерий и этот белгрский князь, Николай, были похожи как близнецы братья. Одно лицо, которое я, увидев однажды, запомнил на всю свою жизнь. К сожалению, мы стояли слишком далеко, чтобы что-то можно было расслышать.

Моё предложение сперва поразило Алана до потери речи. И даже когда мне, с огромным трудом удалось уговорить его, он продолжал возмущенно фыркать. Вот и сейчас - стоял у высоких двустворчатых дверей в тронную залу, недовольно бурча проклятия.

Но ведь последний солдат замка знал, что Марк действительно собирался представить меня королю, и именно Алан натаскивал меня на плацу, драться, ну или хотя бы двигаться так, чтобы не опозориться пред королевскими очами. Нам ничего не стоило попасть в караул. А я, благодаря своему везению, интуиции и невероятному стечению обстоятельств вообще пользовался у капралов особым расположением, как человек, предупредивший всех об атаке на столицу. Похоже, меня и вправду считали теперь кем-то вроде тайного агента, приграничного шпиона, удачно прикинувшегося грабителем.

На первый взгляд беседа высокородных особ проходила вполне себе мирно. Круглая тронная зала, просторная и устремленная на много этажей вверх, смыкалась над головой куполом. Ниже ярко, сотней свеч, горела большая черная люстра. Множество светильников - больше, чем я видел до сих пор во всех замковых коридорах, лепилось по стенам. И всё-таки это было весьма мрачное место. Иссиня-черный камень, казалось, поглощал свет, и лишь ярко-красные искорки посверкивали из самой его глубины. Мне всё не давал покоя этот пол, и стены... Я уже видел подобное. И не раз. Я жалел, что не могу снять перчатки и коснуться стены пальцем. Тогда я смог бы сказать точно, была ли Цитадель построена из того же материала.

Ллерий нервничал, как и всегда. Ерзал на троне. Я сообразил уже, что это было его естественное состояние. Когда он вскочил вдруг, я ничуть не удивился. Трудно набраться королевских манер, если ближайший твой друг и советчик - простолюдин, да к тому же ещё и пьяница. Мне стало любопытно, как именно проводил Ллерий долгие годы своего изгнания. Чудились отчего-то увеселительные заведения сомнительного толка, хотя, глухая провинция, наверняка не знала ничего подобного. Скорее это были унылые ненастные вечера, полные дешевого вина и заунывной болтовни некрасивых, но богатых девиц из приличных семей. Не удивительно, что король к своим тридцати с лишним годам, не только не женился, но даже не обзавелся подружкой.

Я так задумался, что упустил тот момент, когда князь Николай упал.

Алан распахнул вдруг дверь, крича "Лекаря! Лекаря!", а вся тронная зала замерла, изумлённого глядя, как упавший князь захлёбывается хлещущей из носа кровью. Кашляет, сотрясаясь всем телом.

Надо отдать ему должное, Изот первым бросился к принцу. Приподнял его за плечи, заглядывая в глаза, а потом почему-то - вместо того, чтобы запрокинуть голову и тем остановить кровь - принялся бить по щекам. Как ни странно, это помогло. Марк шагнул вперед, склонился, касаясь пальцами лба принца, тронул Изота за плечо, глазами указывая на подбегающего уже лекаря. Изот бережно опустил князя на пол. Стянул собственный камзол, подложил тому под голову. Я усмехнулся. Король сбил спесь со своего поверенного. И помрачнел, вспомнив, что скоро сам предстану пред его светлые водянистые очи.

Когда Николая понесли мимо, я усомнился в том, что причиной припадка стали слабые сосуды, как решил было поначалу. Николай был бледен и закатывал глаза. Шептал что-то вроде "мой сын, мой сын". Его всего трясло. Я искренне понадеялся, что местные болезни не слишком заразны, а мой иммунитет - достаточно крепок.

Что дела мои плохи, я понял, когда мимо прошел вдруг Вадимир - без камзола, в одной рубахе, с повязкой, охватывающей грудь - а за ним проковылял измученный белгрский монах. А когда в залу на полусогнутых - так тяжела была вырезанная, должно быть, из целого ствола векового дуба, колода - вошли два крепких мускулистых парня в ничуть не изменившихся за сотни лет костюмах палачей... А следом нарисовался громила с тяжеленным топором, зачехленным черною материю...