Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

— Ну, теперь ты удостоверился, что я материальное тело, а не дух? Ты храбро поступил, что пришел, и еще храбрее, что не дрогнул и не убежал. Но что могло привести тебя в эти места? От тебя я уж никак не ожидал, что ты станешь лазить в гробницы.

— Я бы никогда и не пришел сюда, — признался он, — но мне рассказали кое-что, и я подумал, что ты все-таки волшебник, может быть, твоя волшебная сила не даст тебе умереть, как простому смертному.

— Что же тебе такое рассказали?

— Ты знаешь Брана, который помогает мне на мельнице? Так вот, вчера он был в городе и видел в таверне одного пьянчугу, который сидел там и плел, что будто бы он побывал в Брин-Мирддине и сам волшебник Мерлин вышел из могилы, чтобы потолковать с ним. Люди ставили ему выпивку и просили рассказывать еще, ну он и не стеснялся, врал за милую душу, но кое-что в его рассказе заставило меня призадуматься… — Он помолчал. — А что произошло на самом деле, господин? Кто-то и вправду побывал здесь, я это понял по веревке, привязанной к дереву.

— Побывали, и даже дважды, — ответил я. — Сначала кто-то поднялся на вершину верхом на лошади… Эго было вот когда: видишь, я делал зарубки? Должно быть, он услышал мое пение — звуки хорошо распространяются в каменных пустотах. А потом, это было четыре дня спустя, или нет, пять дней, какой-то проходимец хотел ограбить гробницу, это он раскопал сверху лаз и спустился вниз по веревке. — И я рассказал ему, как все было. — Он, верно, со страху не стал задерживаться, чтобы отвязать веревку. Слава богу, что до тебя вовремя дошли его рассказы и ты пришел прежде, чем он снова набрался храбрости, он бы вернулся за веревкой и, глядишь, еще снова сунулся бы ко мне в подземелье.

Стилико искоса бросил на меня удрученный взгляд.

— Не стану обманывать тебя, господин. Ты незаслуженно похвалил меня за храбрость. Я приходил сюда вчера вечером. Мне страсть как не хотелось идти одному, но Брана звать с собой было стыдно, а Мэй и близко не соглашалась подойти к пешере… Ну, я посмотрел, устье пешеры завалено, как было, а тут вдруг слышу: арфа! Я… я подхватился — и бежать. Прости меня.

— Но все же вернулся, — тихо возразил я.

— Да. Всю ночь не мог заснуть. Помнишь, один раз, уезжая, ты оставил меня сторожить пешеру, ты тогда показал мне свою арфу и объяснил, что иногда она играет сама собой, это сквозняк трогает струны. Чтобы я не боялся, ты провел меня в хрустальный грот и сказал, что в нем я всегда смогу надежно укрыться. Ну вот, я все это припомнил, подумал о том, как ты был добр ко мне, как избавил меня от рабства и подарил мне свободу и жизнь, которой я теперь живу. И я решил, пусть даже эго призрак моего господина, пусть его волшебная арфа сама собой играет внутри полого холма, все равно от моего господина мне нечего опасаться худа… И я пришел опять, но только теперь уже днем. Я подумал, если это призрак, тогда при солнечном свете он будет спать.

— Я и в самом деле спал.

Как острием ножа, меня кольнула мысль, что если бы я накануне вечером напился, как случалось нередко, сонного зелья, то мог бы ничего не услышать.

А он продолжал:

— В этот раз я взошел на вершину холма и вижу — белеет разломанный камень в том месте, где под скалой была отдушина. Подошел поближе, а там веревка привязана к осине и в камнях широкая расселина, я заглянул в нее и увидел… — он замялся, — увидел эту груду досок.

Я уж думал, что мне никогда больше не будет смешно.

— Это не груда досок, а подмости, Стилико.

— Да-да, конечно. Я подумал: это не призраком сколочено. Ну и стал кричать. Вот и все.

— Стилико, — сказал я, — если когда-нибудь я сделал тебе добро, будь уверен, что ты отплатил мне сторицей. Ты дважды спас мне жизнь. Не только сегодня. А еще и тогда, когда оставил пешеру оснащенной всем необходимым, иначе я бы здесь давно погиб от холода и голода. Я этого тебе не забуду.

— Очередь за тем, чтобы вытащить тебя на волю. Но как? — Он осмотрелся, скользнув взглядом по голым стенам и разломанной утвари. — Теперь, когда мы потолковали и ты чувствуешь себя лучше, милорд, не сходить ли мне за подмогой и за инструментом, чтобы вскрыть заваленный выход? Так было бы тебе удобнее всего, уверяю тебя.

— Понимаю, но не согласен. Я успел все хорошо обдумать. Пока я не узнаю, как обстоят дела в королевстве, мне нельзя вдруг «восстать из мертвых». Ведь простые люди именно так поймут появление принца Мерлина из могилы. Поэтому никакие разговоров не должно быть, прежде чем мы не уведомим короля. Так что сначала надо послать к нему…

— Король, говорят, сейчас в Бретани.

— Вот как? — Я задумался. — А кто регент?

— Королева с Бедуиром.

Я помолчал, разглядывая свои ладони. Стилико, скрестив ноги, сидел против меня на полу. В неярком свете лампы он все еще походил на юношу, какого я знал когда-то. Темные византийские глаза выжидающе смотрели на меня.

Я облизнул губы.

— А леди Нимуэ? Ты знаешь, кто она? Она…

— А как же, весь мир знает ее. Она владеет магией, как ты когда-то… как ты, господин. Она постоянно при короле. Она живет близ Камелота.

— Да? Ну, так или иначе, но до возвращения короля из Бретани никто не должен ничего знать. Мы как-нибудь справимся с тобой сами. Спустись в конюшню под горой, принеси оттуда необходимые инструменты, и мы что-нибудь придумаем.

Все так и получилось. Через полчаса он вернулся к расселине, принеся с собой гвозди, топор, молоток и несколько досок, которые были сложены в стойле. Эти полчаса дались мне нелегко: умом я понимал, что он вернется, однако, не в силах совладать со своими чувствами, сидел на табурете и дрожал как последний дурак, обливаясь холодным потом. Но к тому времени, когда Стилико спустил все это в шахту, а затем спустился и сам, я уже сумел взять себя в руки. Мы приступили к работе, вернее, я сидел и давал указания, а он под моим руководством сколотил что-то вроде лестницы, которую установил на возведенных мною подмостях. Верхним концом лестница доставала до наклонной части шахты. Начиная отсюда, в дополнение к толстой веревке с узлами, он вставил поперек лаза, укрепив за выступы и щели в стене, несколько кусков дерева — эти перекладины, правда, не могли служить мне ступенями, но все-таки давали возможность упереться коленом и перевести дух.

Завершив работу, он стал испытывать свою лестницу на прочность, а я тем временем завернул в оставшееся одеяло арфу, мои рукописи и кое-какие снадобья для восстановления сил. Стилико вылез с узлом из шахты. А я, срезав ножом с гробового покрова несколько драгоценных камней покрупнее, положил их вместе с золотыми монетами в кожаный мешок, где у меня хранились высушенные травы, затянул завязку, продел в петлю запястье и уже стоял наготове у подножия подмостей, когда наконец сверху опять появился Стилико и, придерживая веревку, крикнул мне, чтобы я начинал подъем.