Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

А недоумевать было нечего. Храма больше не существовало. Не осталось и следа от бывшей насыпи, под которой прятались подземные своды, и от ступеней, ведших внутрь. Для восстановительных работ в Сегонтиуме отсюда вырыли и свезли каменные плиты и, добывая щебень, перекопали весь склон, чем вызвали оползень, так что теперь на месте храма Митры образовалась большая каменная осыпь. На осыпи укоренились и разрослись кусты и деревья: рябина, жимолость, ежевика. Теперь уже и место оползня нельзя было определить. Весь склон исчертили густой сетью узкие белые пыльные овечьи тропы.

Я словно снова услышал тихий, замирающий голос бога:

«Повергни наземь мой алтарь. Пришло время ему быть повергнутым».

Алтарь, святилище и все остальное безвозвратно канули в черную глубь горы.

Когда видишь такие перемены, с трудом веришь собственным глазам. Я стоял, не сходя с места, и старался представить себе, где что было раньше. Память не подводила меня: если провести линию от Максеновой башни к юго-западному углу крепости, а другую — от дома коменданта до отдаленного пика Снежной горы, то как раз в месте их пересечения находилось святилище. Но теперь эти линии пересекались в самой середине каменной осыпи. С тропы мне было видно, что как раз там кусты росли реже, чем вокруг, и между камнями темнели провалы, указывающие на подземные пустоты.

— Никак потерял что? — вдруг раздался у меня за спиной голос.

Я оглянулся. Вверху надо мной на завалившейся каменной плите сидел, поджав колени, мальчик. Совсем еще дитя, лет, наверное, десяти, очень чумазый, полуголый, со спутанными волосами. Он держал в руке краюху ячменного хлеба, откусывал понемногу и жевал. Рядом валялся ореховый посох, а выше по склону щипали травку его овцы.

— Да вот сокровище пропало.

— Клад? А что в нем? Золото?

— Может, и золото. Ты почему спрашиваешь?

Он проглотил остатки хлеба.

— А много бы ты за него дал?

— Половину моего королевства, понятное дело. Ты что же, можешь мне пособить его найти?

— Золото я здесь находил.

— Вот как?

— Ага. А один раз серебряный грошик. И еще пряжку. Бронзовую.

— Выходит, твое пастбище куда богаче, чем кажется, — сказал я с улыбкой.

Здесь раньше проходила оживленная дорога между крепостью и храмом. И разного добра, если покопаться, наверно, можно было найти немало. Я посмотрел на мальчика: на грязной рожице блестели живые, смышленые глаза.

— Честно сказать, копать здесь золото я не собирался. Но если ты поможешь мне кое-что узнать, получишь монетку. Скажи-ка, ты всю жизнь здесь живешь?

— Ага.

— Вы пасете овец на этом склоне?

— Ага. Я раньше пас вдвоем с братом. Но потом его продали торговцу, и он ушел в плавание. Теперь я один пасу. Но они не мои. Хозяин у меня — большой человек, куда там.

— А ты не помнишь, — начал я без всякой надежды: молодая поросль на осыпи была никак не моложе десяти лет, — не помнишь, когда тут случился оползень? Наверное, когда начали восстановительные работы?

Он покачал косматой головой:

— Тут всегда так было.

— Да нет. Не всегда. Когда я приезжал сюда раньше, много лет назад, вверх по склону вела проезжая дорога, а вон в том месте в горе было вырыто подземелье. В нем когда-то был храм, куда приходили солдаты молиться богу Митре. Неужели ты об этом не слышал?

Он опять покачал головой.

— И отец тебе не рассказывал?

Он ухмыльнулся:

— Сначала ты скажи мне, кто он, тогда я тебе скажу, что он рассказывал.

— Ну а хозяин?

— Нет. Но если здесь было подземелье, то я могу показать, в каком месте. Там подземная вода. А где вода, там небось и молились.

— Там не было воды, когда я… — Я вдруг кожей почувствовал, как пахнуло холодом. — Подземная вода? Где же?

— Под вон теми камнями. В добрых два человеческих роста глубиной, пожалуй что.

Я обвел взглядом тщедушного чумазого человечка, опять увидел ясные серые глаза, ореховый посох у ног.

— Так ты можешь находить воду под землей? С помощью ореховой палки?

— Ею всего проще. Но бывает, я и без нее чую.

— А металл? Ты золото тут отыскал тем же способом?

— Один только раз. Зато большой кусок. Вроде обломок какой-то фигуры, наподобие собаки. Хозяин у меня отнял. Теперь, если еще сыщу, ни за что ему не скажу. Атак все одна медь, медные монетки. Я их там, наверху, нахожу, в разрушенных домах.

— Понятно. — Я задумался о том, что ко времени моего прошлого посешения святилище уже не менее столетия стояло заброшенное, но, когда его строили, наверно, рядом бил источник. — Если ты покажешь мне то место, где есть вода под камнями, получишь немного серебра.

Он не тронулся с места. Взгляд его стал подозрительным.

— Значит, там и лежит это сокровище, что ты ищешь?

— Надеюсь, — с улыбкой ответил я ему, — Но тебе там нечем поживиться, дитя. Ведь, чтобы сдвинуть камни, понадобятся люди с ломами, а они ничего не уделят тебе от своей находки, тогда как я, если ты покажешь мне место, обещаю тебе награду.

Он еще немного посидел на камне, болтая босыми ступнями, и о чем-то сосредоточенно думал. Потом засунул руку в складки кожаной юбочки, составлявшей его единственную одежду, извлек на свет и протянул мне на грязной ладони маленькую серебряную монету.

— Я уже получил награду, господин. Тут были другие, которые тоже знали про это сокровище. Откуда мне было догадаться, что оно твое? Я показал им, где копать, и они отодвинули камни и забрали ларец.

Молчание. Здесь, с подветренной стороны горы, погода была тихая. Залитый солнцем мир закрутился, как волчок, стремительно удаляясь, потом перестал вращаться и вернулся на прежнее место. Я присел на каменную глыбу.

— Господин! — Мальчик спрыгнул на землю и прошлепал босыми ногами ко мне. Остановился, немного не дойдя и глядя с опаской, готовый чуть что броситься бегом прочь. — Господин! Если я что не так сделал…

— Ты не виноват. Как ты мог знать? Нет-нет, не убегай, расскажи мне, как было дело. Я не причиню тебе зла. Разве я могу? Кто были те люди и давно ли они забрали ларец?

Он еще раз с опаской на меня покосился, но, как видно, решился мне поверить. И стал оживленно рассказывать:

— Да всего два дня, как они здесь были. Двое мужчин, не знаю, кто такие, но только они рабы. Сопровождали госпожу.