Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов

Впрочем, справедливые замечания о пренебрежительном отношении некоторых русских людей к местным языкам и обычаям и нигилистическом отношении некоторых теоретиков к национальному фактору Горбачев даже не попытался уравновесить высказываниями о холодной и всепроникающей неприязни ряда жителей Прибалтики к «чужакам». Он ограничился лишь общими фразами: «Есть, конечно, националистические тенденции. И почва для них есть».

Между тем события в Прибалтике вскоре продемонстрировали поверхностность наблюдений Горбачева и неоправданность его благостных оценок. По словам Д. Блейере и других авторов книги «История Латвии. XX век», именно 1987 год стал переломным в развитии событий, которые привели к падению Советской власти в Прибалтике и ее выходу из СССР. Одной из первых антисоветских акций стало возложение цветов 14 июня к рижскому памятнику Свободы членами диссидентской группы «Хельсинки-86». Демонстрация была приурочена к 47-й годовщине начала предвоенных депортаций.

Это сравнительно небольшое событие, как и всякая провокация той поры, получило широкую огласку за рубежом. В ежегодной прокламации о порабощенных нациях 1987 года, подписанной президентом Р. Рейганом, говорилось: «Только за последний год люди поднялись, чтобы потребовать обеспечения основных человеческих прав в Чехословакии, Восточной Германии, Венгрии, Польше, Казахстане, Латвии, Молдавии и среди крымских татар… Все порабощенные нации желают и просят нашей особой поддержки… Мы должны и будем говорить о бедственном положении порабощенных наций».

В своем выступлении 24 июля 1987 года сенатор Ригль, подчеркнув, что в США уже 28-й раз проводится ежегодная неделя порабощенных народов, особо отметил роль групп контроля за соблюдением Хельсинкского соглашения. «Жизненность группы Хельсинки была ярко продемонстрирована 14 июня, когда 5000 человек из Латвии ответили на призыв руководителей группы принять участие в публичном акте уважения к жертвам депортации балтийских народов 1941 года». Нагнетание радиопропаганды на эту тему лишь способствовало активизации выступлений в Прибалтике и других регионах СССР под лозунгами защиты прав человека.

Тема депортаций и договора 1939 года все шире звучала в диссидентских выступлениях в Прибалтике. Созданная 15 августа 1987 года «Эстонская группа» требовала публикации протоколов к договору Молотова — Риббентропа (МРП — АЭГ). Эта группа объявила о своем намерении провести в Таллине демонстрацию протеста против договора 1939 года. По словам представителя этой группы Мадиссона, «22 августа и Центральное телевидение, и центральная пресса яростно атаковали наши планы демонстрации… С другой стороны, письмо 20 американских сенаторов, организованное сенатором Риглем, к Горбачеву и партийным руководителям в балтийских провинциях, а также сообщения о том, что эмигранты из прибалтийских стран планируют действия солидарности с нами, позволили нам надеяться, что это предприятие пройдет успешно». Констатируя успешное проведение митинга в Таллине 23 августа 1987 года, Мадиссон подчеркивал: «Крайне невероятно, что все бы прошло неожиданно гладко, если бы демонстрации не прошли в других частях мира, если бы международные средства массовой информации не посвятили столько внимания судьбе прибалтийских народов. По крайней мере, 62 газеты в Соединенных Штатах сообщили о демонстрации на первой полосе».

Мадиссон заявил, что он и его единомышленники «полностью сознают, что будущее эстонского и других балтийских народов зависит от общественного мнения свободного мира, а также от позиции правительств Соединенных Штатов, Великобритании, Западной Германии, Франции и других западных держав. Величайшим достижением советской пропаганды явилось укрепление мифа о всесилии Советского Союза и его способности действовать безнаказанно. Эстонское движение сопротивления и борцы за свободу надеются, что в будущем балтийская ситуация привлечет больше внимания в свободном мире. Только бескомпромиссная борьба за человеческие права может принести успех». «От имени эстонского движения сопротивления» Т. Мадиссон «искренне поблагодарил американский народ, президента Рейгана, членов сената и палаты представителей за их поддержку».

Ход обсуждения в комиссии показывал, что любое более или менее значительное политическое выступление в Прибалтике (как и в других западных республиках) находилось теперь под пристальным вниманием печати и законодательных органов Запада, пользовалось их всесторонней поддержкой, а действия советских властей в отношении подобных выступлений немедленно получали их оценку.

От имени членов комиссии сопредседатель комиссия С.Х. Хойер заверил выступивших, что ее члены будут по-прежнему «столь же активны и упорны, будут так же часто выступать, как только ато возможно, по проблемам балтийских государств». Американские конгрессмены гарантировали представителям сепаратистских движений западных республик поддержку их активности всеми имевшимися в их распоряжении средствами. Это свидетельствовало о том, что психологическая война, провозглашенная авторами «доктрины освобождения» и резолюции о «порабощенных нациях», вступила в конце 80-х годов в период исполнения основной задачи — конкретных действий по расчленению Советского Союза. Цели, которые оказались не под силу ФЛА и другим формированиям, теперь пытались осуществить организации, имевшие другие названия, но так же, как и их «лесные» предшественники, рассчитывавшие на всестороннюю помощь из-за рубежа.

События в Прибалтике застали советское руководство врасплох. На заседании Политбюро от 28 сентября 1987 года Е.К. Лигачев говорил: «Неожиданны и события в Прибалтике. Они показали, что актив партии проявил пассивность. А в области истории оказался неподготовленным. Ни один не выступил в защиту Советской власти. Партактиву Эстонии пора идти в парторганизации, в коллективы и объяснять историю республики. Но тут нужны кадры с идейно-политической закалкой».

Но много ли было таких людей с «идейно-политической закалкой», разбиравшихся в истории и готовых защищать принципы социализма? Дальнейшие события показали, что таких людей оказалось мало, и не только в Прибалтике. Более того, в руководстве прибалтийских республик, других союзных республик, а также во всесоюзном руководстве страны было немало людей, которые стремились к демонтажу социализма и развалу СССР. И это было самым мощным подспудным течением, размывавшим основы социализма и СССР.

В управленческом слое росло число лиц, озабоченных прежде всего улучшением собственного положения, а это нередко толкало их к противозаконным действиям, порождало коррупцию. Связанные с ними дельцы «теневой экономики» не только решали свои уголовно наказуемые делишки, но, демонстрируя возможности для материального благополучия, которые открывались даже для буржуазии, загнанной в подполье, вольно или невольно оказывали на управленцев воздействие своими жизненными ценностями и идейными прокапиталистическими установками. В управленческом слое росло число тех, кого не устраивали социалистичесь ie порядки. Хотя представители этого слоя получали более высокую заработную плату, чем средние советские труженики, и имели различные привилегии, они видели, что их материальное положение хуже, чем положение соответствующих лиц в управленческих и властных структурах капиталистических стран. К тому же, в отличие от представителей правящего класса в капиталистических странах, они не могли приобретать предприятия, землю и передавать их по наследству своим детям и внукам. Более того, допущенные ими ошибки в проведении политического курса партии, просчеты в хозяйственном руководстве, безнравственное поведение, а уж тем более преступления, связанные с коррупцией и разбазариванием государственных средств, могли привести к утрате ими властного положения.

Ощущение «обделенности» было особенно сильным в управленческих структурах союзных республик СССР, так как они могли сравнивать свое положение со статусом руководителей небольших независимых государств мира, которые обладали всеми атрибутами личной власти, порой неограниченной. Они знали, какой роскошью окружали себя многие из правителей небольших государств мира, не считаясь с бедственным положением своих сограждан. Но не только амбициозный секретарь республиканского ЦК или обкома мог мечтать о привилегиях диктаторов ряда независимых государств. Такие мечты могли разделять и некоторые рядовые работники республиканского или областного масштаба. Если шансы стать в Советском Союзе министром, послом при ООН или в соседней стране, генералом у них были сравнительно невелики, то они резко повышались в случае предоставления отдельной республике или автономной области независимости.

К тому же руководители местного масштаба знали, что даже в том случае, если они имели поддержку в своем непосредственном окружении, они могли утратить свое положение из-за вмешательства центральных органов партийной или советской власти, вызванного реакцией на возмущение населения этих республик теми или иными нарушениями морали или закона. Такой контроль со стороны Центра за своеволием руководителей на местах они объявляли попранием суверенных прав своего народа. Эти настроения получали поддержку и среди части интеллигенции союзных республик.