Творения. Книга третья - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

говорить с солнцем и зарей. О признаках же, по которым они угадывали о погодах следующих месяцев, как например: туман, бывающий в январе, есть признак метели, которая будет в марте, — отчасти сказано выше. Отдел. 1. Часть I.

XII. Болезни и лечение оных

Алеутские врачи очень славились своим искусством в прежнее время. Чтобы основательнее узнать внутренние части человека и особенно те места, где они делали операции, они вскрывали умерших калгов или убитых неприятелей. Но со времени прибытия русских не стало у них ни калгов, ни неприятелей, и потому анатомирование прекратилось, а с тем вместе стадо упадать и самое врачебное искусство их, так что в нынешнее время не найти уже ни одного такого искусного лекаря, каковы бывали прежде; (еще мне случилось видеть нескольких из русских стариков, которых лечили алеутские врачи, и которые отзывались о них как нельзя лучше); и даже многие травы и коренья, которые прежде были употребляемы в их медицине, ныне совсем забыты; потому что первые просветители их, т. е. русские старовояжные, не умея отличить тайны врачебного искусства алеутов от их колдовства и шаманства, запрещали им все без разбору, называя грехом. Конечно, есть еще и ныне из алеутов, которые знают отчасти это искусство, но они его скрывают от русских из боязни.

Из наружных болезней (кроме ран) им известны были сыпь (слово на местном наречии), чесотка (слово на местном наречии) и вереда, или чирьи (слово на местном наречии); а из внутренних: понос, горячка (слово на местном наречии), которая считалась общею, так что почти никто из молодых ее не избегал; чахотка двух родов, которые вообще считались неизлечимыми; одна из них происходит от гниения легких, признаки ее: кашель с кровохарканием и удушьем; а, вторая от гниения печени, признаки ее: частое грызение внутренностей, колотье, потеряние аппетита и очень скорое истощение тела; еще известна им была какая-то просто называемая внутренняя болезнь. Цинга и любострастная болезнь прежде им не были известны.

Главное лечение тех и других болезней у них состояло в терпении и строжайшей диете, так что в опасных болезнях, кроме лекарств и полосканья во рту, больным давали не более двух ложек воды в целые сутки. Опасные раны, если они свежи, алеуты лечили и ныне лечат совершенным постом, т. е. от 2 до 4 суток сряду, не давая больному даже капли воды; потому что, по их словам, в этом случае пища и питье чрезвычайно вредны для больного — тем, что лишь только больной напьется воды или что-нибудь поест, то тотчас в ране его появляется жидкость, отчего делается воспаление и неизбежная смерть. Этот способ лечения и ныне спасает многих от смерти. Потому что нет года, в который бы при промысле лисиц, два или три человека не были ранены кляпцами. Удар этой ловушки, вооруженной тремя железными зубцами, около 3 дюймов длиною, приходится всегда около коленного состава ноги и сквозь кости так, чтобы вынуть из ноги зубки, почти всегда надобно продеть их сквозь ногу; но при всем том, в бытность мою в Уналашке, из 40 или 50 раненых умерло только двое.

В застарелых ранах, сверх диеты, для очищения и заживления их употребляют теплый жир рыбий, или каких-либо земных млекопитающих животных; особенно полезен, говорят, жир из головной кости лисицы. Глубокие раны пересыпают пережженным зубом, истолченным в порошок, и прикладывают мышачью шкурку, свежую.

Опухоль и ломота лечится разными припарками и мазью, или при огне обкладывают печеными, горькими кореньями. Прочие наружные болезни почти ничем не лечили кроме универсальных лекарств: диеты и терпения.

Больного горячкою лечили отварами из горьких трав, оберегая от внешнего воздуха.

Против чахотки первого рода употребляли разные травы; но если кровохаркание усилится, то больного кололи так же, как и в чахотке другого рода. В обоих случаях алеутские врачи полагали, что это происходит от окиси застоявшейся внутри крови, и потому, чтобы выпустить оттуда худую кровь и дурной запах или дух, они кололи больного с обоих боков, ниже ребер, каменными ланцетами. Но эта операция производилась самыми искусными врачами; ибо здесь требовалось обстоятельное знание, где сколь глубоко колоть и сколько выпустить духу, иначе можно повредить внутренние части, а выпустя весь дух можно отправить больного на тот свет. Этого рода лечение употреблялось и во внутренней болезни, и в обыкновенной колике, как самое лучшее, особенно в последнем случае, и, как меня уверяли сами пациенты, с удивительным успехом, так что человек поутру почти умирал, а к вечеру, после операции, совсем делался здоров. Колотье, в критическом положении больного, употреблялось как самое последнее и единственное средство; сверх того это же средство колотья употреблялось и в других весьма многих болезнях, например: от глазной боли прокалывали кожу между глаз, отделяя ее от кости, или на косицах, или в затылке и проч. Словом сказать, почти нет места на теле человеческом, кроме самых глаз, которое бы они не могли колоть в болезненном состоянии: я знал одного алеута, которого кололи более 40 раз и в разных местах. Таковые операторы весьма славились искусством, которое они передавали не иначе, как только любимейшим своим детям и внукам; и потому оно ныне почти совсем утратилось.

Обыкновенное кровопускание было и у них, но только из обеих рук и ног, и употреблялось: для уничтожения большой опухоли, для оживления омертвевшей крови, и в таком случае, когда больной чувствует вялость или ослабление во всех членах, или головную боль, и когда лишится аппетита.

Против поносу употребляли вяжущие (adstringentes) коренья, и тогдашнюю пищу больного составляла макарша (корень).

Есть еще у них способ лечения вообще внутренних болезней, присвоенный исключительно одним старухам, — это то, что называется держать брюхо, т. е. например, если больной чувствует грызение или щемление в животе или тому подобное; то его кладут на спину, и лекарка обеими руками держит его брюхо, слегка правя и перебирая пальцами внутренние части, для того, как они говорят, чтобы привести их в порядок, уложив все к надлежащим местам; и многие, испытавшие этот способ лечения, хвалят его.

XIII. Язык

Язык, коим говорят Лисьевские алеуты, совершенно отличается от всех языков, употребляемых окружающими народами, и, кажется, еще до сих пор не решено: от какого именно языка он происходит; но если, как утверждает г. Шамиссо, кадьякский язык есть язык гренландский, то и алеутский язык, имеющий одинаковое образование или конструкцию с кадьякским, должно причислить к языкам гренландского корня[128]

Алеутский язык собственно имеет 15 букв, а именно: а, г,