Я тебя (не) люблю - Каролина Дэй

в душе человека, который в один момент мог стать для них самым настоящим кошмаром. Монстром. Мороз никогда не подпускал женщин близко, держал на расстоянии, хотя... это касалось не только женщин, но и всех окружающих. И сейчас не подпустит. Ни за что.

Но будет ли это продолжаться вечно?

Егор помнил свои эмоции в тот день, когда увидел чистый взгляд голубых глаз, когда та девушка посмотрела на него со страхом, который он уже привык наблюдать у других за свои двадцать девять лет. Такая красивая, нежная, совсем невинная, а он любил ломать таких наивных девиц, замечая, как со временем они становились покорными и послушными, осознав, что этот мир отнюдь не идеален. Была ли ему нужна Лера? Да! Как и всегда, когда он замечал редкий экземпляр среди представительниц прекрасного пола. Он представлял, как она будет извиваться в постели под ним, как будет тихо стонать от удовольствия. Потом. Когда привыкнет к нему. Когда поймет, что у нее нет выбора. Его просто-напросто не предоставят. Он ведь всегда добивался своего, всегда получал то, что хотел, в независимости от мнения окружающих. Сейчас то же самое, только маленький отголосок подсознания твердил мужчине, что он не выполнил свою работу до конца. Да, девчонка жила в его доме, сидела под замком и ждала своей участи. Егор в любой момент сможет ворваться в ее комнату и взять силой, только она все равно не будет принадлежать ему. Однажды ее упустили из виду. Эта попытка может повториться вновь.

Его ждали дела. Каждого человека они ожидали, но вряд ли кто-то из ныне живущих в состоянии полностью углубиться в работу, не задумываясь о насущном. В данный момент для Мороза этим самым насущным являлась темноволосая девушка, которую не так давно он подкосил. Наверное, ей было неприятно узнать, что родная мать продала ее за погашение кредита. Это оказалось куда проще, чем он ожидал, стоило лишь потрясти зелеными купюрами перед ее заблестевшими глазами и договором на куплю-продажу. «Это же ненормально!» — подумают многие, только Егора факт ненормальности беспокоил меньше всего. Главное — его желание удовлетворено.

— Ты хотел меня видеть? — оторвал от размышлений женский, до боли родной голос. Марфа всегда появлялась вовремя, именно в те моменты, когда Егор находился на грани.

— Какого хера тебя понесло показывать девчонке дом? — рявкнул мужчина, подойдя к своей экономке. — Ты разве не знала, что ей нельзя выходить из комнаты?

— А что ты хотел? Чтобы бедная девочка, лишившаяся всякой надежды на нормальную жизнь, сидела все время в четырех стенах? — на тех же повышенных тонах парировала женщина.

Марфа, наверное, единственная в этом мире, которая никогда не боялась высказывать свое мнение в лицо Морозу. В какой— то степени она была ему как мать. Так же оберегала, защищала, препятствовала и стояла на своем. Упертая заноза в заднице, как бы выразился в мыслях сам Егор, но она дорога ему как человек. Марфа — единственная женщина, которая, видимо, останется с ним до конца жизни, не зря перевез ее сюда из отцовского дома, подальше от политической грязи, хотя здесь ее меньше не стало.

— Лучше бы ты ее отпустил, — понизив голос до нормального состояния, произнесла Марфа.

— Она останется здесь, — твердо заявил Мороз.

— Ты рушишь девочке жизнь. Она еще слишком мала для твоих прихотей.

— Мать продала ее за долги и парочку зеленых купюр. Она достаточно созрела для меня. Там, — он указал на панорамное окно, — девчонка никому не нужна, — не секунду он взглянул в ту сторону, наблюдая за летним ветерком, колышущим верхушки деревьев. Туда, где одна только тьма, одна боль и ничего больше. Она не мешала мужчине, наоборот, подпитывала, отрезвляла разум и заставляла вспомнить, кем он был, кем он стал и кем будет. Ему все равно на семейную драму девушки, но почему-то вспомнилась своя собственная.

— Она нужна самой себе. Подумай над этим.

Марфа быстро зашагала прочь из темного кабинета, который в сумерках казался более мрачным, чем есть на самом деле. Отпустить Леру? Ну уж нет! Она красивый цветок в его частной коллекции прекрасных женщин. Красивый и наверняка нетронутый. По крайней мере, так уверяла ее мать. А верил ли в это сам Егор? Судя по наивно-распахнутому взгляду кристально-чистых глаз цвета лазурного неба в момент поцелуя и неуверенных движений губами, она казалась совсем невинной. Нежной. Зря он вспомнил об этом. Совершенно зря.

Оставшись наедине с собственными воспоминаниями, Мороз прошел к столу, где его все еще ждали рабочие дела. Видимо, опять придется не спать ночь, опять будет все это время разгребать документы вместо тех лодырей с купленным красным дипломом. Егор привык работать до рассвета, вливая в себя литры кофе. Это в порядке вещей. Так было всегда. Все происходило в привычном ритме по продуманному много лет назад сценарию, только сейчас судьба решила внести свои коррективы, не спросив разрешения у мужчины.

Когда с работой было покончено, все договоры были просмотрены и подписаны, а будущие деловые партнеры проверены до самых мелочей, в самом внизу небольшой стопки бумаг мужчина обнаружил тонкую папку. Ее папку. Мороз бегло просмотрел ее еще несколько дней назад, попросив Ивана отнести бумаги в сейф, но, видимо, его грозный тон прошел мимо ушей. Но почему-то при мысли о невыполнении приказа Мороз не разозлился, не вызвал тут же Ивана на ковер и не потребовал отнести бумаги в сейф внизу. Нет. Вместо этого мужчина открыл папку, где изображена фотография девушки из личного дела и начал читать. Опять. Слово видел все документы впервые. Копия свидетельства о рождении, место жительства, свидетельство о смерти отца, аттестат, результаты ЕГЭ. Все документы прикреплены к делу. Только вряд ли они могли подсказать Егору, как действовать дальше. Сколько ждать, пока она успокоится и примет свою роль в его жизни, сколько нужно терпения, чтобы наконец-то овладеть молодым телом. Егор ценил женскую красоту слишком высоко. Жаль, что сами девушки этого не делали, точнее, не всегда ценили. А она... Наверное, тоже не акцентировала на ней свое внимание, судя по измотанному виду тогда в кафе. Но разве это плохо? Ответ на этот вопрос мужчина не пытался искать.

Понимая, что спать ему осталось добрых