Музыканты смеются - И. Муха

Мальчуган мигом побежал к ближайшей колонке и через минуту явился назад сравнительно чистым.

— Вот твои двадцать франков, — сказал Падеревский и подал ему монетки. Мальчишка взглянул на великого пианиста и, вздохнув, возвратил деньги.

— Нет, лучше приберегите их для парикмахера, который обрежет ваши длинные волосы!

ШАРМАНКА ПРОТИВ "СТЕЙНВЕЯ"

Когда Падеревский совершал турне по Северной Америке, ему по телеграфу предложили за довольно значительную сумму выступить в небольшом городке. Падеревский с удовольствием принял это предложение. Но когда, в назначенный день и час, он прибыл на концерт в битком набитый зал, оказалось, что на эстраде стоит лишь… механическое пианино наподобие большой шарманки. Найти фортепьяно — об этом не могло быть и речи. Срыв концерта грозил неприятностями. Отважившись, Падеревский подсел к пианино, поклонился, схватил рукоятку и крутил ее, пока все "номера" не были сыграны. Оглушительные крики "браво", "бис" красноречиво свидетельствовали о восторге публики. Когда, на следующий день, в другом городе Падеревский дал концерт на настоящем "Стейнвее", — его исполнение было принято публикой с большим воодушевлением, но… все же не так, как на предыдущем концерте.

СПОСОБНАЯ УЧЕНИЦА

Падеревский приехал как-то в небольшой американский городок. Гуляя по нему, он увидел на одном неказистом домике скромную табличку: "Мисс Джонс учит игре на рояле. Урок — один доллар". Сама учительница в это время исполняла с крупными ошибками ноктюрн Шопена. Падеревский зашел к ней, молча сел за рояль и сыграл ноктюрн.

Когда на следующий день Падеревский еще раз остановился возле знакомого дома, он увидел большую вывеску:

"Мисс Джонс. Ученица великого Падеревского. Урок — пять долларов".

НАЧИНАЮЩИЙ ОРФЕЙ

— Новоявленный Орфей! — кричали поклонники Падеревского после его выступления в Варшаве.

— Прошу прощения, господа, — возразил маэстро. — Между мной и Орфеем есть некоторая разница.

— Какая?

— Орфей растрогал своей музыкой не только зверей, но и камни.

НЕУМЕРЕННОСТЬ ЖЕЛАНИЙ

Однажды Падеревский концертировал в Лондоне. В зале было душно, и две дамы попросили открыть окна. Образовался сильный сквозняк. Падеревский обратился к дамам:

— Вынужден просить закрыть окна. Нельзя ведь получать сразу два удовольствия: слушать хорошую музыку и убивать пианиста.

НЕПОДДАЮЩИЙСЯ

Как-то французскому композитору Клоду Дебюсси предоставился случай побывать вместе с близкими друзьями в Парижской опере на представлении "Тристана и Изольды" Вагнера. Друзья весело вспоминали свои юношеские сумасбродства, в том числе модное некогда самозабвенное обожание Вагнера. Один из школьных товарищей поддел Клода:

— Наконец-то я вижу истого вагнерианца!

— Ах, оставь, — ухмыльнулся тот. — Сколько раз тебе приходилось лакомиться курами, однако я не слышал, чтобы ты начал кудахтать!

К. Дебюсси.

Шарж Г. Линдлофа (1913)

НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ

Когда итальянский композитор Пьетро Масканьи дирижировал в миланском театре "Ла Скала" на премьере своей новой оперы, он заметил, что одна его знакомая графиня оставила театр после второго акта. На следующий день композитор выразил графине свое неудовольствие.

— Не обижайтесь, мой дорогой, — ответила графиня, — ведь я должна придерживаться правил хорошего тона и всегда покидать театр после второго акта!

Через некоторое время она пригласила композитора на любительский оперный спектакль, где исполняла небольшую партию в последнем акте.

— Ну, как я спела? — обратилась графиня после спектакля к Масканьи.

— Я считаю, что вы нарушили правила хорошего тона, — сказал Масканьи, — ибо вам нужно было бы уйти из театра после второго акта…

П. Масканьи.

Автошарж

ДОГАДЛИВЫЙ СЛУШАТЕЛЬ

Немецкий композитор и дирижер Рихард Штраус написал в свое время оригинальное произведение — музыкальную шутку для оркестра. Смысл этой шутки заключался в том, что оркестранты во время исполнения по очереди уходят с эстрады, оставляя на ней в конце концов одного дирижера.

Во время пребывания Штрауса в Карлсбаде (ныне Карлови-Вари), славящемся своими минеральными водами, местный оркестр в честь композитора решил исполнить названное выше произведение.

Когда музыканты начали поочередно оставлять эстраду, один из слушателей, сидящих рядом с композитором, шепнул ему на ухо:

— Видите, как действуют карлсбадские соли!

КТО КОГО

Однажды отец Рихарда Штрауса, известный валторнист, сказал молодому дирижеру:

— Запомните: мы следим за тем, как вы становитесь за пульт, как вы открываете партитуру. И не успели еще вы поднять палочку, как мы уже знаем, кто здесь будет хозяином — вы или мы.

ПОРУЧИТЕЛИ

Заполняя анкету, полученную в 1933 году из Имперской музыкальной палаты, Рихард Штраус натолкнулся на следующий вопрос: "Чем еще вы можете доказать вашу композиторскую специальность? Назовите в качестве поручителей двух известных композиторов. Оставляем за собой право затребовать авторские рукописи поручителей". Рассерженный Штраус написал: "Моцарт и Вагнер".

Р. Штраус — "Саломея".

Шарж В. Битхорна

ДОРОЖА КАЖДОЙ СЕКУНДОЙ

В распорядок дня, которого с немецкой пунктуальностью придерживался Рихард Штраус, кроме композиторского творчества, оркестровки и дирижирования, входила обязательная игра в карты.

Когда какой-то пуританин от искусства упрекнул Штрауса в том, что у него уходит много непродуктивного времени на эту игру, композитор задумался и наконец согласился:

— Вы правы! Вечно приходится тасовать карты!

ОБЩИЕ ИНТЕРЕСЫ

Однажды на приеме, устроенном финским композитором Яном Сибелиусом, один из присутствовавших обратил внимание на то, что большинство приглашенных композитором гостей принадлежало к деловым кругам.

— Что общего у вас с этими людьми? — спросил он у хозяина дома. — О чем вы можете с ними говорить?

— Разумеется, о музыке, — ответил композитор. — С музыкантами у меня не получается разговор о музыке. Они слишком заняты устройством собственных дел.

Я. Сибелиус.

Шарж Г. Зандберга (ГДР)

СЧАСТЛИВЫЕ ЧАСОВ НЕ НАБЛЮДАЮТ

Ян Сибелиус любил отмечать праздники, и они длились в его доме неделями. Как-то в гости к своему старому другу попал финский дирижер Роберт Каянус. Погуляли на славу! На третье утро Каянус проснулся в страшной тревоге: он вспомнил, что вечером должен дирижировать гастрольным концертом в Петербурге! Скорей помыться, побриться и успеть к первому поезду! Когда на следующий день Каянус вернулся в Ярвенпяя к Сибелиусу, хозяин встретил его недовольным укоризненным взглядом, молчал, тяжело вздыхал и, наконец, грустно произнес:

— Послушай, Роберт, как же так? Мы тут гуляем, веселимся, а ты? Как тебе не стыдно столько сидеть в ванной?

ТЯЖЕЛАЯ ДИЛЕММА

Александр Константинович Глазунов с большим терпением и вниманием относился к начинающим композиторам. Лишь однажды он не выдержал и сказал юнцу, засыпавшему композитора своими бездарными опусами:

— Милостивый государь, у меня создалось такое впечатление, будто вам предложили выбор: сочинять музыку или идти на виселицу.

Э. Сати

"Я пришел в мир очень юным во времена очень древние".

Автошарж

ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ

На исполнении симфонической поэмы Клода Дебюсси "Море" однажды присутствовали сам автор и другой известный французский композитор Эрик Сати. Когда оркестр сыграл первую часть, которая носит название "На море от зари до полудня", Дебюсси спросил своего коллегу, как ему понравилась музыка. Сати, улыбаясь, ответил:

— Около половины одиннадцатого было очень красиво.

ДЕЛИКАТНЫЙ ДИРИЖЕР

Во время пребывания в Америке Артуро Тосканини дирижировал в Нью-Йорке. Как-то он сделал замечание певице, выступающей с оркестром.

— Но я великая артистка, — воскликнула оскорбленная дива, — знаете ли вы об этом?

Тосканини учтиво ответил:

— Не беспокойтесь, я никому об этом не скажу…

ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО?

Рассказывают, что Тосканини сказал как-то одному из восторженных почитателей его таланта:

— Я дирижирую не так уж хорошо, как вам кажется. Просто те дирижеры, которых вы слышали, делают это немного хуже.

А. Тосканини.

Шарж Э. Карузо

ЗАВИДНЫЙ ГОНОРАР

Артуро Тосканини и Пьетро Масканьи пригласили принять участие в большом музыкальном фестивале, посвященном памяти Верди. Масканьи, завидовавший дирижерской славе Тосканини, принял приглашение с условием, что он получит гонорар более высокий, чем Тосканини.

— Пусть будет больше хотя бы на одну лиру, — настаивал Масканьи.