Тайник на Эльбе. - Александр Насибов

— Рассказывайте, майор.

— Против интересовавшего нас подразделения работали два десанта. Танки вышли на фланги третьего батальона, отвлекли на себя огонь. Десантники, которых они несли на броне, атаковали немцев в лоб. В эти же минуты в тылу батальона приземлились парашютисты.

— Таким образом, смогли изолировать батальон?

— Почти, товарищ генерал. Противнику удалось накрыть несколько танков миномётным огнём. Образовалась брешь, в которую ушли две роты. Не случись этого, пленных было бы гораздо больше.

— Где находились сами?

— На КП командующего армией, как мне и было приказано.

— Так. — Лыков помедлил. — Ну, а кого привезли?

— Девятнадцать человек, в том числе двух офицеров.

— Все из третьего батальона?

— Да.

— Как везли?

— Люди друг с другом не общались.

— Хорошо.

— Я забыл, товарищ генерал: среди пленных — ротный командир перебежчика Хоманна.

— Взять командира батальона не удалось?

— Десантники рассказывали: ушёл в последний момент. Бежал на мотоцикле офицера связи.

— Жаль. — Лыков задумался, медленно перебирая лежавшие на столе бумаги.

— Начальнику армейской контрразведки я передал ваш приказ, товарищ генерал: немедленно докладывать, если в их руки попадут пленные из третьего батальона.

Лыков рассеянно кивнул.

— Мать звонила, — негромко сказал Рыбин.

Аскер вздрогнул.

— Что там?…

— Да все в порядке, чудак человек. Просто беспокоилась. Ну, я и сказал: не волнуйтесь, сынок ваш пребывает в добром здравии, в командировке находится, скоро вернётся.

Аскер кивком поблагодарил Рыбина. Тот набросал на клочке бумаги несколько слов, пододвинул записку Керимову. Аскер прочитал: «Вечерком, как освободишься, зайди на часок ко мне домой, чайку попьём — и в шахматы. Буду ждать».

Аскер поднял голову, встретился глазами с Рыбиным, улыбнулся.

Лыков оторвался от бумаг, оглядел офицеров.

— Что-то вы замышляете, — сказал он. — А ну, выкладывайте!

Рыбин и Аскер промолчали. Лыков взял записку, просмотрел, чуть отодвинул в сторону. Тень пробежала по его лицу. У Рыбина семья была здесь, в Москве. У Аскера имелась мать, хотя и далеко отсюда. У Лыкова же не было никого. Пять лет назад он похоронил жену, а спустя два года лишился сына.

Рыбин знал это. Он понял состояние генерала.

— Может, и вы заглянете, Сергей Сергеевич? — осторожно спросил он.

— Не знаю… Не знаю, как со временем. Впрочем, почему бы и не посидеть часок втроём, а? — Лыков неожиданно улыбнулся. — А теперь о деле. — Он вдруг насупился. — Майор Керимов, вам уже известно, что данным, полученным от Отто Лисса и Георга Хоманна, придаётся серьёзное значение. Настораживает, что показания этих двух людей, попавших к нам разными путями и на различных участках, тем не менее тождественны. Что из этого следует?

Аскер сказал:

— Можно предположить, что они говорят правду.

— Можно. — Лыков кивнул. — Вот поглядите, это выборка из показаний перебежчика Хоманна. Глядите: Гамбург, затем городок, расположенный выше по течению Эльбы, на правом берегу — Остбург. Далее — район западнее Остбурга, на берегу реки, в хвойном лесу. Теперь показания агента Лисса. И здесь — Гамбург, затем Остбург и в заключение лес, берег Эльбы.

— Все совпадает, — задумчиво сказал Рыбин. — Они будто сговорились.

— Абсолютно все. — Аскер беспокойно потёр переносицу. — Даже стальная стена в хранилище. Смотрите, и о ней говорят оба.

— Перебежчик и агент доставлены в Москву. — Лыков стукнул карандашом по столу. — Так сказать, ждут вас, майор.

— Я бы хотел сначала поработать с теми, кого привёз, — сказал Аскер.

— Не возражаю. Действуйте, как найдёте нужным. Только придётся поторопиться. Времени в обрез. Для нас с вами нет сейчас ничего более важного, чем поиск и изъятие этих архивов.

— Понимаю. — Аскер кивнул.

— Архивы, о которых идёт речь, — это, несомненно, данные об агентуре, которую немцы оставили на Востоке; документы о том, что творили фашисты на нашей земле. Ценность их колоссальна. Они должны быть в руках нашего обвинения, когда Гитлера и его шайку посадят на скамью подсудимых.

Аскер встал.

— Разрешите приступить к работе?

— Да. — Лыков тоже поднялся. — И учтите: архивы интересуют не только нас с вами. Ими занимаются разведки… м-м… некоторых государств. Поэтому торопитесь и торопитесь. Дать кого-нибудь в помощь?

— Нет, товарищ генерал, пока не надо.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Истекли сутки с тех пор, как Аскер прибыл в этот затерянный в лесах Подмосковья лагерь военнопленных, где изолированно от прочих пленных и друг от друга содержались те, кого он привёз с фронта. Сутки! Все это время он вёл допрос. В его кабинете побывало уже около десятка бывших солдат и унтер-офицеров того самого третьего батальона, но он ни на шаг не продвинулся вперёд. Все те, с кем он разговаривал, были удивительно однообразны. Да, они служили в третьем батальоне мотострелкового полка дивизии «Тейфель». За время службы были свидетелями двух чрезвычайных происшествий — самоубийства писаря Фогеля и дезертирства ефрейтора Георга Хоманна. Что собой представляет Хоманн? Обычный солдат, каких тысячи. Впрочем, он умнее многих, ибо перешёл на сторону русских добровольно и может рассчитывать на лучшую долю по сравнению с той, какая ожидает их, попавших в плен. Только три недели назад Хоманн как примерный солдат побывал в краткосрочном отпуске в родном городе, а теперь приказом командира полка, который им зачитали перед строем, объявлен изменником, лишён воинского чина, всех прав и наград, подлежит поимке и расстрелу. Вот, в сущности, все, что они знают о Хоманне, ибо в батальоне служат недавно — зачислены всего три месяца назад при переформировании полка.

Аскер внимательно выслушивал пленных, задавал и другие вопросы, не имевшие отношения к Хоманну: свою заинтересованность перебежчиком он старался не выказывать.

Следователь видел — пленные охотно отвечают. Показания их примерно одинаковы. Столковаться они не могли, так как изолированы друг от друга. Значит, говорят правду.

Конечно, Аскер имел возможность допросить командира роты, в которой служил Хоманн. Но с этим он не спешил. Надо было поговорить сперва с рядовыми. Допрос солдат должен был прояснить, что представляет собой командир и как надлежит вести с ним дело.

О ротном командире лейтенанте Шульце Аскер узнал: требователен и строг, но справедлив, по пустякам не взыскивал, солдат жалел. И ещё: Георг Хоманн был уволен в отпуск по ходатайству Шульца.

Аскер почувствовал, что его охватывает дрёма. Он встал из-за стола, походил по кабинету, разгоняя сонливость, выкурил папиросу. В окно была видна часть территории лагеря с несколькими большими строениями для жилья. Возле одного из них группа пленных резала широкой пилой толстые берёзовые поленья. Другие возились у только что врытого столба, утрамбовывая вокруг него почву. Ещё один пленный, нацепив «кошки», карабкался по столбу, держа в руках большой серебристый громкоговоритель.

Отворилась дверь дальнего строения. Из неё вышел немец и за ним конвоир. Это вели на допрос очередного пленного.

Аскер прошёл к столу, застегнул пуговицы на воротнике гимнастёрки, пригладил волосы, сел.

Вскоре в коридоре послышались шаги. Вслед за тем дверь отворилась, конвойный ввёл пленного. Аскер оглядел стоявшего у порога человека, сделал знак конвоиру удалиться. Пленный — пожилой человек, коренастый и чуть кривоногий — тяжело шагнул вперёд к стоявшему посреди комнаты табурету, зацепился за что-то ногой и едва не упал. Он смутился, покраснел. Оказавшись возле табурета, сесть не решился, вопросительно поглядел на советского офицера.

— Садитесь, — сказал Аскер.

Немец сел, положил на колени тяжёлые руки с коротко остриженными ногтями, провёл языком по губам и вздохнул. Искоса он посматривал на следователя. По ту сторону стола стоял высокий статный офицер. Зачёсанные назад светлые с рыжинкой волосы открывали большой лоб, из-под которого поблёскивали спокойные глаза. Пленный отметил хрящеватый, с едва заметной горбинкой нос, чуть широкие скулы, твёрдый подбородок. Гимнастёрка облегала атлетический торс, пояс туго стягивал талию.

Все в облике офицера свидетельствовало о силе, энергии, здоровье, и пленный неожиданно для самого себя улыбнулся.

Аскер чуть сощурил глаза.

— Ваше имя? — спросил он.

Хриплым, простуженным басом пленный сказал, что его зовут Герберт Ланге.

— Чин?

— Обер-ефрейтор.

— Обер-ефрейтор, — повторил Аскер, делая запись в протоколе. — Где служили? Назовите дивизию, полк, батальон и свою должность.

— Дивизия «Тейфель», мотострелковый полк, третий батальон, первая рота, первый взвод.