Грязная буйная штучка (СИ) - Калитина София

Настя наблюдает за мной, её губы мягко прижаты к моему клитору, а внимание сосредоточено на лице. Она немного отстраняется, чтобы прошептать:

– Скажи, как это тебе.

Это она про шлепки или крышесносный оргазм? Или о том, что я благодаря ей едва могу двигаться, и мои мышцы свело судорогой. Хотя какая, блин, разница, ответ будет один и тот же. Моргая, я открываю рот, медленно формируя в голове фразу, и произношу в голове: «Так… охрененно… хорошо».

Прежде чем я это произношу, она улыбается и продолжает свои сводящие с ума поцелуи, облизывания и потягивания веревочного узла. Я произношу, наконец, слова, все остальные мысли просто улетучиваются из моей головы, и я снова прижимаюсь к ней, кружа бедрами у её рта.

Мое лицо и щеки горят. Веревка щекочет кожу, когда она приподнимает и опускает меня в такт с дразнящими движениями своего языка. Соски напряжены, ноют, и я хочу чувствовать на них её пальцы и рот. Хочу её везде. Я чувствую отчаяние, и весь мой мир сосредоточен только на тех местах, где она меня касается и где еще не успела.

Должно быть, я что-то сказала, потому что услышала звук её прорывающегося сквозь туман голоса:

– Это точно, – произносит она, тихо бормоча. – Блять, ты только посмотри на себя.

Но я смотрю на неё. На её мягкие волосы у себя между ног, её глаза, на эти чертовы глаза, что смотрят прямо на меня и ждут. Внутри меня она приподнимает вверх кончик пальца, опускает голову и продолжает посасывать, и мне этого достаточно. Моя спина выгибается над матрасом, и я кричу, снова рассыпаясь на кусочки в шелковой паутине её веревки.

Я, как растопленный шоколад, разлитый по её кровати, и тихо постанываю, когда руки Насти нежно поглаживают мой живот и развязывают узел.

– Когда сниму веревку, может немного покалывать, – она целует место, где только что был узел, след от которого смотрится, почти как цветок на моей коже. – Это будет чувствительно.

– Хорошо, – на глубоком выдохе говорю я. И она права. Как только она распутала веревку на запястьях, а затем и крест на теле, я чувствую, как обдает воздухом легкие отметины на моей коже, но через секунду Настя губами проходит по всем следам, облизывая, целуя, успокаивая во всех чувствительных местах.

Это ошеломляюще приятно – что она так нежна. Как только она освобождает мои руки, я провожу ими по её плечам к шее и удерживаю её лицо, пока она облизывает и посасывает следы от веревки под грудью. Наконец, она берет в рот сосок, обводя его языком.

– Охренеть как хорошо, – мурлычет она, переключаясь на другую грудь и лаская пальцами исчезающие линии.

Её руки находят мои запястья и запрокидывают их за голову, снова связывая веревкой.

– Так нормально? – шепчет она.

– Да.

Связанная, я не могу опустить руки или обнять её за шею. Но сейчас я оставляю их, как есть, наслаждаясь ощущением мягкого одеяла под своей спиной, когда Настя хватает меня за бедра и подтягивает меня к изножью кровати.

Расположившись у меня между ног, она гладит меня двумя пальцами, рисуя галочку вокруг клитора, затем погружаясь внутрь и повторяя это движение снова, снова и снова.

– Ты чертовски горячая, – она нагибается и целует мое бедро.

Настя отстраняется и отходит, чтобы я видела, как она снимает джинсы и стягивает трусы, пинком отбрасывая их.

Она забирается на кровать и усаживается на моей груди. Нависая надо мной, она источает огонь и жар, это ни на что не похоже из всего, что я чувствовала раньше. Мне кажется, что в тех местах, где касалась веревка, все мои ощущения стали ярче.

Она кладет руку мне на голову, а пальцами другой проводит от входа к клитору.

– Поцелуй её.

Когда клитор касается моих губ, я закрываю глаза, слушая её стоны. Я обожаю её и её вкус. Облизываю её клитор и открываю рот чуть шире, чтобы войти в неё языком.

– Тебе нравится? – осипшим голосом спрашивает она. – Это ощущение моей киски у себя на языке?

Кивая, я открываю глаза и вижу выражение её лица, такой я её еще не видела: неистовое обожание, словно раньше она никогда не видела ничего прекрасней.

– Я никогда не кончала на твои губы-тихо говорит она. – Я не могу перестать об этом думать, но когда я собираюсь это сделать, возникают другие идеи.

С небольшим рычанием она слезает с меня и встает у подножья кровати у меня между ног.

– Оберни свои ноги вокруг моей талии. Сожми меня ногами.

Я делаю все, как она сказала, потому что мне больше ничего не нужно, кроме Насти во мне, прямо сейчас.

Опираясь ладонью о матрас возле моего бедра, она немного вводит кончики пальцев.

Немного туда и сразу обратно.

Снова туда.

Снова обратно.

Входит.

С диким взглядом и приоткрытыми губами наблюдая за мной, она опять выходит.

Я начинаю стонать, опуская голову обратно на матрас и сжимаю зубы.

– Мне нравится видеть тебя такой нетерпеливой, – шепчет она, наклоняясь и целуя мою ключицу. – Хотя бы представляешь, как ты сейчас выглядишь? Сочащаяся влагой вокруг меня.

Она знает, что у меня нет слов, да она особо и не ждет моего ответа, просто медленно входит в меня, сантиметр за сантиметром, кружа большим пальцем вокруг клитора, бормоча:

– А-а-а-а-а… Не кончай.

Но когда она выходит, едва успевает вдохнуть, чтобы ворваться снова, и понимаю, что вот оно… началось. Это все она, её сильные толчки, её низкие животные звуки, что она издает при каждом движении. Её рука кружит по моему телу и удерживает меня, когда она трахает меня так жестко.

Я наслаждаюсь, как эта женщина говорит мне сдерживаться.

Подожди.

Не сейчас, Полина. Блять, даже не смей кончать без меня.

Я сказала, подожди. Я уже близко. Охуеть, совсем близко.

Она убирает пальцы за секунду до того, как я готова разлететься на части, с легкостью входит обратно и шепчет у моей шеи:

– Хочешь кончить?

И да, я хочу.

Хочу.

Пожалуйста, пожалуйста.

Я умоляю и понимаю, на моем втором, может быть, третьем «пожалуйста» – что ей очень нравится, я точно знаю – она снова звереет, и на крошечную, безумную долю секунды у меня откладывается в голове, что это нечто большее.

Я плотно сжимаю веки и снова проваливаюсь в те чувства, где не существует ничего, кроме Насти и ощущений, появившихся благодаря ей.

Ясные мысли исчезают так же быстро, как и появляются, и я снова кричу, когда она двигается во мне и врывается, раздвигая пальцы, пока я кончаю. Её ладонь хватает моё бедро и прижимает к себе, её губы на моем плече, а пальцы так глубоко, что я даже и не подозревала, что могу чувствовать себя настолько заполненной. Настя вздрагивает надо мной, её тело напрягается, и она стонет, прижавшись к моей коже. Я чувствую, как бьется её сердце – или это мое – и у меня нет слов. Я просто не знаю, где заканчивается она и начинаюсь я.

Я не уверена, кто из нас больше устал. Настя сделала все сама, двигалась на мне, во мне, толкая и притягивая меня, как ей хотелось, но все же я совершенно измождена. Мои ноги тяжелеют, кости, словно резиновые. Кажется, я могу проспать несколько дней.

Да, именно за этим я здесь.

В это время Настя развязывает мои запястья и потирает пальцем красные отметины.

– Это пройдет, – говорит она, внимательно изучая их, и я слышу сожаление в её голосе. – Наверное, через час.

Кивая, я закрываю глаза, считаю до десяти и встаю. Я начинаю одеваться, чувствуя её взгляд на себе.

– Господи, Полина, ну зачем так спешить? – её голос слабый и сонный. Небо на улице темно-лавандового оттенка после заката. – Леры допоздна не будет дома.

– Мне нужно… – я показываю в сторону дома.

Она кивает, наблюдая, как я одеваюсь, и кладет свою руку на кровать.

– Поль, тебе не стоит убегать, – она поднимается и садится. – Останься, позволь мне… Бля, ну не знаю. Приготовить тебе ванну или… Просто останься здесь. Это же было мощно. Правда же?

Да, так и было. Так мощно, что я начинаю пересматривать приведшие меня сюда причины. Как я понимаю, это желание от всего отключиться, и теперь не уверена, близость с Настей – это мой побег или более опасная моя навязчивая идея.