Святой Рейтинг - Александр Домовец

– Я вот что предлагаю, – строго сказал Фёдор. – Утро вечера мудренее. Давайте-ка теперь по местам и спать. А наутро приду в гости, и покалякаем о делах наших скорбных. Экология вон совсем от рук отбилась и вообще…

Приветливо кивая кронами, дубы принялись неторопливо отступать на исходные позиции. Фёдор махал рукой и низко кланялся. Коллеги по экспедиции следовали его примеру.

– Фантастика! – выдохнула Валькирия, когда они остались одни. – Вы его переколдовали!

– Кого «его»? – спросил Фёдор, в изнеможении опускаясь на траву.

– Если бы я знала!.. Но ведь не по своей же воле дубы хотели нас раздавить. Их кто-то натравил. И это очень сильный колдун, очень! Вы же видели, заклинания друидов не подействовали. А вы… Как вам удалось?

– Жить захочешь, и не так сколдуешь, – скупо сказал Фёдор, отворачиваясь от многозначительного взгляда Мориурти. Не рассказывать же девушке о подсказке чудесного талисмана. К тому же бойцу начинало казаться, что дело тут не только в талисмане. Дело, похоже, в нём самом…

– Версия насчёт колдуна интересная, – сказал профессор. – Но вообще-то не факт. Не забывайте, мы в аномальной зоне, и совершенно не знаем, что здесь творится. Может, давить сторонних посетителей – местная традиция…

Неожиданно Лефтенант расхохотался.

– Эк ты Буратино-то изобразил, – еле выговорил он, дружески хлопая бойца по плечу. – А по лбу-то как стучал убедительно! Большой талант!

– А то! Контуженый артист республики, – поддакнул профессор, хлопая по другому.

Фёдор пропустил насмешку мимо ушей. Он молча сидел, гладил руками траву и чувствовал на себе взгляд Валькирии – задумчивый, изучающий, немного тревожный…

Как только обстановка разрядилась, все сразу почувствовали зверский голод и усталость. И всё-таки профессор предложил, не теряя времени, сменить место дислокации. Проще говоря, смыться. Кто их знает, эти дубы, что у них на уме. А вдруг снова возбудятся и предпримут вторую атаку…

Фёдор возразил. На потемневшем небе загорались первые звёзды, и углубляться в незнакомый ночной лес было, по меньшей мере, неразумно. Тут-то поляна изученная, да и дубы-колдуны, что бы ни говорил профессор, теперь не чужие. Поэтому есть смысл разбить палатку прямо здесь, выставить часового и завалиться на боковую.

– Это правильное решение, – поддержала Валькирия. – Дубы настроены миролюбиво. Я чувствую. Никакой опасности нет.

– Остаёмся, – скомандовал Лефтенант на правах руководителя.

Договорились дежурить по три часа. Баронессу от несения вахты освободили, невзирая на её протесты. Первым вызвался в часовые полковник, затем профессор, а на долю Фёдора выпала утренняя вахта. Наскоро перекусив, он, Мориурти и Валькирия залезли в просторную палатку – в сущности, настоящий шатёр, где места было вдоволь.

– Быть может, излишне говорить, – многозначительно произнесла девушка, – но я надеюсь, что слабая женщина может спать спокойно? И все присутствующие – для их же блага – джентльмены?

– А как же, – буркнул профессор, – не считая тех, которые леди…

Фёдор ничего не сказал. Он провалился в сон сразу, как только голова коснулась надувной подушки. И снились ему удивительные вещи…

Первый сон Фёдора Николаевича

Он в Хаудуюдуне, и сидит во внутреннем дворике старинного монастыря. В руке у него чашка с жасминовым чаем. Напротив устроился седенький Суй Кий, прихлёбывающий из точно такой же чашки. Оба одеты в жёлто-красные монашеские балахоны.

– Наставник! – с детской радостью говорит Фёдор. – А я по тебе соскучился, наставник!

– Я тоже, – говорит жестами Суй Кий, улыбаясь в длинную редкую бороду.

Они пьют чай.

– Как дела, Фёдор? – спрашивает жестами Суй Кий.

– Все нормально, – отвечает Фёдор. – Службу несу, пока не женился. Сейчас вот в экспедиции.

– Знаю, – говорит Суй Кий жестами.

– Опасная экспедиция, – скупо жалуется Фёдор. – Ещё до начала чуть не отравили. Потом чудище какое-то по мою душу явилось. Теперь дубы чуть не затоптали… Если бы не твой перстень, нипочём не отбился бы. Очень помогает!

– Для того и подарен, – замечает Суй Кий жестами.

Пьют чай.

– Послушай, Фёдор! Я хочу поговорить с тобой насчёт экспедиции, – начинает жестами Суй Кий. – Ни ты, ни твои товарищи не представляете, куда пришли и с чем предстоит столкнуться. То, что с тобой произошло, только начало. Я хочу, чтобы ты был готов ко всему. У тебя есть шанс уцелеть и сделать великое дело. И талисман тебе в этом поможет. Но главная твоя опора – ты сам. Ты уже не такой, каким был до Хаудуюдуня…

Фёдор холодеет.

– Значит, тогда… в тот вечер… мне не показалось, – с трудом произносит он.

– Нет, не показалось, – мягко говорит Суй Кий жестами.

– А что именно мне не показалось? – спрашивает Фёдор.

– Сейчас не об этом! Главное, что не показалось… Вот почему тебя особенно боятся и постараются во что бы то ни стало уничтожить.

– Да кто боится? Кто постарается-то? – чуть не кричит Фёдор.

Суй Кий качает седой головой и вздыхает.

– Жестами этого не объяснить, слишком сложно, – произносит он жестами, – а по-китайски ты не говоришь. Я по-русски, впрочем, тоже.

– Языковой барьер, – понимающе кивает Фёдор.

Пьют.

– И всё-таки одну вещь скажу. Есть недобрый человек… Впрочем, быть может, уже и не человек… Словом, его надо остерегаться!

Фёдор напряжённо вникает в смысл жестов наставника.

– А как я узнаю этого человека? – тревожно спрашивает он.

– Этот человек сам тебя найдёт, – успокаивает Суй Кий.

Допивают.

– Да, наставник, – спохватывается Фёдор. – Давно хотел спросить. Я-то в твоих жестах разбираюсь, привык. А ты-то как меня понимаешь? Сам сказал, что по-русски ни бельмеса…

Суй Кий хитро улыбается.

– Односторонняя телепатия, – говорит он, прежде чем исчезнуть с прощальным жестом.

– Подожди! – останавливает его Фёдор. – Ты хоть скажи… Наше дело правое? Враг будет разбит? Победа будет за нами?

Суй Кий делает неопределённый жест, который сын эфира переводит так: «Хочется верить…».

Зарю второго дня экспедиции Фёдор встретил на посту, охраняя товарищей и палатку. Профессор передал вахту и с невнятным бормотанием уполз в брезентовый домик досыпать. Сын эфира остался один на один с прелестным ранним утром. Непривычный к прекрасному, Фёдор с трепетом наблюдал, как на голубом небе розовеют лёгкие облачка, как тёплый ветерок спозаранку ласково ерошит древесную зелень, как над остроконечными верхушками деревьев неторопливо поднимается солнечный желток. Давешние дубы-обидчики выглядели вполне мирно. Фёдор издали помахал им и задумался.

Присутствие во сне Суй Кия, в общем-то, не удивило. Даже среди собратьев-китайцев старенький наставник славился исключительной пронырливостью. Без мыла пролезть в чужое сознание или присниться кому-нибудь было для него делом плёвым. А вот содержание диалога… Желание предостеречь от опасности… Невнятные намёки на безымянную угрозу… От всего этого веяло чем-то настолько недобрым, что Фёдор внутренне поёжился.

Но главное, что окончательно понял Фёдор: Хаудуюдунь действительно изменил его. Разве иначе одолел бы он рогатое чудовище? Разве смог бы вчера навешать лапшу на уши дубам-убийцам, тем самым заочно переплюнув неизвестного колдуна? Нет! Он, сын эфира, больше не сын эфира. Во всяком случае, не совсем. Он теперь кто-то другой. А кто?..

Лёгкий шорох сзади мгновенно привёл в действие боевые рефлексы. Вот за что Фёдор любил свои боевые рефлексы, так это за безотказность. Только что сидел на пеньке, мирно размышлял о своём, любовался природой – и вот уже пружинят полусогнутые ноги, в руке не дрогнет пистолет, а на физиономии такое выражение, что сам испугался бы, окажись рядом зеркало… И все на автопилоте!

К счастью, на сей раз тревога оказалась ложной. Шорох издала Валькирия, грациозно выбираясь из палатки. При виде девушки автопилот радостно отключился. Как она была хороша! И мигом иссяк словарный запас… И сердцу тревожно в груди…

– Доброе утро! – выдавил Фёдор, неловко пряча оружие.

– Доброе утро, герой! – с очаровательной улыбкой молвила Валькирия, протягивая руку.

В нежном голосе Фёдору почудилась лёгкая насмешка, и он нахмурился, осторожно пожимая изящную ладонь.

– А что это вы с утра пораньше обзываетесь?

– И ничего не обзываюсь! Вы же нас вчера вечером спасли, забыли разве? Герой и есть. И, между прочим, заслуживаете награды. Просите!

Фёдор облегчённо вздохнул и выпалил:

– Разрешите вас переименовать!

Соболиные девичьи брови удивлённо поднялись.

– То есть?

– Ну, Валькирия – это как-то официально. Можно, я буду звать вас просто Валей?

Девушка звонко рассмеялась, наморщив модельный носик.

– Тогда уж лучше Кирой. А впрочем, как угодно… Разрешаю. В первый раз вижу воина, которому не нравится имя девы-воительницы.