Появление Сесса - Дорин Тови

Однако теперь, когда была найдена нефть и неф­тяные компании строят поселки и пролагают бульдо­зерами дороги, гризли в Суон-Хиллс подверглись ис­треблению. Их пристреливали, когда они, недоуме­вая, следовали по своим привычным тропам или, как в обычае у медведей, приходили рыться в куче отб­росов у поселка. Для зоопарка Альберты день, когда траппер-индеец нашел трех медвежат и прошел шесть­десят миль до ближайшего поселка с телефоном, стал великим днем.

Когда медвежат привезли туда, Большой Дэн ве­сил семь фунтов, а его сестры Леди Эдит и Суони — пять и четыре фунта соответственно. Вскормленный из бутылочки с соской, Большой Дэн одиннадцать лет спустя весил почти тысячу фунтов (вес шестерых мужчин атлетического сложения) и его сестрички не слишком от него отстали. Их кормили мясом, яйца­ми, салатом, хлебом, сдобой и морковью... но они по-прежнему получали ежедневно свою бутылку с молоком.

Натуралист, наш проводник, объяснил, что в дет­стве они получали в молоке необходимую дозу вита­минов, а теперь, если бы им в вольеру ставили ушат с молоком на всех троих, самец выпивал бы его еди­нолично до дна вместе с витаминами. А потому и приходится поить их из личных бутылок. Ну а полу­чая пищу из рук, они не дичают, и совсем недавно это помогло предотвратить настоящую трагедию.

Случайно калитка в их вольеру осталась откры­той, и медведи, по природе очень любопытные, бы­стро это обнаружили и тут же отправились погулять. Когда их хватились, они бродили между вольерами, разглядывали других животных, и сотрудники зоо­парка затаили дыхание. Да, они, бесспорно, были ручными, но гризли ведь непредсказуемы. И стоило бы им почувствовать вкус к кровавой охоте, их уже ничто не удержало бы. А они способны убить оленя или человека одним ударом лапы.

Поэтому сотрудники схватили ружья и заняли стратегические позиции, пока медведи трусили гусь­ком по дорожкам. Неужели после стольких лет пло­дотворной работы им придется застрелить своих пи­томцев?

Чуть больше паники, чуть меньше понимания — так бы, наверное, и кончилось. Но здесь наблюдатели терпеливо выжидали, и чуть позже, когда подошло время кормежки, гризли повернулись и величествен­но проследовали мимо вольеры с перепуганными оленями назад в свою, где уселись рядом у проволоч­ной сетки ограды, безмятежно ожидая своих буты­лок.

И сейчас как раз время кормежки, сказал натура­лист, так не хочу ли я дать Большому Дэну его мо­локо? Тут меня ожидал сюрприз. Бутылка оказалась длиной примерно в три фута и вмещала три с поло­виной галлона молока. Мне пришлось держать ее на плече, пока я его кормила.

Служители иногда кормят гризли внутри вольеры, и туристы не устают фотографировать это зрелище: огромные медведи сидят на задних лапах, обхватив передними бутылки, которые служители постепенно наклоняют, по мере того как они пустеют. Я безо­пасности ради кормила Большого Дэна сквозь сетку. И тем не менее... Огромные черные когти цепляются за сетку рядом с моими пальцами, чудовищная мор­да, глубоко посаженные глаза... глаза, задумчиво ус­тремленные в мои с расстояния в какие-то двенад­цать дюймов. И пока он шумно сосал свое молоко, я думала, что никак не ожидала увидеть гризли так близко. Хорошее предзнаменование для нашего пу­тешествия?

Так оно и было. Когда два дня спустя мы отпра­вились в Скалистые горы, то даже не подозревали, какие нас там ожидают приключения. А пока мы как зачарованные смотрели на трех гризли в вольере, ко­торые, покончив с молоком, направились вперевалку к трем внушительным кучам ожидающего их корма. Пригорок зелени, еще пригорок битых яиц, а также и черствых булочек, словно бы из всех булочных Эд­монтона. Суони начала с салата. Леди Эдит приня­лась за яйца, загребая их в пасть обеими лапами. А мой мальчик, Большой Дэн? Владыка всего, что его окружало, он двинулся прямо к булочкам.

Глава шестая

Это было в субботу. Для визита к гризли мы пе­реоделись в нормальные костюмы. Последние дни мы много чего проделывали в брюках дудочкой и юбке до полу, но они не слишком годились для по­сещения бесклеточного зоопарка. Однако вечером мы вновь их надели для ужина с танцами в зале салуна девяностых годов прошлого века. И опять на­дели их в шесть утра на следующий день для главного события Дней Клондайка... знаменитого Завтрака Бонанца, который устраивался на эдмонтонском ип­подроме.

Час для нас неслыханный, но званые завтраки под открытым небом — давний канадский обычай, и ког-

да ровно в семь тридцать наша компания подъехала к входу на ипподром, туда же устремлялись сотни эдмонтонцев в юбках, метущих землю, и шляпах с огромными полями, в цилиндрах и накрахмаленных рубашках, чтобы насладиться сосисками, беконом и оладьями у киосков, а затем, медленно прогуливаясь по дорожкам, глядеть на тренировку скаковых лоша­дей. Оркестр, замечательные костюмы, длинноногие лошади, проносящиеся мимо по изумрудной траве... ну, просто сцена из «Моей прекрасной леди». Как-то даже не верилось, что происходит все это в Западной Канаде.

И совсем другое дело днем, когда мы наблюдали гонки на плотах по Норт-Саскачевану. Да, зрелище могло быть комичным, чего и добивались устроите­ли,— течение увлекает плоты, где в курятниках квох­чут куры, дым поднимается из жестяных труб, паруса полощутся, привязанные к ручкам метел, торчащим над бочонками с надписью: «Динамит»... И все-таки это был отзвук тех давних дней, когда люди за неи­мением других транспортных средств строили плоты, нагружали их провизией, утварью, а нередко своими семьями и живностью, и, отталкиваясь шестами, поднимались по великим рекам Запада к своим бу­дущим участкам земли.

Мелодрама, которую мы вечером видели в теат­ре... Она тоже была эхом прошлого: зрители подбод­ряли героиню, топали ногами на героя и швыряли перезрелые плоды в злодея, который тут же швырял их назад в публику. Да, спектакль прямо из тех дней, а мы — старатели, завтра отправляющиеся дальше в Клондайк.

Впрочем, отправлялись мы к гризли. На следую­щий день, не без ностальгической грусти сдав свои костюмы,— ведь мы действительно словно бы пожи­ли в прошлом, и так не хотелось расставаться с ним ради настоящего! — мы отправились на окраину Эд­монтона забрать наш автофургон.

При виде его наше настроение стало солнечным. Компактный, точно корабельный камбуз: мойка, плита, холодильник — с одной стороны, а по дру­гую — печка на случай холодных ночей в горах, ска­мьи и стол, который можно было переставлять. Это внутри фургона, а впереди над кабиной водителя большая двуспальная постель (чтобы взобраться туда, надо было становиться на сиденье) и больше встро­енных шкафов, чем могло нам пригодиться. Поло­тенца, кухонная и столовая посуда, подушки, спаль­ные мешки и простыни — ну, словом, все-все. При­чем новое, запечатанное в полиэтиленовых пакетах, ведь канадцы крайне взыскательны. Внутрь поднима­ешься по откидным железным ступенькам сзади, точ­но как у старых цыганских фургонов, а в передней стенке окно в кабину водителя. И, оглядывая наш дом на ближайшие полтора месяца, представляя его себе в прерии, на берегах рек, в дремучих канадских лесах, мы почувствовали, что приехали сюда ради этого. Городская жизнь в небольших дозах может быть очень приятной, но, во всяком случае, для нас нет ничего лучше бескрайних просторов. В этом пе­редвижном жилище, в котором есть все необходимое, мы могли отправиться куда угодно, точно пара Ко­лумбов.