Конец «Инкубатора» - Михаил Голубев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Соловьев смотрел в непроницаемую пелену тумана, лежащего на воде плотной массой, и слушал старика. Тот рассказывал Соловьеву о трудных временах, о том, как тщетно боролся их народ с коварным Инкубатором, как нашел он в развалинах еле живую маленькую девочку, у которой, видимо, не было уже ни родителей, ни дома.
Соловьев задумчиво опустил пальцы в стремительно двигающуюся вдоль корпуса лодки воду и тут чья-то зубастая пасть схватила его за кисть руки. Соловьев дернулся от неожиданности и вытащил на свет божий отвратительное чудовище размером с собаку, схватившее его за протез. Тварь, не отпуская добычи, плюхнулась на дно лодки и Дженифер ловким движением пригвоздила ее лезвием ножа.
– Не надо руки в воду совать, – посоветовала она Соловьеву, отцепляя существо и выбрасывая его обратно в родную стихию.
И это была первая фраза, которую Соловьев услышал от нее за все утро.
Глава 8
Дом Ведуна стоял так же, как и маяк деда Козьмы, на маленьком островке посреди покрытого вечным туманом водного пространства. Соловьев подумал про себя, что, должно быть, вся страна состоит из воды с местами выпирающими из нее островками суши.
Ведун вышел их встречать сам. Двое телохранителей – могучие молодцы с винтовками – подпирали его с двух сторон, чтобы не упал. Такой был дряхлый этот Ведун. Если Козьме было на вид лет двести, то Ведуну, пожалуй, все семьсот. Его длинная седая борода ниспадала до колен.
Остановившись на почтительном расстоянии, Козьма и Дженифер низко поклонились. То же самое сделал, глядя на них, и Соловьев.
К его удивлению, древний старик не произнес скрипучим голосом слов типа: «Что привело вас ко мне в столь раннее для обеда, но позднее для завтрака время суток?» Вместо этого он отстранился от своих спутников и довольно-таки уверенно подошел к гостям. Кивнув Козьме и девушке, он протянул Соловьеву руку для пожатия и сказал приятным басом, столь неожиданным для мелкого роста:
– Ведун.
– Соловьев. Джим Соловьев, агент Галактической Спецслужбы. Меня привело к вам в столь…
– Ладно, ладно, – сказал Ведун миролюбиво. – Я знаю, что тебя привело, а посем, поедем-ка в хату, а нето чуется мне, что времени-то у тебя весьма маловато остамшись.
Ведун сделал жест рукой, приглашая в дом, и все направились к слегка покосившемуся каменному строению, приютившемуся за низеньким заборчиком, украшенным колючей проволокой.
Накормив гостей скромным чаем с бутербродами, Ведун стал излагать следующее:
– Узнав о твоем прибытии, Соловьев, я созвонимшись с банком данных посредьством эвон того компухтера, – старик указал узловатым пальцем на старенький «Макинтош», стоящий на комоде, – и проанализировамши полученную информацию. Понямши? Или не понямши? Короче говоря, выяснилось, как я и предполагал, что в требуемый Инкубатор не можно попасть сколько-либо известными средствами. В твоем городе имеет место не сам Инкубатор, а лишь его проекция, уничтожить которую невозможно. Но, слушамши сюда, бравый герой: уничтожить проекцию имеет возможность только сама проекция. Иными словами, уничтожив проекцию проекции Инкубатора на ваш город, ты уничтожишь и Инкубатор.
– Мудрено говоришь, Ведун, – сказал Соловьев. – Но я запомнил твои слова.
– Найди Зеркальную Комнату, и в ней ты отыщешь нужную тебе проекцию!
– Где? – оживился Соловьев. – Скорее говори, как туда доехать!
– Э-э, – сказал Ведун грустно. – Туточки нужон некий Лифт. Что за Лифт такой – не приложу. Ума… Вот токма… Щас…
Ведун подошел к «Макинтошу», стряхнул пыль с клавиатуры и покрутил рукоятку динамо-машины. Экран компьютера призрачно засветился.
– Щас, щас… Где-то тута бымши… – старик постучал пальцем по клавишам, разыскивая нужный файл. – Ага! Вот оно!
Загудел принтер и застучали его печатающие части. Наконец на свет божий вылез листок рваного папируса размером с открытку. Ведун нетерпеливо выдернул его, едва вконец не изорвав, и быстро приблизился к Соловьеву.
– Не знаю, чего это есть, но тутма имемшись упомянутый мною тэрмин «лифт».
С этими словами Ведун протянул Соловьеву отпечатанную бумажку. Она была испещрена какими-то иероглифами и цифрами с комментариями на непонятном языке.
– Кто знает, что здесь написано? – громко спросил Соловьев, обращаясь ко всем присутствующим.
Все, кто находился в комнате, сгрудились вокруг бумажки, но никто не смог разобраться в содержании. Только отдельные слова удалось перевести – «лифт», «этаж», «стоп» и «вызов лифтера».
Соловьев, аккуратно сложив бумажку, сунул ее в карман и, видя, что ничего больше не узнает в этом доме, вежливо поблагодарил старца и направился к выходу.
Уже сидя в лодке на пути к маяку, Соловьев еще раз внимательно просмотрел бумажку. И неясная догадка забрезжила в его мозгу.
– Так это же руководство по эксплуатации Лифта! – воскликнул он, чуть не перевернув лодку от счастья. – Черт! Но кто бы его перевел? И где искать этот чертов лифт? Как же мне быть, как город спасти, ежели никто ничего не знает?!
– Я знаю, – тихо сказала Дженифер, скромно опустив очи и продолжая орудовать штурвалом.
– Что ты знаешь? – спросил ее Соловьев настороженно.
– Все знаю, – сказала девушка более твердым голосом. – Но расскажу только при одном условии – если ты меня возьмешь с собой!
– Ну-у, девка! – всплеснул руками дед Козьма.
– Ладно, возьму, – сказал простодушный Соловьев, переползая по шаткой посудине поближе к девушке. – Только давай, рассказывай скорее, а то Ведун сказал, времени, мол, мало осталось…
– Я была еще совсем маленькой, – начала свой рассказ Дженифер, когда они прибыли на маяк и расположились в гостиной у камина, – когда инкубаторские войска начали свое нашествие.
Однажды, когда мы с мамой шли в магазин для того, чтобы отоварить наши продовольственные карточки, начался артобстрел. Я помню, как мы спрятались в подъезде какого-то старого одноэтажного дома. Я еще спросила тогда у мамы, зачем в одноэтажном доме нужен лифт. Мама ничего мне не ответила, поскольку была сильно напугана бомбежкой. Но я не боялась, потому что с первых дней жизни привыкла к грохоту, живя в квартире рядом с трамвайным депо. И вдруг двери этого лифта открылись и оттуда вышли несколько человек в черных одеждах. Кажется, они были лысые, как кришнаиты. Они увидели нас с мамой и страшно обрадовались. Больше я ничего не помню. Очнулась я уже здесь. Но я найду тот дом, поскольку он запечатлелся в моей памяти с фотографической точностью.
– Очевидно, это тот самый дом, в развалинах которого ты и была мною
