Люблю мой Смит-Вессон - Дэвид Боукер

– Я слышал, Элвис мертв, – сказал новоприбывший в лыжных очках.

– А пошел ты, – бросил Парш. – Тебя не спрашивали.

Пожав плечами, чужак пересел подальше.

– Что вам налить? – Сноуи строго посмотрел на чужака в лыжных очках, давая понять, что если ему не по зубам тягаться с Паршем, то с желтозубым владельцем "Старой вороны" и подавно.

– "Реми мартен". Двойной.

Подслушав заказ, Парш и Заглушкер захихикали: такое же пьют только педики.

А вот на Сноуи он произвел впечатление. Обычно он обслуживал сущую шваль Глоссопа, полудурков, которым самая малость осталась до метилового спирта. Мало кто слышал про "шампань-коньяк", а уж тем более его пробовал. Невзирая на странную внешность, чужак явно гурман. Сноуи налил двойную порцию из бутылки с коркой пыли и грязи. Но для вида все-таки оскорбительно стукнул бокалом о стойку и вырвал из руки чужака протянутую банкноту.

Но Парш не собирался давать Сноуи спуску.

– Уж не знаю, с кем ты разговаривал... Скорее всего с тараканами в своем вонючем туалете. Но в Манчестере каждая собака знает, что Пономарь мертв.

– Вот как? – отозвался Сноуи. – Мне подавай факты, а не какие-то там слухи.

– И вообще все знают, кто его порешил, – продолжал Парш. – Злыдень. Вот, мать твою, кто. "Пономарчики" были самой крутой бандой Манчестера. Самой крутой бандой на свете: в Лидсе, в Ньюкасле, да вообще везде. А Злыдень – он легенда, мать твою. Закон к нему и близко подобраться не мог. Мальк Пономарь чем-то ему насолил, и Злыдень вошел в раж. Потому Зверюга, Дюймовочка, Пономарь – все они как сквозь землю провалились.

– Да кто такой этот Злыдень? – задал риторический вопрос Сноуи. – Хрен его знает.

– Он всегда носил колпак. Хитрый гад, – восхищенно вставил Заглушкер, жалея, что ему самому ничего такого не пришло в голову. – Да им может быть кто угодно. Вот Сноуи, например. Или даже я.

– Нет, мать твою, – вскинулся Парш. – Вот я мог бы. А ты нет.

Заглушкер притих.

– Кто у нас номер один? – не унимался Парш. – Я. Кто номер два? Ты. Повторяй за мной: "Я номер один, ты номер два".

– Не хочу, – сказал Заглушкер.

– Говори! – потребовал Парш, забрызгивая слюной стойку.

Заглушкер пожал плечами.

– Я номер один, ты номер два.

– Что ты сказал? – Парш вытащил "беретту". – Ты что, мать твою, хочешь сказать, ты лучше меня?

– Нет, – признал Заглушкер. – Я просто повторяю то, что ты мне велел сказать.

Парш приставил ему к голове пушку.

– Говори: "Я недоумок".

– Послушай, Парш, – вздохнул Заглушкер. – Какой смысл тыкать в меня этим? Мы же с тобой оба знаем, что она не настоящая.

– Конечно, настоящая. Настоящая копия. – Положив поддельную "беретту" на стойку, Парш толкнул свой пустой стакан Заглушкеру. – Тебе ставить, милок.

– Я в прошлый раз ставил.

– И будешь ставить до второго гребаного пришествия, если не перестанешь канючить да читать нотации.

– За счет заведения, парни, – вмешался Сноуи, решив, что для еще одной смерти в его заведении, пожалуй, рановато. – Ты рассказывал про "Пономарчиков", Парш.

– Сейчас бандой заправляет Шеф, – сказал Парш. – Его никто не видит.

– Он поделил власть с Маленьким Мальком, сыном Пономаря, – вставил Заглушкер. – Шеф живет в Кнуте-форде, а Маленький Мальк держит клуб на набережной в Солфорде.

– Все упирается в деньги, – посетовал Парш. – Без начального капитала уже и преступником не заделаться. Маленький Мальк унаследовал папочкин клуб, а что мне досталось? Вставная челюсть мамаши и ночной горшок из-под ее чертовой кровати. Такие парни, как я, с мозгами и яйцами, но без денег, нет, нам наверх не выкарабкаться.

Паршу показалось, что справа от него раздался смех. Он повернулся спросить у придурка в лыжных очках, что его так рассмешило, но там никого не было.

Было уже больше трех сумрачного январского дня, когда Парш приплелся домой в свой свинарник в ряду других таких же посреди старого Глоссопа, чтобы заспать семь пинт, которые выпил вместо ленча. Перед его входной дверью стоял побитый "форд-сьерра". Собственной машины у Парша не было, но он негодовал на тех, кто оставляет свои тачки у его дома. Проходя мимо, он разбил ногой фару.

Переступив порог своего дома, Парш нагнулся за извещением о выселении, которое лежало на коврике, и почувствовал, как его левого виска коснулось что-то холодное.

– Не поворачивайся, – посоветовал спокойный тихий голос.

Предупреждение прозвучало так уверенно, что Парш замер – застыл, согнувшись в три погибели. Краем глаза он увидел что-то черное и сразу понял, что его черепа касается ствол пистолета.

– Если ты из-за моего долга Филу Хейе, он получит свое, как только мне придет пособие.

– Выпрямись и иди к дивану. Не смотри на меня. Просто сядь.

Парш медленно повиновался. Стоя позади него, Злыдень заметил, как того трясет.

– На диване лежит конверт. Открой его.

Парш заглянул в конверт – полно десятифунтовых купюр.

– Что это?

– Сотня. Получишь еще столько же по окончании работы.

– Какой работы?

Злыдень бросил за спинку дивана браунинг. Когда-то пистолет принадлежал одной из его жертв.

– Слышал когда-нибудь про Малькольма Пономаря-младшего?

– Еще бы, мать твою!

– Знаешь, как он выглядит?

– Да, но... он же из "Пономарчиков", черт побери!

– Был раньше. Скажем так, Маленький Мальк вышел в тираж.

Воцарилась тишина, пока Парш старался усвоить и переварить информацию. Если заказ исходит от "Пономарчиков", то впереди, наверное, маячит слава?

– А почему ты сам этого не сделаешь?

– Я здесь не для того, чтобы удовлетворять твое любопытство.

– Это потому что ты не хочешь, чтобы тебя самого подстрелили, – взвился Парш.

– Заткнись и слушай, – продолжал Злыдень. – Маленький Мальк от своих привычек не отступает. Каждую ночь он уходит из клуба в начале пятого. С ним никого нет. Только водитель, который приезжает за ним на "роллсе".

– А пушку Маленький Мальк при себе носит?

– Нет.

– А водитель?

– Нет. Разве что игрушечную, в виде зажигалки.

Покачав головой, Парш закурил.

– Может, я и не силен в цифрах, – сказал он. – Но, сдается, двух сотен за такую работенку мало.

Чудо из чудес – на колени Паршу упала связка ключей.

– Плюс можешь оставить себе машину, которая припаркована снаружи.

– Тот "форд"? Ни хрена себе! Почему ты мне раньше не сказал? До того, как я разбил чертову фару?

– Это научит тебя заботиться о своих вещах. А оплата одинакова для всех киллеров. Сперва дрянная, но с каждым следующим разом становится лучше – когда мы поймем, что можем тебе доверять.

– Вы берете меня киллером?

– Ну да.

– В банду "Пономарчиков"?

Злыдень не ответил.

– Но опять же, – задумчиво протянул Парш, – всего две сотни?

– Что-то я не вижу, чтобы у тебя были другие предложения.

– А если я откажусь?

– Тогда лучше ляг. На пол, лицом вниз.

– Не парься, приятель. Я беру работу. Это дело по мне.

– Все равно ложись.

Парш выдавил смешок.

– Я же сказал, что прикончу паршивца, так? – В его голосе звучала паника, но он покорно растянулся на грязном половичке. – Не хочу я ложиться, черт побери!

– Лицом вниз на пол. Руки по швам.

Парш лежал долго-долго, ждал и слушал, вдыхая затхлый запах мочи от коврика у себя под носом. Наконец, осмелев от тяжелой тишины, поднял голову и огляделся. Комната была пуста.

Тем вечером вышла полная луна. Даже Парш, которому ни до чего не было дела, заметил, какая она яркая и как заливает улицы Глоссопа и окрестные холмы молочно-голубым светом. Это его потрясло: он-то думал, что ненавидит природу. На самом деле Парш считал, что ненавидит все и вся. Но сегодня жизнь вокруг стала волшебной.

Еще в полдень Парш был просто неудачником. А теперь у него есть пушка, и не какая-то там копия, а настоящее огнестрельное оружие, без разрешения, зато с семью пулями в обойме. Бах – один гад готов! Бах – и второй следом! Бах, бах, бах – три урода визжат один за другим. Мало того, у него есть тачка – налоги и страховка уплачены до марта. И сотня, чтобы промотать за ночь кутежа. В одночасье он стал гламурным героем в собственных глазах.

Парш договорился встретиться в "Старой вороне" с разведенкой по имени Маргарет. Ей было за сорок, лицо у нее было суровое, а нос – острый, как у настоящей стервы. По словам Заглушкера, Парш трахнул ее однажды после какой-то пьянки. Парш ничего такого не помнил, но сучка все звонила и звонила без всякой причины, поэтому, наверное, Заглушкер не врал.

Он заказал себе пряную курицу с карри с картофелем и, уминая ее, заметил, что Маргарет дуется.

– Что ты сидишь с таким кислым видом, черт побери? – спросил он.

– "А ты, Маргарет?" – переспросила она, изображая Парша в роли внимательного ухажера. – "Может, съешь что-нибудь, Маргарет?" Да, спасибо, мать твою. Потому что меня пригласил Парш, а он будет смотреть, как я умираю с голоду, прежде чем предложит мне что-нибудь.