Тайна церковной мыши - Анна Васильевна Дубчак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Алло, гараж! – Соня присела рядом с ней на постели и потрясла ее за плечо. – Мне что, приснилось, что ты бросила работу и устроилась домработницей на Рублевку?
– Нет, не приснилось! – Таня поняла вдруг, что не умеет радоваться. Что даже став обладательницей огромной суммы денег, она не может почувствовать себя свободной и счастливой. Что теперь, когда вся история, казалось бы, подошла к концу и надо бы просто заняться приятными делами, да хотя бы просто походить по магазинам в компании лучшей подруги, она начинает грызть себя за то, что вообще затеяла весь этот шантаж и что теперь неизвестно еще, какие после этого будут последствия. Спрашивается, почему Ирина не разбудила ее, когда решила отправиться в клуб (или куда там еще), не посадила на такси и не отправила домой? Почему оставила ее в доме, нафаршированном дорогими вещами, да и просто не попрощалась с ней по-человечески. Желание увидеться с Ириной и заставило Таню придумать историю для Сони. Ей страшновато было отправляться на «второй километр» одной. С другой стороны, появившись там вместе с Соней, она же подставляет и ее!
Вот почему, осмелившись вернуться в тот дом, она решила прихватить с собой и деньги. Мало ли, вдруг эта Ирина передумала и теперь разыскивает ее, чтобы забрать деньги. Может, пригрозит еще полицией.
Они позавтракали кофе с бутербродами. Во время завтрака Соня звонила своему начальству, договорилась пока только о недельном отпуске. Позвонила в «Синюю собаку» и Таня, сказала своей напарнице, что приболела, что у нее температура. Ей тотчас перезвонил Кондратьев. И как бы ни хотела она рубануть ему, что называется, сплеча, заявив о том, что увольняется, не сделала этого. Побоялась, что в случае, если что-то пойдет не так, потеряет и эту работу.
Что ожидало их в доме, даже страшно было предположить. Но делать было нечего…
В который раз за последние сутки Таня словно ныряла в ледяную воду. Понимала, что опасно, что так нельзя, что нормальные и адекватные люди так не поступают, что надо было бежать со всех ног от этой ненормальной Ирины, но поступила в точности до наоборот. Почему? Потому что бедность заела? Потому что всякий раз, когда она оставалась наедине со своим хозяином, она испытывала невыносимые страдания, как если бы ее постоянно насиловали и заставляли проделывать унизительные вещи, от которых она вряд ли когда-нибудь сможет отмыться – память время от времени будет открывать створки потайных уголков сознания, показывая картинки прошлого. Память-предательница. Память будет наказывать ее за слабость, за то, что она не нашла в себе силы порвать эту связь, что вела себя все то время, что работала в зоомагазине, как самая настоящая шлюха. Вернее даже, еще хуже, чем шлюха, потому что помимо того, что ублажала за копейки хозяина, еще и реально работала на него в этом дурно пахнущем помещении, отвешивая собачий и кошачий корм, чистя звериные клетки…
Вот почему она ринулась в эту авантюру, а теперь еще и втягивает туда Соню.
Они ехали на Рублевку на такси. Примерно в пяти километрах от дома, на шоссе, Таня вдруг хлопнула водителя по плечу и сказала: «Стоп! Мы здесь выходим!»
Соня посмотрела на нее округлившимися глазами.
– Выходим! – скомандовала Таня, и Соня послушно вышла из машины.
Таксист, которому было все равно, где высаживать пассажирок, поскольку оплата производилась автоматически с карты клиента, никак не прокомментировал ситуацию и бросил напоследок: «Счастливо!» Развернулся и умчался по своим делам.
Таня уверенно сошла с трассы и углубилась в заросли кустов, за которыми темнел свежий и мокрый от ночного дождичка лес.
– Таня, что случилось? – Соня, проваливаясь в поросшие травой ямы и сопя, как ребенок, шла за ней, понимая, что с подружкой что-то происходит. Мимо по шоссе мчались машины, над головой медленно рассеивались фиолетовые ночные тучи, пропуская сквозь себя ленивые солнечные лучи.
Устроившись на кочке и расстелив на траве куртку, Таня похлопала подле себя, приглашая Соню присесть рядом.
– Покурим?
– Да я же не курю! – чуть не плача, проговорила Соня, уже явно беспокоясь за психическое здоровье Тани.
– Я должна тебе все рассказать… Иначе это будет подлостью по отношению к тебе. А ты уж сама решай, что нам делать.
…Соня машинально взяла лежащую на траве пачку сигарет и тоже закурила. Курить она умела, подружки в Рассказово научили, но не курила по понятным причинам – хотела быть здоровой. А потом еще и выругалась тихо матом. Как же это было непохоже на Сонечку!
– Теперь поняла, почему я решила выйти здесь? Ты сама должна решить, пойдешь со мной туда или нет. Я рассказала тебе всю правду. Можешь меня осуждать, можешь считать, что я полная дура, но я вот сейчас и сама не могу объяснить тебе, зачем это сделала.
– Да с тобой-то все ясно, тебя просто от твоего Кондратьева тошнило… А тут эта история, девица в кабриолете… Все на эмоциях произошло. Да и вообще, возможно, что и я, возмутившись тем, что эта девица оставила сбитую ею женщину умирать на дороге, захотела бы ее наказать. Но главное в этой истории знаешь что?
– Что?
– То, что бомжиха эта жива! Что она отряхнулась, можно сказать, и пошла! То есть никто, по сути, не пострадал. Да я, собственно говоря, не понимаю, чего ты так испугалась? Думаешь, эта Ирина, придя в себя или с кем-нибудь посоветовавшись, захочет вернуть свои деньги? Нет, Таня, не захочет. Она же ясно дала тебе понять, что, отдавая их тебе, она как бы наказывает себя.
– Я понимаю, если бы речь шла о ста тысячах рублей, – не унималась Таня, которой сейчас было так комфортно и спокойно, когда Соня озвучивала свои доводы в ее же пользу. И главное – она теперь была в курсе и не осуждала ее!
– Ты рассуждаешь со своей колокольни, ты бедная девушка, погрязшая в кредитах и не имеющая своего угла в Москве. А Ирина – это другой уровень, как ты не понимаешь! Она откупилась! Она заплатила за свое спокойствие! И ты должна радоваться тому, что она оказалась такой дурой и не заманила тебя к себе домой, чтобы прибить…
– Что-о-о! – нахмурилась Таня.
– Я поражаюсь тебе, Таня. Да ты должна радоваться, повторяю, что Ирина не заманила тебя в ловушку. В той ситуации, в которую она попала,
