Череп Шерлока Холмса - Нил Гейман

— Любезный, — обратился Холмс к кучеру, — вот ваши три шиллинга, и вы можете заработать еще два, если подождете здесь полчаса. Возможно, нам придется возвращаться в Портсмут.

Глина на аллее не успела подсохнуть, и мои туфли, пока мы добирались до домика садовника, приобрели ужасный вид. Холмс постучал в маленькое окошко и, когда на пороге появился садовник, тихим голосом что-то ему сказал. Генри бросил на Холмса удивленный взгляд и что-то пробормотал. Я не расслышал ни слова, но, видимо, ответ полностью удовлетворил любознательность моего друга.

— Пойдемте, Ватсон, — сказал Холмс и, вместо того чтобы продолжать путь к дому, направился обратно, к поджидавшему нас кэбу.

— Холмс! — воскликнул я. — Вы не заблудились?

— Нет, Ватсон, — ответил Холмс, не оборачиваясь. — На этот раз я не заблуждаюсь, уверяю вас. Не стойте столбом, друг мой, садитесь, у нас еще много дел.

Возвращаясь по аллее, я налепил немного дополнительной грязи на туфли, но, что хуже, запачкал и брюки — было бы совершенно неприлично появляться в таком виде не только в респектабельном кабинете Баренбойма, но даже в полицейском участке, куда мы, судя по словам Холмса, отправились.

— Мистер Холмс! — воскликнул инспектор Харпер, когда мой друг возник на пороге кабинета. — Я уже получил телеграмму от инспектора Лестрейда, все будет сделано в лучшем виде, не сомневайтесь!

— Я и не сомневаюсь, — сдержанно отозвался Холмс. — У меня к вам просьба, инспектор. Я бы хотел, чтобы при нашем разговоре с мистером Баренбоймом присутствовал и молодой Говард. Можно послать курьера с запиской, но не лучше ли будет, если бы этим занялся ваш человек?

— Я отправлю сержанта, — кивнул Харпер. — Я чувствую, у вас есть что-то против Баренбойма? Признаться, этот старый лис обвел меня вокруг пальца. Теперь-то я понимаю: он не ответил толком ни на один мой вопрос.

— До вечера, инспектор, — сказал Холмс, и мы покинули участок.

— Холмс, — заявил я, — если я не почищу обувь, вы не заставите меня войти в кабинет Баренбойма. Да и вам неплохо бы привести себя в порядок. И заодно поделиться своими соображениями. Убейте меня, Холмс, я не понимаю, как вы пришли к мысли, что Баренбойм замешан в этом странном деле! И как, черт побери, можно было убить человека в запертой комнате?

— Зайдем вон в ту гостиницу, с золотым петухом на вывеске, — предложил Холмс. — У нас есть два часа, и коридорный начистит ваши туфли так, что вам не стыдно будет появиться в приемной премьер-министра.

— Что до мистера Баренбойма, — продолжал мой друг, когда мы оказались в тихом двухместном номере с окнами во двор, и коридорный унес наши туфли, утверждая, что ровно через полчаса все будет вычищено до блеска, — что до мистера Баренбойма, то разве вам самому, Ватсон, не ясна его роль в этом убийстве?

— Убийстве, Холмс? Еще час-другой назад вы сами были уверены и уверяли всех в том, что убить Уиплоу было невозможно!

— Убийство, Ватсон, хладнокровное убийство, и я был слеп, когда утверждал обратное.

— Значит, молодой Говард прав? — пробормотал я.

— Безусловно, — подтвердил Холмс. — Потому-то я и хочу, чтобы он непременно присутствовал при нашем разговоре.

— Почему же мы повернули назад от самого порога? — продолжал любопытствовать я.

— Дорогой Ватсон, вы так беспокоились о своей обуви, что я просто не мог заставить вас прошагать еще полсотни метров по этой замечательной грязи!

Ответ не показался мне убедительным, но я не стал настаивать.

Мы покинули гостиницу в половине шестого и явились на почту как раз вовремя, чтобы получить длинную телеграмму из Скотланд-Ярда.

— Только что пришла, мистер Холмс, — сказал знакомый уже нам служащий, окидывая моего друга любопытным взглядом.

Холмс пробежал глазами текст и молча сунул телеграмму в карман, где уже лежал синий блокнот старого Уиплоу.

Когда мы вошли в кабинет Баренбойма, на улице уже стемнело, и мне показалось, что здесь мрачновато — в мерцающем свете газовых рожков изображения кораблей на картинах производили впечатление пиратских галеонов с пушками, направленными вам прямо в глаза.

Мистер Баренбойм усадил нас в те же кресла, в которых мы сидели днем, и я подумал, что Холмс, как всегда, прав: старик был взволнован сверх всякой меры. Он явно боялся предстоявшего разговора.

Доложили о приходе Патрика Говарда, и молодой человек вошел в кабинет с возгласом:

— Приятный вечер, господа, после вчерашней непогоды! Рад вас видеть, мистер Холмс, и вас, доктор Ватсон. Я в долгу перед вами, вы сбросили камень с моей души.

— Дорогой Патрик, — вздохнул Баренбойм, — что бы ни сказал сейчас мистер Холмс, камень с моей души не упадет уже никогда.

— Мистер Холмс, — нетерпеливо сказал Говард. — Вы, наверняка сумели объяснить причину этого загадочного самоубийства!

— Это было не самоубийство, мистер Говард, — сказал Холмс, — Джорджа Уиплоу убили.

Я внимательно следил за реакцией Баренбойма, но даже я не ожидал того, что последовало за словами Холмса. Старик вскочил на ноги, схватился обеими руками за грудь, глаза его закатились, и он непременно упал бы на пол, если бы молодой Говард не успел подхватить его.

— Мистер Холмс, — вскричал Говард, усаживая Баренбойма в кресло, — о чем вы говорите?

Мне было от души жаль старика. Каковы бы ни были цели, которые он преследовал, убивая компаньона, это был человек, который внушал симпатию. Я знал, что Холмс сейчас все объяснит, и мне, как и Говарду, придется смириться с неизбежным, но все же чисто по-человечески я не мог не пожалеть старика, которому придется остаток жизни провести в тюрьме.

Я пощупал у Баренбойма пульс и попросил Говарда открыть окно. Холодный вечерний воздух привел старика в чувство. Пульс был хороший, и я не опасался, что Баренбойма хватит удар. Старик был взволнован чрезвычайно, но уже пришел в себя.

— Я так и думал, — пролепетал он, глядя Холмсу в глаза, — я был уверен, что Джордж не мог…

— Господа, — сказал Холмс несколько минут спустя, когда все вновь заняли свои места, и мистер Баренбойм, хотя и был бледен, но собран и готов внимательно слушать, — это очень странное дело, хотя и очень простое. Я хочу задать вам по одному вопросу, а затем сообщу свое заключение. Мистер Баренбойм, — обратился Холмс к старику, — знал ли Джордж Уиплоу о том, что Патрик Говард тратит большие суммы на скачках?

— Конечно, — прошептал Баренбойм. — Это было постоянной причиной для споров. Патрик много раз давал обещание…

— Мистер Говард, — повернулся Холмс к молодому человеку, — сколько денег вы проиграли в прошлое воскресенье?

Говард нахмурился, и мне показалось, что в глазах его сверкнула молния.

— Мистер Холмс, — сказал он сдержанно, — не думаю, что это имеет какое-то значение.

— Позвольте судить мне, — холодно отозвался Холмс. — Вы проиграли гораздо больше, чем могли заплатить, пользуясь теми суммами, которые выделял вам ваш отчим. И вы знали, что, явившись с просьбой о деньгах, тем более, что речь теперь шла о трехстах фунтах, вы не получите ни пенса!

— У меня были деньги! — вскричал Говард, вскакивая на ноги. — Я не собирался беспокоить Джорджа по такому нелепому поводу!

— Естественно, — согласился Холмс, — ведь вы заранее знали результат.

Он достал из кармана полученную им телеграмму.

— Букмекер по фамилии Стивенс, которому вы оказались должны, дал вам недельный срок, чтобы расплатиться, — сказал Холмс, заглянув в текст. — Срок выплаты истекает через три дня. Будь жив ваш отчим, вам не на что было бы рассчитывать. Но Джордж Уиплоу неожиданно кончает с собой, и вы становитесь наследником. Но вдруг выясняется, что ваше вступление в права оговорено условием. И вам не остается иного выхода, как обратиться с просьбой к компаньону Джорджа Уиплоу. Сколько он у вас просил, мистер Баренбойм?

— Триста фунтов, мистер Холмс…

— И вы отказали.

— Это большая сумма, и я подозревал, для чего она нужна… Мне… Мне показалось подозрительным…

— Вам показалось подозрительным, мистер Баренбойм, что Патрик пришел к вам с просьбой о деньгах, не дождавшись даже похорон. Вы не видели прямой связи, ведь коронер утверждал, что Джордж Уиплоу покончил с собой, и были названы сугубо личные причины, но у вас оставались сомнения…

— Конечно, мистер Холмс, у меня были сомнения! Я не верил, что полиция провела расследование достаточно тщательно. Они могли что-то упустить. Причину, о которой говорил на следствии инспектор Харпер, кто угодно мог бы счесть убедительной, но не я!

— У вас возникли сомнения, и вы отказали Говарду.

— Я не мог ему отказать, мистер Холмс, — покачал головой Баренбойм. — Патрик — законный наследник. Но сомнения у меня действительно были… Я сказал, что готов продолжить разговор через неделю или две…